Воздаяние

Вахит после ночного звонка Валеры со злостью выдернул шнур телефона из розетки. Хватит! Надоело! Сны были тревожными и гадкими. Подвалы, катакомбы, решётки. Чернота и мрак подземелья. Открыв утром глаза, Зималетдинов признался в ненависти к этому дню. На кой чёрт он наступил? Глаза бы его не видели… Как и Валеру видеть не хочется. Хотя, какой он ему Валера? Господин Туркин. Его Сиятельство Турбо. От обиды Зима исходил сарказмом, нарочито возвеличивая фигуру главаря «Универсама». Придёт сегодня на сборы, так и быть. И пусть это будут последние сборы в его жизни. Дальше надо что-то думать. Причём, срочно. Сколько время? Девять часов утра. Есть не хочется, чая не хочется. И что делать? Все трещины на потолке проглядел. Перевернувшись на бок и натянув одеяло до самого носа, Вахит анализировал события последних дней. В голове проплыла встреча с цыганкой, которая обещала, что всем воздастся. Что она имела в виду? Отвечать за поступки всем приходится рано или поздно. Этот закон давно известен, как говорится. Но воздаяние… Странное слово. Вахит произнёс его несколько раз, словно пробуя на вкус. Не нравится оно ему. Сложное, страшное, скучное, строгое. Обнимая одеяло, Зима думал, что хотелось бы ему сейчас просыпаться в объятиях Валеры. Чувствовать под кожей грудной клетки мерный стук. Как же ему нравилось класть голову на широкую грудь Туркина. Валерка обнимал его своими ручищами, грел и нежил. От этого даже самое холодное утро было прекрасным. Турбо спал, похрапывая. Его непослушная кудрявая прядь обязательно закрывала глаз. И Зима обожал её наматывать на палец, а потом убирать за Валеркино ухо. Нравилось тискать эту кудрявую копну и его всего. Валера был мощный, тёплый, огромный, родной. Самый родной. Нет его роднее, в этом Вахит был всегда уверен. Что с ними стало? Почему ушла их нежность? Куда делась та трепетная забота? Вспоминая былое, Вахит провел рукой по груди, ощупав шрам. Не болит, не тянет, стал белым. Как же тогда Валерка переживал! Все новогодние праздники был как наседка около птенца. Обласканный и залюбленный Вахит купался в этой неге, наслаждаясь душой и телом мгновениями их тайного счастья. Невозможно без Валерки… Сердце треснуло на части. Но слишком сложно делать вид, что ничего не случилось. Случилось, ещё как случилось. Почувствовав, что сейчас накатят слезы, Вахит поднялся и натянул свой свитер. Как отчаянно хочется всё вернуть! Но жизнь не киноплёнка. Не отмотаешь.

***

Турбо пришёл первым. Ждал остальных уже пятнадцать минут. Все должны предстать перед ним. Так правильно, когда старший приходит раньше всех. Это показывает, насколько сборы должны быть важны не только пацанам, но и ему. Валера хорошо обдумал, как им быть теперь. Никакой кащеевской блатной романтики, никаких авантюрных задумок насчёт видеосалона в стиле Адидаса – старшего. С этим покончено. На первом месте будет стоять спорт и отличная подготовка. Во – вторых, надо целиться на что-то большее. Пока они лишь шпана, на серьёзных людей не тянут. Взять Бахтияра того же, будь он неладен. Машинами занимаются, слесарные дела ведут. У Желтого кафе было. В общем, пора им развиваться, выбрать своё дело и осваиваться в нём. Из дворов ручейками стекались на коробку пацаны. Небольшими группами, по три – четыре человека. Валера шептал губами, пересчитывая каждого. Последним явился Зима. Валеркино сердце упало, подскочило и снова упало. Хотелось взвизгнуть и кинуться тому на шею. Но нельзя. Выражение лица Вахита было нечитаемым. Турбо решил, что после сборов он не даст тому уйти. Припрёт к стенке, если потребуется. Прочистив горло, он начал вещать перед толпой о планах на ближайшее будущее. Пацаны внимательно слушали и кивали. Им тоже хотелось видеть перспективу и чувствовать себя уверенно. Многие инициативы Турбо пришлись по душе. Боковым зрением Турбо заметил знакомую синюю куртку. Чушпан облезлый тащится. Какого хера он тут забыл? Продолжая разглагольствовать, Валера выжидал приближения Марата к толпе. Бесстрашный что ли? Нюх потерял? Или он так ничего и не понял? - Маратик, ты часом не ошибся? – в голосе Турбо обозначилась ярость. Пацаны обернулись. Их бывший «товарищ» стоял на коробке. В толпе присвистнули от удивления, начались перешёптывания. Отшитым тут не место. Или Марат захотел «пришиваться» обратно? Вахит понял, что сейчас Турбо сорвётся с цепи. Он сжал кулаки и поклялся никуда не лезть и вообще прикинуться ветошью. Это дела Туркина, вот пусть сам с Маратом и бодается. - Нет, ну ты падла! – загоготал Туркин. – Хули пришёл сюда, чушпан?! Марат остановился. Его молчание распаляло Валерку. Ни о каком самоконтроле и речи быть не могло. - Ну какая гнида, а! Я тебе покажу, сука, где твоё место! – на этих словах Турбо сорвался с места и прыгнул на Марата. Повалив на землю ненавистного Адидаса – младшего, он принялся избивать его. Марат вертелся, кусался, колошматил изо всех сил руками. Стащил с Турбо «фернандельку» и пытался схватить того за волосы, но Валерка давил на него всем своим мощным телом. Пацаны, застывшие до этого истуканами, всполошились и тоже полезли в драку. Зима глядел на всю эту кутерьму и не понимал, как они дошли до жизни такой. Но тут до его уха донёсся топот откуда-то сбоку. Вахит оглянулся и увидел, как со всех сторон к коробке бежали менты. Он успел насчитать десять человек, у каждого был автомат. Крикнуть хоть слово дерущимся пацанам не успел – сзади ему заломали руки и надели наручники. Вахит дёрнулся, но получил удар прикладом в спину. Перепрыгнувшие через бортики менты остановились и защёлкали предохранители автоматов. - Всем успокоиться! Мордой в снег! – крикнул один из них. – Не сопротивляться! «Уиверсамовские» обомлели от ужаса. Скованные наручниками, лежащие на холодном снегу, они не понимали, что произошло.