(Не)удачное рандеву

Она валится на пол, стоит ей оказаться одной в освещаемой факелами и свечами комнате. Дыхание вырывается хрипом из легких, когда слёзы, которые она упорно гнала, застилают глаза и обжигают влагой покрасневшие от недавней злости, горящие щеки. «Это пройдет». Он в который раз поджимает губы и сужает глаза, со смесью недовольства и усталости бормочет о непослушании и глупости перед закрытой дверью. Не замечает сам, как сжимает и разжимает кулаки, тяжелым шагом направившись к своей хижине. Ночь наступает быстро, глубокая и едва-едва освещённая редкими свечами и факелами над дорожками и в окнах в их поселении. Он не может уснуть. В который раз погрязает в своих мыслях, работе, папирусах, иногда разминая затекшую шею одеревеневшими пальцами – так сильно сжимал перо, что кровь в пальцы практически не поступала, хотя толку то? На папирусе выведены всего пару иероглифов. Головная боль все равно не даст ему уснуть этой ночью, да и стоит проверить, не ослушалась ли Непокорная приказа. Он покидает хижину, не забыв перед уходом погасить свечи. С небольшого отделанного красным камнем порога осматривает ту часть поселения, которая видна из его хижины – пусто. Лишь в хижине охотников горит пара свечей, да на вымощенной камнем тропке горит несколько непогасших факелов. Хмурится больше обычного, ступая на прохладную в ночи землю и идет размеренным шагом вдоль хижин поменьше его собственной, за поворотом вторая по размерам и красоте хижина – та, что ему нужна. Конечно, он не забывает, что в ней живут две девушки, да и кто-либо из них или же обе (как и должно быть, в чем лично он очень сомневается) должны спать, потому не стучится, лишь к оконным проемам подходит, что не завешаны, на благо, тряпками, как это делают охотники. Заглядывает в проем, слегка перегибаясь через него – внимательно осматривает постель на наличие на ней двух спящих девушек. Отрешенно делает отметку в голове, что кудрявой девушки, приехавшей в компании их странного наставника в Фивы, в домике нет – в нем всего одно центральное помещение без перегородок и отдельных помещений, так что быть её где-то там точно не может. Зато замечает свою «занозу», ссутулившуюся у постели на полу, опирающейся спиной о деревянную балку арки постели, на котором пустым лежит набитый соломой «матрац». Девушка спит, кажется, да только её тело отчаянно дрожит непонятно от чего – холода и близко не было ощутимо, в хижинах стояла терпкая и будто ощущаемая на вкус духота, которой добавляли ещё и факелы со свечами. - (неразборчиво)… Он замечает лишь непонятное шевеление губами, но ни звука разобрать не может, а соседка всё не появляется, чтобы избавить его от чувства долга помощи ей. Он ждет, отсчитывая каждую минуту, но насчитывает ровно 360 секунд прежде, чем вздыхает и обходит хижину ко входу – деревянным панелям, открывающимся в обе стороны, которые по идее должны бы быть закрыты на засов. Но одна из них легко поддается слегка толкнувшему её мужчине. Впрочем, неудивительно – скорее всего кудрявая оставила их открытыми. Он оглядывается на окна соседних хижин, убеждаясь, что никто не побеспокоит поздний час и тихо входит внутрь, возвращая панель на место. Только стоит ему повернуться, осматривая внутреннюю сторону широкого помещения, как глаза сразу находят дрожащую фигурку на полу, полностью лежащую. Не могла она упасть и не проснуться, думается ему, когда он делает неспешные шаги к одной из главных причин своей бессонницы и лишь сейчас, находясь от неё на расстоянии в пару шагов, в свете немногочисленных факелов вдоль стен, замечает что лицо девушки неестественно блестит, а глаза – открыты, смотрящие на него, пока она лежит и даже не пытается на локтях приподняться. - Эвтида..? – говорит вполголоса, хрипло и низко, замечая дорожки слёз на щеках старается не добавлять в него холодность, недовольство или злость. Он доходит к ней, когда она не отвечает, стоит несколько секунд в растерянности перед её прямым взором и не понимает, что делать. А в голове набатом лишь одна мысль «Кто смог Непокорную, самоотверженную, отчаянную и неломающуюся, довести?» Девушка на него не реагирует никак, лишь глазами, в которых отражаются блики от света огня, следит за его передвижениями, но кажется ему, что не здесь она вовсе сейчас, не его перед собой видит. Он вздыхает устало, присаживаясь перед ней на корточки и не думая поднимает девушку в сидячее положение, крепко удерживая за плечи. Чего он не ожидает – нового потока слёз и взгляд, удерживающий его волной боли и отчаяния. - Нет… Пожалуйста, хватит… - едва разбирает, хмурясь и вслушиваясь в каждый вырванный из груди девушки рванный вздох. - Эвтида, незримый Ра, уймись сейчас же! – взгляд её на нем – будто пощечина, не знает он как с ней поступать такой - не видел ни разу, чтоб слабость перед кем-то проявила. Как успокоить не знает, злится на себя и теряется, когда она кривит губы в больной, отдающей безысходностью улыбке. Он пытается поднять её, не думая крепко обхватив девичью талию, да только не ожидает ощутимого толчка в грудь и отчаянного, хриплого из-за долгих слёз крика: - ХВАТИТ! ПРОШУ! Я БУДУ ПОСЛУШНОЙ, ПОЖАЛУСТА! ХВАТИТ ИЗМЫВАТЬСЯ НА ДО МНОЙ! НЕ ТРОГАЙ МОЕ ТЕЛО! Прошу!.. – крик разрезает ночную тишину отчаянно и больно, бьет по ушам и кажется, чему-то ещё, когда он изваянием замирает с ней в руках, ловя больной взор не видящей его девушки расширенными от удивления глазами. Последнее слово она не кричит – хрипит, утративши силы, а он продолжает стоять, лишь удерживая её за талию рукой да за плечи другой. Поверить не может в то, что услышал. В хижину с копьем наготове вбегает Тизиан, едва не подняв крик, да замирает с рукой в замахивающемся жесте, непонимающе смотря на стоящего у постели и удерживающего писаря за талию мужчину. Шуму он не поднимает, но отрезвляет главнокомандующего, который аккуратно усаживает на постель девушку, кажется, сразу же после этого потерявшую к нему интерес и жестом показывает подчиненному уходить и молчать, что охотник выполняет беспрекословно. Он возвращает внимание, видимо, так и не пришедшей в себя девушке и стоит некоторое время перед ней, скрестив руки на груди молча и обдумывая все, что только что услышал. Не ощущает, как желваки на скулах от злости играют, когда понимает, что с девушкой могли сделать и как вспыхивает в груди желание наподдать негодяю прямо сейчас за все слезы, что он успел увидеть на лице Неферут сегодня. Вздыхает, быстро стараясь собраться и спокойно опускается на постель рядом с девушкой, аккуратно тянет ладони к её, укладывает руки на тонкую ткань наволочки «матраца» ладонями вверх и говорит размеренно, стараясь вернуть внимание девушки в реальность. - Эва, посмотри на меня. – она не смотрит, либо упрямится, либо не понимает, что это он. Хрипит лишь что-то, что ему приходится переспросить, напрягая слух: - Не ваши руки… Сомкнутся… шее… - едва разбирая, урывками выхватывает чуть слышный хрип слов, и поджимает губы удрученно. Не думает, что запугал её – слишком своевольно себя девушка вела в его присутствии, о другом говорит, злость в груди мужчины распаляя все больше. - Чьи руки? – едва сдерживает рычание, но властный приказной тон сдержать не может. Да только вся злость и чувства на человека, доведшего её до такого состояния испаряются – действие девушки неожиданным кажется. Берет его руки в свои, не держится за них, но проводит подушечками пальцев по коже, ощупывает будто. Глаза прикрывает, двигаясь дальше, к локтям, предплечьям, плечам и по груди пальцами скользит, проводя по нескольку раз по шероховатым линиям давно оставленных шрамов. Он бы возмутился сейчас, не посмотрев на её состояние, да только и пошевелится не может – сам будто завороженный сидит перед ней, ждет непонятно чего, позволяя касаться себя своевольно, как ей вздумается. Веки дрогнули, открывая его взору просветлевшие глаза и едва слышный хрип: - Эпистат Амен…? – он лишь смотрит на неё внимательно, ловит её глаза в ловушку своего взгляда, думает, что сейчас, поняв кто перед ней, резко двинется назад, руки одернет, но едва дрожащие ладони останавливаются на груди Эпистата, и кажется, почувствовав биение мужского сердца под пальцами, она под этот ритм приходит в себя – моргает несколько раз, и медленно убирает ладони, неосознанно при этом огладив оголенный торс мужчины. - Эва. – размеренно и спокойно, не отрывая друг от друга глаз. – Почему ты была в таком состоянии? – она выдыхает тяжело, слегка расширенными глазами смотря на него, когда до неё доходит, что именно она говорила. Ещё один вздох, комкает подол легкой ткани, служащей сорочкой, в дрожащих пальцах и взгляд слегка отводит в сторону. - Простите, господин. Наверное, это всё нервы. – хрипит, на него смотреть будто боится, но он поднимает руку, поддевая подбородок девушки и заставляя посмотреть себе в глаза. - Я спрашиваю, почему ты была в таком состоянии, Эвтида. Будь добра ответить. – её глаза вновь блестят, и он едва заметно поджимает губы на такую реакцию, но молчит. Понимает, почему. Она сдерживается. - Н-не знаю, господин. – шепот, за которым следует тяжелый вздох и отчаянный в который раз взгляд светлых глаз. - Пила что-то? Ела? - Дия приносила напиток перед сном. Сказала, омда передал, от вас. Велел отнести чашу обратно, так что пришлось сразу выпить. – с каждым словом мужчина хмурился всё больше, а как девушка закончила говорить отпустил её лицо и отвел взгляд, задумавшись. В молчании они пробыли минуты две – задумчивый Эпистат в своих мыслях и рядом случайно давшая слабину Непокорная Неферут, из-под ресниц рассматривающая его. Когда он вновь на неё смотрит, у девушки от столь грозного взгляда поджилки трясутся, но почему-то в голове сразу понимание всплывает, что не на неё взор направлен, на свои же мысли. - Я не передавал тебе ничего. – подытоживает Амен, и девушка кивает слегка, отчего распущенные и слегка растрепанные волосы сразу же прикрывают осунувшееся лицо Неферут. - Поняла уже, господин. - Раз поняла, то и мои действия понять должна. – произносит с долей усталости и решительности все как можно быстрее закончить. Она кивает, хотя не понимает что именно он задумал, пока мужчина не заговаривает вновь. – Вставай, Неферут. Не безопасно быть тебе здесь. - К друзьям отправишь или наставнику, Эпистат? – голос предательски дрожит и ломается, из-за чего она давит легкий кашель, не решаясь смотреть мужчине прямо в глаза и сосредоточив взгляд на уровне его шеи. - Ко мне отправлю. – заканчивает он диалог, очевидной по голосу интонацией намекая, что спорить бесполезно, а то и на себя беду накличет. Она лишь хватает легкую накидку – благо, купила у Нейт белую к платью, и сейчас она как нельзя вовремя пригодилась – и шезму с Эпистатом покидают хижину. Когда он помогает ей обустроится на своей постели в своей хижине, Неферут, укрытая легкой тканью, хрипло шепчет: - Эпистат, а где же вы спать будете? – голос её уставший и разморённый, веки то и дело вздрагивают каждый раз, будто силой заставляет себя глаза открытыми держать. - Вот же Непокорная Неферут… даже здесь упрямишься. Что ж тебе не спится? – ворчит больше себе под нос, нежели девушке, но она слышит и истерзанные от нервов и слез губы трогает едва заметная усмешка. - Будто первый день меня знаете, Эпистат Амен. – он сдерживает внутри себя легкий смешок, лишь покачав головой и в который раз назвав непокорной. - Спи себе, Неферут, спокойно. Я без сна уж обойдусь на остаток ночи, нечего беспокойство попусту разводить. – думает про себя, что папирусами на остаток ночи займется, а вообще сегодня занятие у него интересное – сторожить девичий сон. Но не зря он её считает той ещё упрямицей – хоть сонная, но вскакивает, стоит ему к проему, разделяющему основное помещение от постели отойти, за запястье хватает, которое тот по инерции чуть не выдергивает, но в последний момент останавливает себя, с интересом смотря на случайно не рассчитавшую силы, врезавшуюся в его грудь девушку, когда он резко остановился. Она поднимает на него глаза, и он лишь сейчас замечает, что щеки девушки ещё слегка влажные и необдуманно вытирает соленные дорожки пальцами, положив одну ладонь на её щеку. Кажется, оба этого не ожидают, но отстранятся от друг друга никто из них не спешит – она стоит, пристально всматриваясь в светлые глаза Эпистата, спокойно позволяя к себе дотронутся и не противится, мужчина, опустив взгляд, будто задумчиво ловит глаза Эвтиды своими. - Места на двоих хватит, господин. – голос меняется, нотки смущения явственно ощущает как мужчина, так и сама девушка, но она сегодня слишком уже показала многое, так почему бы не завершить эту безумную ночь так, как хочется её страдающей и плачущей внутри Ка? – Знаю, что не тронете. Сама всё равно не усну, боязно мне. Он и сам бы не мог ответить, если бы его спросили почему он согласился – но соглашается. Укладывается рядом, тихо пробормотав что некая «упрямая, сложная на должное уважение и подчинение Неферут его доведет быстрее любого копья и клинка» и вслушивается в едва слышное, хриплое хихиканье отвернувшейся в другую сторону девушки. - Смешно тебе, Эвтида, Эпистатов до белого каления доводить? – очередной смешок заполняет пустую, безликую до этого момента постель. Эпистат, не выдержав, улыбается, пока она не видит. Да только видит, хмыкает даже не оборачиваясь что-то о «грозных самоуверенных Эпистатах, которые хмурят брови, а сами тайком растягивают губы в улыбке», на что мужчина притворно давится воздухом и резко, но достаточно аккуратно, чтобы она этого ожидала переворачивается, нависая над ней и одной рукой поворачивая её с бока на спину, замечая блеснувшие в глазах искорки веселья и легкого волнения. - Тайком значит? – ворчит он притворно и легко удерживая себя на весу одной рукой, свободной мягко проводит по ребрам, слегка надавливая, сразу же вырывая громкий хриплый смех, заполняющий, кажется, все помещение под завязку. Она сжимается, стараясь отпихнуть его или хотя бы его руку, но он не дает ей двинутся нормально, заставляя лишь ерзать на мягких тканях больше, и лишь когда сам решает, что «сеанс щекотки для поднятия настроения» окончен и девушка достаточно выдохлась, прекращает, возвращаясь в изначальное положение – опираясь спиной на подушки, скрестив руки на груди. Он слышит, как она приводит дыхание в норму и на вздохе, будто ей все ещё не хватает воздуха ворчит что-то о «одном вредном упрямом Эпистате, который не умеет правду признавать и людей доводит», но в голосе больше нет грусти, отчаяния и боли, нет зажатости и страха, и его это успокаивает. Он прикрывает веки, вслушиваясь в неясное бормотание Эвтиды, но открывает их через пару минут – по запястью скользят подушечки пальцев, и Амен непонимающе смотрит на Неферут. - Так странно, господин. В один день я думаю, что невыносимей и заносчивей вас не сыщешь ни на одном из берегов Нила, в другой – рассуждаю о том, какой вы многогранный человек и что вы стоите доверия. – рассуждения девушки могли бы его разозлить или позабавить, да только в груди приятное, неизвестное тепло распространяется, кажется, на всю грудную клетку. - И о чем же думает сейчас моя непокорная Неферут? – так просто с языка слетает эта фраза, прежде чем понимание того, что он девушку вновь «своей» назвал, накрывает сверху ещё одной волной тепла, да на затворках разума – удивления, но Эва внимания не обращает, кажется. - Второе. – неожиданно голос девушки приобретает мягкие нотки, с ещё слышимой хриплостью звучит как звук, который эпистат не отказался бы слушать по утрам после подъема. Ему бы встряхнутся, подумать «что за нелепые мысли посещают мою не спавшую голову», да только сейчас все равно ему, он пропускает всё через себя, впитывая, что губка – воду. - И сейчас доверишься? – он подстраивается под её голос, его звучит чуть ниже обычного, мягче чем все его разговоры с ней до, и она замечает, видит по её глазам. Он размыкает руки, опуская их и приподнимает одну, давая ей выбор – лечь рядом или же вернутся в свое прежнее положение. Ей хватает секунды. Запах едва заметного парфюмерного масла и лишь каплю пахучего мыла для мытья волос окутывает его, когда она без единого порыва поогрызаться, насупится или сбежать укладывается к нему под бок, устраивая голову на крепком плече. Тонкая ладонь длинными пальцами скользит по торсу, обхватывая поперек живота, а макушка девушки оказывается в районе его подбородка. Он обнимает её этой же рукой, стараясь мягче огладить пальцами спину, едва касается лопаток, приобняв, спускать ладонь ниже и не планирует. Он не ответит себе утром на вопрос, зачем это сделал, но мягко утыкается губами в растрёпанные волосы девушки, оставляя легкий поцелуй и тихо шепчет что жестоко накажет тех, кто сделал это с ней. Успокаивающий поцелуй и тихий шепот, будто улыбающийся, Амена – последнее, что Эвтида слышит, прежде чем провалится в сон.

***

- Где ты была всю ночь? – не отстает с вопросами Исман, не заставший её по утру вместе с Ливием в своей хижине, куда те приходили позвать девушку посмотреть, какую куркуму нашел под руководством Ливия Исман. Она вздыхает, смотря на названного брата с легким прищуром осуждения за громкость вопроса. Рядом с ними с одной стороны сидит Реммао, с другой – главные охотники, точнее человек пять, трое из которых все они знали – Эпистат, Тизиан и Келадон, омда их поселения. - Пол ночи в хижине была, потом плохо стало. У эпистата была остаток ночи. – решается раскрыть карты, краем глазом видя, как подавился на её словах Реммао, а омда замер за столом охотников. - Почему ко мне не пришла? – Ливий спрашивает взволнованно и слегка возмущенно, как и ожидалось от лекаря в их поселении, впрочем. Она отводит взгляд в сторону, не ожидая наткнутся на внимательно следящие за ней глаза Эпистата. Стоит только ей вспомнить, что она проснулась на его груди, в кольце его рук, что он дурачился с ней ночью – дрожь била, слишком приятная, как бы Эва не пыталась придать ей окраску страха. Страх пропал практически полностью, и она не понимала почему. - Я вообще никуда не шла. Так бы и провела ночь, меня Эпистат сам нашел в таком состоянии. – хмурится, вспоминая события прошлой ночи и слегка кривится от понимания, что погрязла в своей боли, позволив кому-то едва не свести себя с ума. - А что у тебя Эпистат ночью забыл? – иступлено шепчет Исман, на что она лишь пожимает плечами – по факту не солгала, она и сама не знает зачем он явился. - Так ты до утра в хижине Эпистата была, Эвтида? – Тизиан как-то пытается скрыть кривоватую ухмылку, что у него откровенно плохо выходит, но резкий взгляд Эвы вкупе с её нахмуренными бровями заставляет его проглотить все свои неуместные фразы и смешки. - Коль бы не пошла, точно б с ума сошла. – не говорит, припечатывает грозным голосом, на что Амен едва улыбку давит – будто пародирует его Неферут. - К слову. – раздается наконец его серьезный голос, и все вокруг замолкают, внимая речи Верховного Эпистата, который с явной угрозой во взгляде смотрит на смотрителя поселения, но обращается к кудрявой девушке в компании наставника. – Дия, кто передал тебе напиток и что это за пойло было? – Дия вся сжимается от голоса Амена, а Эва смотрит на разворачивающуюся картину и одного не понимает – к чему Эпистат ведет. Ведь не будет же он своих же наказывать. А тем более при них. «Хотя это как раз в его полномочиях» - думается девушке. - Омда передал, сказал от вас. – как можно аккуратнее и мягче говорит девушка, кидая непонимающий взгляд на Эву – она ушла сразу после того, как Эва выпила напиток и сама Дия отдала чашу, не возвращаясь в хижину. – Что в чаше было – не сказал, да я и не спрашивала, от вас же. - Я что-либо передавал? – грозный, рассерженный голос Эпистата направлен исключительно на провинившегося мужчину, и тот бегает взглядом вокруг, избегая смотреть на главного. - Господин, я хотел всего-то пошутить… Д-думал, девочка же юная, гармоны зашалят, вот узнаем к кому симпатию п-питает, а то х-ходит важная… - с каждым новым словом Амен хмурился и злился всё больше, а Кел все больше блеял и заикался, нежели нормально говорил. - То есть ты хочешь мне сказать, что в голове моего отряда существует понятие «напоить девочку непонятно чем и воспользоваться моментом»?! – рычащий голос Эпистата заполнял шатер под завязку, и кажется лишь одна Эвтида не сжалась от страха, когда сжатой в кулак ладонью мужчина ударил по столу, следом грозно нависнув над замолчавшим наконец смотрителем поселения. – Что ты туда намешал, немедленно говори! - Г-г-гол-лубое в-вино и и-б-бо-га… - едва слышно прошептал омда, и все замерли, с шоком переводя взгляд с Эвы и Амена на смотрителя и обратно. - Ты взял запасы ибоги жрецов и подмешал девочке ради ночного рандеву, да ещё и с голубым вином?! – не сдерживаясь, сорвался на низкий рык Эпистат, крича на младшего. – Ты хоть понимаешь своей идиотской головой, что от такой смеси с ума сходят, если с состояния не вывести?! Реммао, пока охотники ссорились, подсел за стол Эвы и мягко тронул ту под локоть, привлекая внимание. - Эвтида, правда что он говорит? – Рем выглядел убитым тем, что даже не подозревал что сделали с его ученицей охотники. Эвтида лишь кивнула, мягко улыбнувшись ему и сжав под столом напряженную ладонь наставника. - Всё хорошо, Рем, ты не виноват. – тихо шептала она, успокаивающе поглаживая мужскую ладонь. Реммао был ей как второй отец, хоть об этом она и не говорила в слух, да и понять давала и того меньше, но сейчас наставник это ощущал и не сдержал скорбящую улыбку, сжимая девичью ладонь пальцами. Пока они тихо переговаривались, Эпистат чуть успокоился, говорил уже вдумчиво, хоть и по прежнему зло. - Тизиан, принеси раствор сладкой смолы. - Амен смотрел на смотрителя так, словно подписывал ему смертный приговор или мысленно убил уже раз двадцать. Стоило Тизиану появится в поле зрения Эпистата, тот забрал у него глубокую чашу с раствором и одним движением вылил его на голову смотрителю, смотря на него так же зло. Вернув пустую чашу Тизиану, он показал охотнику на мужчину. - Покойник. В пески. – коротко скомандовал, и отряд охотников, сидевший за столами дальше, но подошедший когда начались крики, схватил мужчину, всего липкого, под руки. Прежде чем они ушли, Амен заговорил уже спокойнее, но так грозно, что у многих из охотников поджилки затряслись. - Если я ещё раз узнаю, что что-либо подобное будет замышляться, отправитесь следом за ним. Эвтида, зайди на закате. – и, закончив, он твердой поступью направился прочь, оставляя сидеть за столами пораженных шезму и их наставника, да кивнувшую вслед Эпистату Эву.