Я остаюсь

      Минхо хотел поговорить о случившемся ещё тем злополучным вечером, когда он с тоской в глазах и сжатыми кулаками наблюдал, как его женщина садится в чужой автомобиль и улыбается другому мужчине. Он очень хотел понять, почему тот автомобиль привёз Ёнхи в ресторан, где она и осталась с сопровождающим практически до закрытия заведения. А ещё он хотел выяснить, почему этот мужчина привёз девушку к ней домой и вошёл вслед за ней. Минхо не был преследователем или сталкером. Но он не смог заставить себя уехать в общежитие, продолжая сидеть в машине около чужого дома ещё добрых полчаса, убедившись, что мужчина жилплощадь Ёнхи не покинул. Ли мог бы смело зайти «в гости на чай», ведь у него в конце концов были ключи и все причины, чтобы сделать это. Но он не сделал. Минхо, не разобравшись в ситуации, завёл собственный автомобиль и уехал восвояси.       Мужчина хотел поговорить об этом после. Но не нашёл складываемых друг с другом в приличные фразы слов. Не смог сформулировать чёткие вопросы, которые не сопровождались бы претензиями в адрес девушки. Поэтому он ждал. Ждал, что Ёнхи, возможно, сама ему расскажет о том вечере. Что сама ему напишет или позвонит. Но девушка молчала первую неделю, а Ли благополучно с головой ушёл в работу с новым альбомом.       Так и прошли несколько насыщенных недель, которые позволили Минхо не только выложиться по полной на своём поприще «айдола», но и осознать все свои чувства. Он ясно понимал, что впервые в своей жизни любил. Любил так сильно, не по-детски, не по-юношески, не той самой первой любовью, которая состоялась в его жизни ещё до двадцати лет. Минхо любил по-взрослому. И не был готов делить свою любимую женщину с кем-то ещё. Он нуждался в Ёнхи. Как в глотке свежего воздуха, как в чистой воде и солнечном свете. Как в чём-то само собой разумеющемся и жизненно необходимом. Минхо нуждался лишь в одном единственном человеке только потому, что нашёл свою пару, с которой был готов провести остаток своих дней. Только с Ёнхи он смог представить себя рядом. Только с Ёнхи он чувствовал себя правильно дополненным и безгранично счастливым. Только рядом с ней ему хотелось дышать.       Но все эти чувства он благополучно глотал, забивал на самого себя, не подавая вида, и поддерживал другого человека рядом с собой. Давал ему вразумительные советы и чудодейственные пинки под зад, хотя у самого разрывалась огромная кровоточащая рана где-то под рёбрами, разнося по венам ядовитое чувство ревности и неизвестности. Ему самому был необходим такой же пинок под зад. Но Ли Минхо — человек закрытый, прячущий в глубинах своего сердца все душевные переживания. Он не смог открыться ни единственному старшему коллеге Бан Чану, который был для него настоящим братом, ни Хван Хёнджину, которому откровенно было не до него сейчас, ни близкому другу Хан Джисону, который в общем-то всё прекрасно понимал, но не смел лезть на эту территорию, куда его не звали.       Вы спросите — почему так? Почему он даже не попытался разобраться и задать все тревожащие его вопросы? Ответ прост — Минхо собственник, которому чужого не надо. Он желал обладать женщиной единолично и безоговорочно. И ждал, собственно, как уже известный нам Хван Хёнджин, — у моря погоды. Неуверенность заразительна. В один момент он просто почувствовал, что рядом с ней казался серой тенью. Был маленьким ребёнком, которому было дозволено немного поиграться, но не заигрываться.       Сразу после камбэка на телефон пришло короткое сообщение «У тебя всё в порядке? Я переживаю!». Минхо фыркнул и спрятал телефон в карман. Но это была лишь внешняя реакция. Внутри разлилось чувство собственного достоинства, что он для неё был не просто тенью, и Ёнхи о нём думала. Он прекрасно понимал, что стоило бы ответить, и сделает это обязательно, только не здесь. Не после череды нескончаемых записей выступлений.       И Минхо ответил. Через двое суток. Ответил так же коротко «Всё заебись!». Отправил быстро, но потом немного пожалел. Стоило бы ответить как-то иначе. Возможно, без мата, более осмысленно и продуктивно. Но сообщение ушло, а ответного не последовало. Минхо умел любить и любил. Желал, тянулся, скучал, разрывал постоянными мыслями себя изнутри. Но он так же мог перечеркнуть всё, что было связано с человеком и причиняло ему внутренний дискомфорт и душевную боль.       Ли даже немного закрылся в себе, постоянно выслушивая лекции о нездоровом поведении наблюдателей со стороны. Слушал нотации про отсутствие эмоций и вечно грозный и озлобленный взгляд. Это видели все, кто мало-помалу наблюдал за артистом и переживал о его состоянии. Ответ на все замечания был один — он устал. Конечно, как можно было не устать от огромной загруженности и физических тренировок, которые забирали последние остатки сил. Ли сам лично перегружал себя на занятиях с тренером в попытках не думать и очистить собственный мозг.       Но оставлять всё так было неправильным, и Минхо это понимал. Он разумный и здравомыслящий человек, который предпочитал решать проблемы словами, а не играясь в прятки от самого себя. Хоть и желание спрятаться от всего мира пересиливало всё остальное. Поэтому после многочисленных выступлений с новым альбомом смог найти в себе силы, чтобы позвонить Ёнхи и договориться о короткой встрече. В её доме оставались забытыми блокнот, планшет и немного шмоток по-мелочи, но которые вот прямо сейчас оказались жизненно необходимыми для дальнейшего существования. Эту причину Ли придумал сам для себя. Девушка же прекрасно поняла всё по интонации его голоса.       — Что-то случилось? — встревоженно спросила его Ёнхи, стоя на пороге своего дома.       Минхо же хотелось схватить её, сжать до одури своими руками, лишая возможности вздохнуть, и зацеловать. Целовать ло потери памяти, сознания и пульса, ну и до всего остального, с чем сей факт можно было сравнить. А потом затащить в постель и залюбить до дрожи и сводимых судорогой мышц. И пометить! Конечно, пометить миллионом красных маленьких пятен, которые к утру расцветут фиолетовыми синячками на шее, груди, руках и бёдрах. Но вместо этого Ли коротко кивнул, входя в знакомую квартиру, ставшую для него практически домом. Там всё было как прежде — та же удобная кухня со знакомыми поверхностями, опробованными в приступах безудержной страсти; та же уютная гостиная с комфортным диваном, так идеально подходившим для его роста; та же спальня с огромной кроватью, застеленная чёрным шёлковым постельным бельём.       — Тогда почему ты с коробкой? — поинтересовалась девушка, отходя с прохода, впуская мужчину внутрь собственного жилья.       — Нужно собрать вещи, — ровно ответил Минхо, оставляя на журнальном столике картонную ёмкость и принимаясь ходить по комнатам в поисках собственных вещей. — Я ненадолго. Ещё можешь успеть принять гостей.       — Каких гостей, Ли Минхо? — недоумевая уставилась на него Ёнхи.       — Которые дарят цветы, водят по ресторанам и остаются на ночь, — послышалось из спальни, после чего мужчина вернулся в гостиную, складывая несколько маек и оставляя их в коробке.       — Так вот в чём дело… — прошептала девушка и села на диван, укладывая ногу на ногу. — Ты всё видел?       — Да, Ли Ёнхи. Такой вот неудавшийся сюрприз.       — А почему ты не спросил у меня? Сам всё решил за нас двоих?       — Что я должен был спросить? — развернулся к девушке Минхо. — Да, я хотел. Но мы же ничего друг другу не обещали. А я устал быть маленьким ребёнком рядом с тобой.       — Но я никогда не давала повода так думать о себе, Минхо, — рассудительно ответила Ёнхи. — Откуда такие мысли вообще? Мы же оба взрослые люди и строили совместно наши отношения. Почему ты не поинтересовался у меня?       — Если тебе так хочется, можешь рассказать, — ответил Ли, отправив в коробку найденный блокнот и устроившись на краю стола напротив девушки. — Кто это был?       — Очередной бизнес-партнёр моего отца. Ты знаешь моё положение и мои обязанности. Я не могу отказываться от подобных встреч. Но это не значит, что я позволю даже своим родственникам вмешиваться в мою личную жизнь. Я выбрала тебя, Ли Минхо. И надеялась, что ты это понимаешь.       — Я не хочу быть твоей тенью. И нежеланным избранником дочери для твоего отца тоже.       Ёнхи встала и молча направилась на кухню, откуда через секунду послышался звон бьющегося стекла. Минхо замер, жмурясь и жалея о сказанных минуту назад словах, которые ранили и его душу тоже. Он не смог без упрёков, хоть и уговаривал себя обойтись без них. И ему действительно было жаль. Жаль вот так обрывать отношения с человеком, которого выбрало его сердце. Не оставив даже толики доброго в совместных воспоминаниях, и лишь затапливая собственную душу раздирающей на части болью. Минхо чувствовал боль Ёнхи тоже, даже больше собственной. Эмпатом быть сложно. Да и вообще, сложно быть Ли Минхо — старшим, «айдолом», ведущим танцором, эмпатом и собственником до мозга костей в придачу. Он был не прав. Он, возможно, должен был извиниться за своё поведение и устроенные прятки на протяжении целого месяца. Но чувство гордости и замашки ревнивца брали верх. Минхо был зол. На всю сложившуюся ситуацию и на себя в первую очередь. Он должен был хотя бы попрощаться.       На кухне Ёнхи была обнаружена с опустошаемым залпом бокалом янтарной жидкости и бутылкой в руке. Ли удивился. Он ранее никогда не замечал девушку с алкоголем. Им было хорошо и без него, так как взаимные чувства, желание и получаемые эмоции опьяняли сильнее любых горячительных напитков. Молча забрав стакан и бутылку, поставив это добро на барную стойку, Минхо вернулся к девушке, останавливаясь в нескольких сантиметрах. Холодный прищуренный взгляд на его лицо прошёлся по всему телу неприятными покалываниями, концентрируясь лишь на кончиках пальцев. Такой взгляд он уже видел, но только исключительно во время рабочих и не очень приятных переговоров. И Минхо прекрасно понимал, что заслуживал на данный момент именно такого отношения.       — Ты идиот, Ли Минхо, — холодно полоснуло по его ушам и разбило на миллиард осколков его сердце. Ёнхи права. Он идиот.       — Я знаю, — ответил Ли, горько усмехаясь уголком губ и с прищуром всматриваясь в её лицо. Он хотел запомнить её. Даже такую, словно снежную королеву, способную превратить тебя в глыбу вечного льда. — Мне пора уходить.       И медленно сделал шаг назад, всё ещё смотря в любимое лицо, пока не сорвался с места, разгоняя адреналин в крови, чтобы забрать свою коробку с никому на самом-то деле не нужным хламом. Злость на самого себя переполняла каждую клеточку его мозга. Но назад пути уже не было. Как бы ему ни хотелось остаться…       Сделав пару быстрых шагов мужчина остановился от звука очередного бьющегося стекла и резко развернулся. Девушка импульсивно сгребла всё с кухонного стола, сбрасывая на пол, а следом с силой полетела ваза с засохшим букетом цветов, который он принёс в последний раз. Она хранила его всё это время? И где те злополучные красные розы, с трудом уместившиеся на заднем сидении чужого авто?       — Ты что творишь? — прошипел Минхо, возвращаясь к ней. Подошёл слишком близко, бёдрами впечатывая в край стола, и обхватил тонкую шею ладонью. Грубо, яростно, с бешеными огнями в собственных глазах, встречая такие же в чужих напротив. — Чего ты добиваешься, Ёнхи?       — Чтобы ты остался, — практически рыкнув ответила девушка, следом хватаясь за его кофту, толкая на себя. Женская ладонь так же грубо и сильно легка на его шею сзади, притягивая ближе, а губы накрыли его рот в диком кусачем поцелуе.       Эмоциональный взрыв, подпитываемый переполняемой всё сознание злостью и безграничным желанием остаться, разорвал остатки здравого рассудка. Второй ладонью Минхо прижал стройную талию к себе, вминая женское тело в себя, не убирая руки с шеи, и целовал бешено и рвано, задыхаясь и лишая кислорода свою женщину.       Словно пара диких зверей, ввязавшихся в драку, концом которой могла быть только гибель одного, двое погибали друг в друге, цепляясь, кусаясь, рыча от злости и возбуждения. Это сводило с ума, подливало масло в безудержное пламя, разраставшееся и поджигающее их, как старые сухие ветки.       Одежда была сорвана, местами даже разодрана в клочья и разбросана по полу кухни, мешаясь с осколками разбитого стекла. Минхо крыло. Так сильно, как никогда прежде. Уложив Ёнхи на столе, грубо притянув за бёдра на край, он навис над девушкой, снова впиваясь в такие манящие губы, вырывая гортанные стоны рваными прикосновениями к обнажённому телу. На утро на нежной коже точно останутся синяки, но никого из двоих это не волновало в эту секунду. Смяв кистью руки упругую грудь, упирающуюся возбуждённым соском в самый центр ладони, Ли сжал с силой маленькую бусину, ловя ртом болезненный всхлип, но спина Ёнхи призывно выгнулась, прижимаясь к его обнажённому телу ближе. Вожделение било, пульсировало, лишало рассудка и требовало своего в десятикратном размере.       Оторвавшись от губ, Минхо спустился ниже, обхватывая и сдавливая зубами сосок, рыча, довольствуясь громким стоном сверху, и резко вошёл без предварительных ласк в горячее нутро Ёнхи. Брал грубо и быстро, не щадя, мучая податливое тело, получающее от всего происходящего не меньшее удовольствие, чем он сам. Минхо брал своё. То, что принадлежало ему, и чем он не собирался ни с кем делиться. Брал ту, которую хотелось лелеять, оберегать, доводить до исступления и поглотить целиком. Подводил до череды оргазмов, не останавливаясь ни на секунду, лишь усиливая эти ощущения жесткой стимуляцией клитора, вторгаясь глубже, резче, быстрее. Переворачивая на столе, раздвигая шире дрожащие женские ноги, прижимая к поверхности стола тонкую шею, сжимая её и оставляя на ней засосы.       После очередного женского оргазма остановиться пришлось. Ему хотелось большего. Нового, ещё не испробованного. Ему хотелось всю Ёнхи. А заодно и дать ей необходимую передышку. Склонившись над раскрасневшимся заплаканным лицом, с диким выражением лица грубо растёр слёзы по щекам, а затем слизал их языком, опаляя влажную кожу горячим дыханием. Подушечкой большого пальца с нажимом провёл по женской шее, прищуриваясь и шепча:       — Хочу твоё горло, детка. Глубоко, вот здесь, — и сильнее нажал на шею, заставляя слегка задыхаться. — Сделаешь это для меня?       Получив короткий кивок, мужчина стащил Ёнхи со стола, ставя на колени перед собой. Девушка послушно подняла на него взгляд, смаргивая оставшиеся слёзы, которые через несколько минут снова заполнят покрасневшие глаза.       — Открой ротик, — Минхо надавил пальцем на подбородок и, дождавшись результата, быстро пристроился к влажным тёплым губам головкой члена.       Ёнхи слизала с бархатной кожи капли предъэякулята, перемешанные с собственной смазкой, принимая глубже крупный член. Минхо входил аккуратно, не торопясь на этот раз, но уверенно, не оставляя возможности дать заднюю, обхватив затылок с шёлковистыми волосами ладонью. С каждым толчком погружался всё глубже, не обращая внимания на естественные реакции, когда Ёнхи начинала давиться, пока не вошёл полностью и остановился, смотря сверху вниз на великолепное зрелище. Заплаканная, изморённая и уставшая его женщина послушно стояла перед ним на коленях и держала его внутри собственного горла, пытаясь расслабиться и справиться с рвотными позывами от давления на заднюю стенку горла и распирающих болезненных ощущений в пищеводе. Дышать было сложно, как бы девушка не старалась это делать через нос, смаргивая продолжающие стекать капельками слёзы.       Отстранившись назад, выходя из сжимающей член узкой гортани, мужчина подался снова вперёд, вторгаясь глубже и наращивая скорость. Маленькие ладони обхватили его крепкие бёдра, но не отталкивали, лишь сжимали пальчиками в попытках удержаться. В попытках удержать его рядом. С громкими хлюпающими звуками, взбивая пену из скапливающейся слюны, Минхо вбивался быстро, останавливаясь лишь для того, чтобы дать сделать необходимый глоток воздуха, и снова возвращался в приятно обхватывающее его нутро. Пока яркий оргазм не взорвался от не разрываемого зрительного контакта и умоляющего взгляда снизу, разливаясь теплом по собственному телу, и изливаясь в принимающее каждую капельку семени горячее горло.       Ли-младший не опадал, продолжая стоять по стойке «смирно», готовый к продолжению в любой момент. Минхо вышел из узкого горла, присаживаясь на корточки перед Ёнхи, и поймал усталое, пытающееся отдышаться женское тело, прижимая к себе, гладя по спине, успокаивая и шепча приятные слова, абсолютно не связанные друг с другом. Поднял на ноги девушку, тут же подхватывая её на руки, и отнёс в спальню, раскладывая на чёрном шёлковом белье. И кто только придумал эту прелесть, которая скользит под твоим телом, не позволяя даже принять необходимую позу?       — Блять! — прошипел Минхо и быстро сполз на пол у кровати, устраиваясь на коленях и подтягивая за бёдра девушку к себе ближе. Закинул дрожащие ножки себе за спину, заставляя обхватить вокруг талии, и навис над Ёнхи, осыпая нежными поцелуями шею, солёные от слёз щёки и губы. — Всё хорошо, детка? Ты в порядке? — нежно спросил он.       Агрессия сошла «на нет», уступая место тёплому чувству доверия и принятия. Чувству, в народе называемому любовью. Минхо хотелось залюбить Ёнхи. Словами (впервые для него самого), поступками, действиями и своим телом.       — Мгм, — прошептала она, обнимая дрожащими ладонями его лицо. — Я люблю тебя, Минхо.       Эти слова опьянили Ли, доводя до лёгкого головокружения. Мужчина громко вдохнул кислород полной грудью, уткнулся лбом в основание женской шеи, сжимая ладонями нежную, но уже давно раскрасневшуюся кожу талии. Член отреагировал на ласку и такое важное признание очередным гормональным всплеском, заставляя податься чуть вперёд и медленно погрузиться в обволакивающее теплой и заботой уже родное нутро. Единственное желаемое нутро единственной любимой женщины. Скользил внутри медленно, но уверенно, доводя до очередной дрожи. Минхо целовал каждый сантиметр мягкой кожи, впитывал аромат и слизывал вкус, сливочно-сладкий с солёными нотками естественной испарины. После того, как, сорвавшись, брал и имел то, что хотел, теперь он любил желанное тело ласково, нежно, заботливо. Пока не иссякли силы двух тел, сердца которых переплелись в единый тандем и громко забились в унисон.       — Почему я? — спросил Минхо несколькими часами позже, прижимая к себе обнажённое женское тело, переплетая в пальцах короткие мягкие волосы.       — Ты серьёзно спрашиваешь, почему я выбрала тебя? — усмехнулась Ёнхи, поднимая голову с его плеча.       — Да. Мне просто интересно. — с непроницаемым видом ответил мужчина.       — Потому что ты — единственный, кто понимает меня. Кто не видит во мне инструмент для достижения власти. Не имеет корыстных целей в связи со мной. Ты просто принимаешь меня такой, какая я есть. И потому что я люблю тебя.       — Но ведь другие могут дать тебе больше влияния, денег, славы. И самое главное — времени и внимания.       — Это — ничто, если в твоей жизни есть любовь и доверие. Я хочу, чтобы ты доверял мне. И я постараюсь сделать всё, чтобы такого больше не повторялось. — Ёнхи нежно поцеловала Минхо в плечо и устроилась на своё прежнее место. — Ты остаёшься?       — До утра. Завтра рано мне нужно уехать. И… мне нужно время всё обдумать. — Минхо тяжело выдохнул и прикрыл глаза.       — Днём я улетаю в Америку в командировку на три недели. У тебя оно будет. — ответила девушка и обняла мужчину, прижимаясь ближе.