Вторые шансы

***

       Она не была похожа на Лилит внешне — каждое её движение, взгляд, черты лица… всё кричало о том, что, даже если родителями её считаются и Люцифер, и Лилит, — тем, кто создал её является именно Люцифер. Однако… Характер. О, это упорство, мерзкую настойчивость и непокорность всем правилам мира, желание создавать свои порядки… Адам знал слишком хорошо и не мог не понять, кто действительно занимался воспитанием Чарли. Он не любил этого в Лилит, но это не значит, что он не любил её саму — ни Ева, ни последующие дамы (а их у Адама за всю жизнь и даже после неё было достаточно много) не смогли заглушить боль не от потери, но от чувства собственной никчёмности — та, кто действительно по праву должна была принадлежать ему, выбрала гнить в Аду вместе с коротконожкой, фанатеющим по уткам. Блять, ну разве это не смешно? Не смешно. В том-то и дело, что нихуя не смешно. А унизительно. Глядя на Чарли, Адам чувствовал злость, переходящую границы — гнев, который являлся одним из грехов, в принципе, становился частым другом Адама. Как и другие из грехов. Делал ли тот, чтобы поменяться? Нет. Не видел смысла. Его простят — он так привык к этому, что даже уже и не видел другого исхода. «И вот этот выродок… — с презрением и почти скукой размышлял мужчина: — Дочь моей первой жёнушки? Ох, Лилит, мне тебя даже жалко, неудивительно, что ты так легко согласилась остаться у нас на Небесах — с такой-то семейкой и врагов не надо». Признаться, он совсем не вдавался в то, что там так громко старалась доказать ему принцесса Ада — признаться, ему было плевать. Он почти скрипел зубами, желая, чтобы это закончилось побыстрее. «Уйми эту суку», — хотелось приказать Лют и уйти. Но он оставался с одной единственной целью — скинуть эту мисс наивность на землю, ха-ха, то есть в Ад. Земля ей не светит — и в какой-то степени Адам ей даже завидовал; Земля не для таких милых и добрых дурочек, как эта, боже, а она ещё и демоном считается… В любом случае… Земля и люди — это больно. Адам прожил достаточно долго, чтобы усвоить это. А больнее всего ему всегда было осознавать то, что все эти твари произошли от него. Родитель, не довольный детьми. Что же, утешало только то, что Бог — считай, его… в какой-то степени отец — тоже страдает от подобных мыслей. Ну, наверное. Если уж смотреть, каким распиздяем стал Адам. Осадить девчонку не составило труда, надо признаться, Адам и сам ахуел от того, насколько пиздатым он был, пока объяснял, казалось бы, очевидные вещи принцессе Ада — тем, кто грешил при жизни, нет пути в Рай после смерти. Но… Глядя в её испуганные расширенные глаза и находя в них волнение за весь этот ублюдский народ, Адам — сам себе того не желая признавать — терялся, ведь понимал, что она — вот эта наивная и, как ни странно, наверняка безгрешная принцессочка — взаправду любит своих подданных — она готова за них стоять горой. Убийцы, насильники, наркоманы… Кого только нет в Аду. Неужели она готова простить абсолютно каждого из них? Добрая и глупая. — Знаешь, мы посоветовались и решили, что зачистка пройдёт ещё раньше, — а чтобы не расслаблялись. Адам мерзко хихикнул, поражаясь сам тому, каким порой он бывает отвратительным — но, с другой стороны, он своё дело — быть хорошим — выполнил ещё при жизни; сейчас никто не скажет ему слова поперёк. Эти грешники и прочая низменная падаль просто могли делать также, как он, и кто знай, быть может, сейчас летали вместе с ним убивать жалкое отродье с названием «демоны». Люди делают свой выбор ещё при жизни, всегда знают, на что идут, и… Бла-бла-бла. Основная-то причина неизменно оставалась в том, что ему просто скучно — попробовали бы вы пожить в этом приторном, лицемерном и сахарном мирке. Адам не был на самом деле правильным, не был хорошим, не был… Много каким он не был, если честно. Но он был ебучим Первым Человеком, и это — считал он — перечёркивало всё остальное. — Вы не можете, подождите!.. Прежде, чем прервать связь с Адом и этой навязчивой сукой, Адам всё же замер и обернулся — что-то действительно было отчаянное в этом голосе — тонком и ничуть не похожем на голос Лилит. Лилит… Всегда старалась сохранить достоинство. Эдакая фифочка. Но тот, кто нос всех выше задерёт, тому больнее будет падать. И именно поэтому она сейчас на Небесах, под их тщательным наблюдением. Дура. У этой же понятия достоинства, кажется, не было. Адам даже мысленно представил, на что принцесса может пойти ради спасения тех уродов. Мысли эти праведными не оказались, но он только хихикнул и скрестил руки на груди. Перед уходом можно и поиздеваться. В конце концов, когда ещё он сможет посмеяться над принцессой Ада? Конечно, можно было бы и в следующую встречу, но следующая встреча случится при чистке — а это уже само по себе издевательство над ними всеми. Тем более, что в следующую встречу он вполне может и грохнуть эту сученьку. Тогда точно больше никаких издевательств. — Ну и что ты можешь предложить взамен? — он растянул губы в широкой улыбке, зная, что маска передаст его эмоции — удобная штука, ничего не скажешь. А про маску он или про эмоции — гадайте сами. Чарли явно растерялась. — Босс, нам не пора? — Лют за его спиной подала голос. Пусть вопрос и был спокойным, но Адам физически ощутил нетерпение и непонимание в её тоне. Чего вы с ней возитесь, пойдёмте. — Отъебись, — то, что они временами (считай, каждую ночь) трахаются, ещё не означает что он обязан её уважать. Он вообще никого не обязан уважать. Лют иногда так очевидно верит, что у него к ней особенное отношение. Но Адаму, честно сказать, всё равно — с ней круто трахаться, но не более. — Ну так что, принцессочка? Отсосёшь мне за никчёмные грешные душонки твоих подопечных? Он с удовольствием отметил, как глаза Чарли расширились — то ли от страха, то ли от обиды, то ли от всего сразу. Это выглядело смешно, но стало ещё забавнее, когда она постаралась что-то ему ответить и ожидаемо не сумела — вместо слов с губ принцессы сорвались какие-то бессвязные заикания. Ну и мямля. Дочь отца. Не матери. Он приблизился к ней ещё ближе и, сымитировав похлопывание по щеке, издевательски рассмеялся: — Да не переживай так, сученька, — я не думаю, что один минет, пусть и от принцессы Ада, будет настолько охуенный, что я смогу отказаться от куда более охуенного развлечения — истребления. Кажется, он заметил в её глазах слёзки. Как мило. Он повернулся к ней спиной, чтобы наконец-то всё закончить… — Вы не хотите дать второй шанс другим, потому что так и не сумели дать его самому себе. Но будь у Вас тот, кто верил бы в Вас так, как я верю в свой народ… Глаза Адама распахнулись. Не став дослушивать глупые речи этой девчонки, он резко оборвал связь. Его ладонь замерла у громко стучащего сердца. В глазах заплясали звёзды. — Босс, всё нормально? Не сдержавшись (а когда он себя сдерживал?), он схватил Лют за плечи и заорал: — Да отъебись от меня, сука! — Адам… — в её глазах не было страха. Какой страх? Лют была такой же отбитой на голову, как и он. Эта сука только возбудилась от его злости. Не испугалась. Адам прикрыл глаза и глубоко вздохнул. А затем потащил её в свою спальню, твёрдо зная, что именно поможет ему расслабиться и забыть эти слова. Эти пронзившие его насквозь слова, зацепившие его слова. Вот только втрахивая слишком громко стонущую Лют в постель, он вдруг поймает себя на представлениях о том, как бы выглядела дочь его заклятого врага под ним, но в своих фантазиях увидит лишь то, как она обнимает его, разрешая плакаться себе в плечо. Гладит и что-то жалобно бормочет. И тогда Адам поймёт, что он — ебучий Первый Человек — пропал. Потому, что Чарли Морнингстар не похожа на Лилит от слова совсем. И в этом весь прикол. Она — другая. Настолько светлая, что хочется убить всех ангелов лишь потому, что они не могут сравниться своим светом с принцессой Ада. Настолько светлая, что у него впервые появилась надежда быть спасённым. Спасённым от самого себя — от того, в кого он себя превратил, кем стал, от тьмы, которую так свободно пустил в свою душу… Надежда на второй шанс, смешно. Адам меньше всего хотел спастись. И это значило, что от принцессы следует избавиться.