тантрический секс

Энджел открыл для себя что-то более интимное, чем секс. Он находит ночные разговоры и безобидные приступы тактильности чем то таким откровенным, чем-то таким трепетным, что у него каждый раз перехватывает дыхание. Каждый подобный вечер может пройти по разному, но объединяет их одно –комфорт и Хаск. Первый платонический раз у них произошел за барной стойкой. Преодолев очередной тяжёлый день, оба просидели со стопками до утра, обсуждая что-то такое неважное, бытовое. Энджел потом долго размышлял в постели, что это был первый раз, когда он чувствовал себя по настоящему счастливым в аду. Такие встречи начали проходить все чаще: только теперь более личные – они закрывались в их номерах. *** Так, один раз они заснули вместе. Каждый из них, наверное, внёс это в свою личную картотеку лучших воспоминаний. –И всё-таки те перчатки – тумач. Мне ещё ни одна шмотка так кожу не натирала, –недовольно мурлычет себе под нос Даст, вот-вот готовый вырубиться, прижимая Хаска ближе к себе– У тебя есть планы на завтра, киттик? –Если назовешь меня так ещё раз – появятся. –Хаск, к слову, тоже готовый отключиться, решает полежать на Энтони ещё пару минут, и тогда то он точно пойдет в свою комнату. –Ты драматизируешь! Тогда.. У тебя есть планы на завтра, драма квин? –Неа, –Хаскер едва слышно цокает, но отвечает, – если хочешь позвать меня на свидание, хочу тебя обогнать. Прогуляемся завтра? –Свидание? –Почему нет? –Я не сказал "нет". – смущённо закатывает глаза,– Просто свидание звучит так.. Стереотипно и по-человечески уютно. –Ты можешь сказать "нет", если не хочешь. Я не собираюсь давить на тебя, Энджел. –Я хочу, –выбиваясь из полудремы вскрикивает Даст,– очень хочу, киса. И, эм. Ты можешь звать меня просто Энтони. –Погнали на свидание, Энтони? –Погнали, романтик хуев. Так, они впервые заснули вместе. Под нежные почесывания за ушком, Хаск засыпает первым: в приятном волнении о завтрашнем дне. Спустя пару минут его догоняет и Энджел. *** Следующий их тантрический секс происходит спустя пару дней: выбрав по негласной жеребьёвке комнату Энтони вновь. –Отвратительно-тяжёлый и бесконечный день, –Энджел вытягивается рядом на кровати, едва ли выйдя из душа, – у меня давно тело так не ныло. –Что насчёт массажа? –Разве что эротического, киттик. –горько усмехается, надеясь, что Хаск поймет несерьезность намерений: ещё один половой акт он за сегодня не вывезет. –Очень смешно, на живот переворачивайся. – Властный какой– если бы это был не Хаск, Энджел бы уже бил триггерную тревогу, но он улыбается. Улыбается доверчиво, смотрит в глаза и неряшливо переворачивается одним прыжком, до скрипов в кровати, чувствуя себя невероятно счастливым от того, что перед Хаском необязательно изображать сексуальность, и тот принимает его таким простым и домашним. Кот приподнимается на локтях, и прикидывает, куда будет удобнее сесть. –Не против, если сяду на бедра? –Тупой вопрос –приятно на самом деле, что Хаск волнуется,– конечно. –Скажешь, если будет тяжело. Энджел максимально расслабляется, верхними руками обнимая подушку, нижние протягивая вниз, едва ли чувствуя чужую теплую тяжесть тела на бедрах. Хаск заботливо опирается на колени, боясь быть тяжёлым. Несколько секунд собирается с мыслями и решает начать с поясницы. Первые касания совсем невесомые – просто гладит, никуда не торопясь, подготавливая спину к дальнейшему. Спустя минуту надавливает – не сильно, но ощутимо,– и Энджел стонет не наигранно, на что Хаскер вздрагивает. –Прости, больно? –Ебать, блять. Нет. Нет, сделай так ещё раз, пожалуйста. Хаск подчиняется, получая взамен не менее восхитительный всхлип. Он умело проходится по всей пояснице– снизу вверх,– сложив лапы в полу-кулаки: чудесно-правильно оттягивает кожу, и Энджелу кажется, что он плакать скоро начнет от того, насколько это невероятно приятно и лестно – Хаск делает это для него, не получая ничего взамен. Энтони скулит расслабленно, когда слышит едва различимый хруст и чувствует окончательное расслабление. – Все хорошо? – не прекращает беспокоится. –Давно не было так чудесно, Хаск –мычит в подушку Даст. Кот самодовольно лыбится и так же нежно ведёт лапы выше – к лопаткам,– трепетно оглаживает, надавливает на все чувствительные точки, и Энджелу кажется, что такими темпами он тоже научится мурчать. – Бля.. Да, здесь – спустя пять минут не сдерживается Даст, когда лапы нащупали болезненную точку. –Может быть немного неприятно –увлеченно говорит Хаск и переключает свое внимание исключительно туда. Он уделяет пять минут лопаткам, затем оглаживает всю спину–в знак того, что он заканчивает,– и оставляет несколько поцелуев на пояснице и лопатках. Даст распахивает сонные глаза и чувствует себя школьницей пубертатной – смущается забавно, весь такой уязвимый и домашний. Переворачивается на спину и приподнимается на локтях. Хаск улыбается невинно – смотрит с такой любовью и трепетом, что Энджела ведёт нещадно. Он садится по удобнее , и на кота смотрит зачарованно, ловя зрительный контакт. Так, они впервые поцеловались. Хаск заботливо спросил: "можно ли?". И у Энджела крышу сорвало от такого. Сначала он на губы чужие как ошпаренный набросился, потом, когда начало доходить, какой же все-таки Хаск невероятный, у него глаза заслезились от эмоций, на что Хаскер улыбался по-дурацки в поцелуй и потом сцеловывал каждую слезинку с лица, на что Даст хихикал успокоившись, потому что контраст на Хаске нежности и угрюмости тоже выглядел восхитительно. *** Постепенно это превратилось в привычку, в обыденность. По семь дней в неделю они засыпали вместе, и Энджел уже не помнил, как он мог спать без нежных поглаживаний по плечам, не уткнувшись в чужую меховую шею? –Знаешь, я хотел сказать, что ты неповторимый.–медленно гладит по макушке,– Я теперь не представляю свою жизнь без тебя, и я давно хотел сказать, что ты единственная причина, по которой я не повяз в скучной бытовухе, Энтони. –они вновь засыпают вместе, но у Хаска сегодня до ужаса развязанный язык,– Ты важен для меня пиздец, просто хочу, чтобы ты знал это. –Ты тоже очень важен для меня, Хаск. –Энджелу такие слова даются тяжелее - Пусть я это не всегда показываю, но я тебя люблю, киттик! Так, оба в этот раз засыпают до ужаса счастливыми и нужными, понимая, что, возможно, не все ещё в их жизни потеряно.