Судьба Алисы

Пьеру казалось, что он жил в бесконечном дежавю. Он вставал по утрам ровно в шесть часов и четыре минуты, потому что когда-то вычитал, что так человек просыпается легче. Шёл на пробежку. Затем душ и быстрый завтрак. Надевал свою униформу, бледно-голубую футболку и приталенные узкие штаны, и шёл на работу в пекарню на два этажа ниже своей квартиры. Он видел эту кошку здесь вчера? Пьер не помнил. Казалось, будто она сидела на этом подоконнике каждый день, тощая полосатая кошка, которой он каждый день хотел принести еды, но каждый раз вечером она бесследно исчезала, чтобы появиться в той же позе на следующее утро. Иногда кошка смотрела на него своими большими странным глазами с маленькими зрачками, и Пьеру было не по себе от её взгляда. Он не знал, чего кошка хотела от него. Хотела ли она чего-то вообще? Иногда кошка игнорировала его, но даже тогда ему казалось, что он чувствовал её взгляд. Пьер открывал пекарню около семи. Она была совсем крошечной, самой простой, единственное, на что у Пьера хватило наследства после переезда, но ему всё равно пришлось брать кредит и залезать в долги, чтобы иметь возможность вести свой бизнес и платить за квартиру. Он прибирался и ставил в печь маленькие пирожные. Первый посетитель всегда приходил в половину восьмого. Пьер не был уверен, запоминать людей было сложно, но каждый день ему казалось, что это была одна и та же женщина в белой рубашке и чёрных брюках. Каждый день они заказывали одно и то же, иногда Пьеру казалось, что он мог посчитать их сумму оплаты вслепую. В полдень у него был перерыв, чтобы выпить кофе и украсить свои пирожные, а затем выставить их на прилавок и дожидаться следующих клиентов. И было в каждом его дне только одно, что выбивалось из бесконечного дежавю, что позволяло ему отличать один день от другого, выбивающееся из повторяющейся рутины и череды людей в офисных костюмах. Он приходил всегда в разное время, в разной одежде, всегда яркой и выделяющейся, всегда стильной и запоминающейся, одинаково красивый с собранными в косы волосами и упругими чёрными кудрями. Он улыбался Пьеру, желал ему доброго дня и справлялся о его делах, а Пьер смотрел на него из-под ресниц, пристально отмечая каждое изменение его образа сегодня. Сегодня он был в ярко-розовом свободном костюме, а на следующий день в рубашке с белым кружевом, через день приходил в чём-то, напоминающем Пьеру джедайскую робу, а ещё через день в рубашке с настолько глубоким вырезом, что в тот раз Пьер едва не забыл взять с него деньги, засмотревшись на его грудь и татуировки. Он подмигивал Пьеру, заказывая его пирожные, и каждый день Пьер в тайне старался подражать его нарядам, украшая их по-разному, надеясь, что он снова заметит эти изменения и снова даст ему небольшой комплимент его скромным талантам и, может быть, даже немного поговорит с ним. «Как тебя зовут?» спросил он однажды, и Пьер с радостью ответил, в тайне надеясь, что это значит, что он также заинтересован хотя бы в небольшом общении здесь. «Я Льюис.» С тех пор они обменивались лёгкими разговорами каждый день, когда Льюис приходил, и Пьеру даже казалось, что иногда они флиртовали, но, может быть, он просто принимал желаемое за действительное, искал спасения от безобразной монотонности своей жизни в яркости секунд их кокетливых улыбок. Каждый день он старался угадать, в чём сегодня будет Льюис, и красил их в разные цвета, но не помнил, чтобы угадал хоть раз. Может быть, он был слишком предсказуем с бесконечным забвением скучного обыкновения. «Или, может быть, мне нравится тебя удивлять,» сказал ему однажды Льюис, когда Пьер в очередной раз оказался недовольным своим выбором. Он был уверен, что не говорил ничего вслух, но Льюис только подмигнул ему игриво и ушёл со своими пирожными, обязательно пожелав хорошего дня. Пьер возвращался домой каждый день. В глазах болезненно пульсировала накопленная усталость, иногда ему кажется, что мир будто рябит за грязными окнами его подъезда. Где-то мяукнула кошка. Может быть, это были галлюцинации после долгих дней работы в душном помещении, но Пьеру даже казалось, будто что-то менялось на периферии его зрения, когда он отводил взгляд. Он грел свой скудный ужин, смотрел очередной выпуск Top Gear и ложился спать. Никогда мир не казался ему более искусственным и неправильным, чем когда он закрывал глаза в своей постели. На следующий день всё повторялось. Во вторник Льюис уделил ему полчаса для лёгкого разговора ни о чём, и Пьер даже не старался делать вид, что не смотрит в вырез его футболки, когда он так провокационно склонился над его стойкой. Это было единственным поводом запомнить этот день. В пятницу Льюис принёс ему в подарок голубой пион и с дерзкой широкой, почти мальчишеской улыбкой заявил, что он напомнил ему глаза Пьера, а Пьер отказался брать с него деньги за маленькие лимонно-жёлтые пирожные, завернув его в красивую упаковку с лиловым бантом. В понедельник Льюис перестал появляться. Пьер ждал неделю, запрещая себе надеяться, убеждая себя день за днём, что у него нет оснований ждать чего-то. Льюис был всего лишь гостем в его жизни. Гостем в его крошечной пекарне. Он не давал обещаний, а Пьер не смел требовать. Льюис исчез, будто всё его существование было очередным сбоем системы, намёком на бесконечную безысходность его монохромного отчаяния. Пьер перестал ждать полмесяца спустя. Очевидно, всё это было хорошим сном, но однажды должно было закончиться. Пьер смотрел в зеркала по утрам, приводил себя в порядок, и с каждым днём ему казалось, что в его глазах всё больше чёрного и белого, всё больше двоичной строгости и всё меньше человечной беспорядочности. Эта жизнь превращала его в бессмысленную программу, случайного NPC в мире других людей. Льюис вернулся в четверг. Он выглядел точно также, как и всегда, непредсказуемый в своей модной анархичной яркости, но всё же другой. Он снял солнечные очки, повесил их в вырез глянцевой чёрно-серебристой рубашки и улыбнулся ему, будто не пропадал почти на месяц. Пьер улыбнулся ему в ответ. Льюис не должен ему объяснений, Пьер не имел права требовать. Льюис подарил ему красную розу на следующий день. У Пьера даже не нашлось пирожных, чтобы отблагодарить его в ответ. «Ты когда-нибудь думал,» спросил он в субботу в зелёном, «что наша жизнь похожа на плохо запрограммированную игру?» Пьер поднял брови и тихо кивнул. «И ты хотел бы… сделать что-то с этим? Ты знаешь, вырваться из череды постоянных повторов?» что-то в его тоне зацепило Пьера. Что-то знакомое. Что-то не безответное. Пьер снова кивнул и подвинул ему по прилавку чёрный чай в маленьком белом стакане, который он принял с улыбкой. «Завтра вечером. Следуй за белым кроликом. Я буду ждать тебя там.» Льюис подмигнул ему и ушёл. Пьер вздохнул, втянув носом воздух; пахло древесным одеколоном Льюиса, свежим чаем и горячим хлебом. Он звучал как безумец. Как соблазняющий чем-то запретным. Но, может быть, Пьер отчаялся в жизни достаточно, чтобы поверить ему, может быть, он ждал слишком долго, чтобы следовать судьбе Алисы. Пьер убеждал себя, что не стоило бросать всё так отчаянно. Он не был глупым. Не было ни одного шанса, что Льюис предлагал ему что-то законное. Кошка смотрела на него утром с подоконника. Что-то вздрогнуло за окном и встало на своё место. Вечером он увидел в пекарне парня с ушами белого кролика, нарисованными на его плече, и Пьер следовал за ним почти без раздумий. Льюис приветствовал его в клубе интимными объятьями, мягким скользящим движением ладони вдоль поясницы. Пьер следовал за ним, увлечённый, заинтересованный, искал яркости его присутствия, и Льюис искал его также. «Пьер,» они не так близко к музыке, его голос прямо в ухе Пьера, когда Льюис прижался щекой к его щеке. «Ты часто думал о том, что всё вокруг ненастоящее?» Пьер осторожно кивнул, не прекращая контакта. Его руки на талии Льюиса, под полами его пиджака, тепло его тела приятно под его ладонями. «Я знаю это чувство. Ты замечаешь это каждый день. Что-то неправильное. Всё повторяется, каждый день как бесконечное дежавю, каждый день одно и то же. И все люди, которых ты видишь, одинаковы день ото дня. Иногда ты видишь что-то, что не можешь объяснить. Что-то за пределами твоего зрения, но ты замечаешь это. Я прав?» Пьер снова кивнул. «Ты не один. Я знаю, каково это. Мы знаем. И я могу помочь тебе, показать тебе путь. К тому, что ты видишь, но не можешь понять. Ты согласен?» Пьер, заворожённый, кивнул снова. Он не знал, к чему вёл Льюис, предлагал ли он наркотики или что-то другое, хотел ли он действительно помочь или просто пользовался им, но что-то в нём беззащитно притягивало Пьера, и все его слова находили отклик в его разуме. Пьер знал, о чём говорил Льюис. Льюис знал, что тревожило Пьера. Может быть, таким должен был быть человек, завлекающих других в пропасть зависимости, с магнетическим мягким голосом и понимающими речами, но Пьер искренне верил, что Льюис знал что-то, что Пьер подсознательно искал. Это не могло быть совпадениями. «Открой его дома,» шепнул Льюис и вложил ему в ладонь маленький металлический коробок для конфет, внутри отчётливо что-то перекатывалось. Пьер взглянул на коробок ближе, один из его простых серебристых боков призывал этикеткой «съешь меня». Он вскинул бровь, глядя на Льюиса с вопросом, но тот только улыбнулся широкой щербатой улыбкой, подмигнул и подарил на прощание поцелуй в уголок губ. «Не бойся, Алиса. Я покажу тебе, как глубока кроличья нора.» Пьер фыркнул, спрятал коробок в карман брюк. Льюис мягко кивнул, довольный его выбором. «Мы скоро увидимся. Доверься.»