Другие

      Подойдя к месту встречи и остановившись у оговоренной скамейки, Мамору взглянул на часы, нервно выдохнул. Он не мог припомнить, когда в последний раз так нервничал? При подаче документов в университет? Да нет, куда там? Когда осознал, кем является его второе «я»? Тоже неверно. Тогда — он больше радовался тому, что не сошел с ума и тому, что привычные головные боли, наконец, остались в прошлом, которое со временем станет далеким. Может быть, тогда, когда свихнувшиеся инопланетяне пытались скормить их с Усаги своему очень оригинальному комнатному растению? Да и то… в тот раз он был напуган. И за Усаги, и за себя. Напуган и готов сделать все, чтобы она была в порядке. Умереть таким юным, конечно, не хотелось. Но ради нее был готов и на это.       Бросил взгляд на часы. Без пятнадцати четыре. Они договорились встретиться в четыре ровно, но он просто не мог больше мучиться от безделья дома или праздно шататься по улицам. Уж лучше ждать Усаги здесь.       Усаги, пока что оставаясь незамеченной, остановилась метрах в десяти от Мамору. Ей тоже не сиделось дома и не гулялось по улице. Первое свидание с Мамору. Ее первое свидание. Это звучит так удивительно! Мамору! Чиба Мамору! Когда она несколько долгих месяцев бегала за ним, пытаясь пробудить воспоминания, ждала, что он вспомнит ее. Или, скорее, вспомнит принцессу Серенити. Вспомнит, как любил ее, как хотел всегда быть рядом. Что будет после того, как он вспомнит, она никогда серьезно не задумывалась.       Девочки все твердили, как счастливы они будут. Тоже помнили, как дорожили друг другом почти сказочные принц и принцесса. Усаги же никак не могла окончательно принять для себя эти воспоминания, как собственную жизнь. Скорее, как очередной — гораздо более откровенный и жесткий — диснеевский мультик, который транслируют не с экрана телевизора, а прямо ей в голову. Даже его имя… Она пыталась мысленно называть его Эндимионом. Не выходило. Все равно, как-то само-собой получалось «Мамору». Или, иногда, правда — совсем редко, родное и привычное «Бака». Правда, не прежним злым и раздраженным тоном, а каким-то новым, незнакомы. Таким нежным…       Но в чувствах, которые испытывал Мамору, она совсем не была уверена. Он, наверняка, хочет видеть рядом с собой ту самую принцессу, достойную восхищения и восхваления. Ведь сам и в этой жизни похож на принца. Серьезный, собранный, сосредоточенный, умный. Красивый. Такой красивый, что у нее порой просто дух захватывает. Не только сейчас, но и раньше. Она же, ясно это понимала, была очень мало похожа на себя из прошлой жизни. Сказывалось отсутствие рядом кучи гувернанток да преподавателей этикета и прочих дворцовых премудростей. В этой жизни, к счастью, никто не наседает на нее еще и с этими науками. Но, наверное, для Мамору это важно? Он ведь столько раз дразнил ее. Каждый раз, когда вела себя максимально не по-королевски и всегда подчеркивал: девушка, как она, для брака не подходит.        — Глупая ты, Усаги, — шепотом пожурила саму себя Цукино, — У вас еще и первое свидание не началось, а ты уже о браке думаешь!       Нужно было уже выходить из своего укрытия. Сколько можно стоять в тени, прикрывшись ветками цветущего куста. Только вот сказать очень легко. А как сделать? Даже как к нему просто обратиться? Эндимион? Вот глупость-то! Мамору? Неловко как-то… Бака? Ну, конечно! Просто блестящая идея в самом начале первого свидания начать обзываться.       Мамору в этот момент сам терзался вопросом о том, как начать разговор, когда девушка придет.        — Привет, отлично выглядишь… Банальщина! Ты сегодня такая красивая… А обычно, она, значит, некрасивая? — на каждую идею, пришедшую в голову, Мамору тут же находил контраргумент. Очень хотелось вцепиться самому себе в волосы и дернуть пару раз хорошенько. Может быть, от этого, хваленый почти что гениальный мозг соизволит, наконец-то, сгенерировать что-то стоящее?!        — Привет, — Усаги, наконец, смогла напомнить себе, что она — не кто-нибудь! Она — Сейлор Мун. Отважный воин, которая много раз справлялась со страшными демонами. Она — смелая и отважная. Даже если сейчас колени дрожат от страха сделать что-то не так. Сделать что-то, что ему совсем не понравится.        — Привет, — обернувшийся в ее сторону, Мамору настороженно, но тепло улыбнулся, — Ты сегодня очень красивая. Тебе идёт это платье, — выдал молодой человек, в упор глядя на лёгкую блузку и короткую юбку, надетые на девушку. Шумно выдохнул и вымученно улыбнулся, — Прости. Я хотел сказать что-то приятное.        — Спасибо, — Усаги ответила нервной улыбкой, вытерла отчего-то взмокшие ладони о юбку и мгновенно похолодела. А если следы остались?        — Куда ты хочешь пойти? — Мамору огляделся, словно надеялся увидеть где-то в парке табличку с указателем: «Идеальная аллея для прогулок на первом свидании».        — Не знаю. Может, просто погуляем? — не зная, куда деть руки, Усаги начала теребить длинный ремешок крохотный сумочки, висевшей у нее на плече.        — Любишь гулять? — Мамору кивнул на одну из боковых аллей. Парень хорошо знал этот парк. Через него легко можно было срезать дорогу во множестве направлений. Усаги кивнула, стараясь идти в одном ритме с ним.        — А еще дома сидеть не люблю, — призналась девушка, — Хотя, по ночам хотелось бы чаще быть в собственной постели, — договорив, она очень смутилась. Наверное, первое свидание — не то время, когда нужно говорить о постели. В любом смысле, — Ты же понял, что я имела в виду? — Усаги с опаской посмотрела на своего спутника. Очень надеялась, что он — такой умный — действительно поймёт.        — Конечно, — успокоил её Мамору. Хотел спросить, почему ей не хочется быть дома, но не стал. Слишком личный вопрос для первого свидания.        — А ты все вспомнил? — тихо и убедившись, что рядом никого нет, спросила Цукино. Мамору опустил на нее взгляд, кивнул. Разговоры об их общем загадочном прошлом были неизбежны, хоть и не слишком желанны для него. Он помнил, как любил невероятную лунную принцессу. Любил и сейчас, но уже гораздо более земную девушку.        — Помнишь, как мы впервые встретились? Там, в твоём саду… — Усаги мечтательно выдохнула. Она, определенно, предпочитала эту свою жизнь. Но вспоминать все, связанное с ними и их чувствами, было так волнительно. Приятно.        — Помню, — Мамору сам не смог сдержать улыбки. Принцесса была так смущена тем, что её застали и так сказочно-хороша в холодном молочном отблеске своей планеты. Он снова взглянул на Усаги, мечтательно жмурившеюся своим воспоминаниям. Она и сейчас хороша. Ничуть не хуже, — Знаешь, мы и до этого пару раз встречались. В детстве.        — Правда? — Усаги нахмурилась, пытаясь напрячь память и воскресить эти воспоминания прошлой жизни.        — И не можешь помнить. Ты совсем маленькой была. Года два, не больше, — объяснил Мамору, — Да и виделись мы мельком. Пару минут всего.        — А ты помнишь, — немного удивленно протянула Усаги.        — Я старше, — резонно напомнил Мамору, — И сейчас, и тогда был.        — Интересно, а почему мы после этого не виделись? — Усаги задумчиво накрутила на пальчик прядку волос.        — Королева тяжело заболела из-за проклятия, — Мамору не смог произнести слово «мама», это слово было чуждо, что в прошлой жизни, что в этой, — Королю стало не до дипломатических визитов и балов. Мы из замка почти не выезжали. Только принимали у себя лекарей, целителей и знахарок. Не помогли.        — Тяжело было? — Усаги, произнеся эти слова, пожалела, что не может откусить себе болтливый язык. Разве спрашивают о таком? Ребёнок видел, как медленно умирает мать. «Тяжело было?» — вот же дура!        — Непросто, — обтекаемо отозвался Мамору. Вспомнил годы, проведенные в этом перерождении в детском доме. Жизнь принца Эндимиона не напоминала добрую сказку даже в раннем детстве. Но она была все равно приятнее, чем детство в этой жизни. Не будь он умен и не будь у него наследства от родителей, мести бы ему сейчас улицы, а не учиться в хорошем университете и прогуливаться с любимой девушкой.       Он на самом деле любил Усаги. Не потому, что она была перерождением Серенити, нет. Воспоминания о прошлом, возможно, усиливали его чувства, но не были их причиной. Усаги завоевала его сама. Своей жизнерадостностью, участливостью, добротой. Приветливой улыбкой, громким смехом и искренностью. Своей трогательной хрупкостью, ярким румянцем на смущенном личике или веной, сердито бьющейся на тонкой шейке. Да и, чего греха таить, упругими бедрами, мелькающими под короткой юбкой воинской матроски.       Мамору любил Усаги, любил Сейлор Мун. А вот она, похоже, хочет видеть в нем только Эндимиона. Согласен ли он на такое? Быть лишь осязаемой оболочкой для себя прошлого? Для начала, наверное, да. Но он очень надеялся, что со временем Усаги рассмотрит за воспоминаниями о прошлом его самого.        — У нас не было таких ярких цветов, — Усаги решила, что сейчас нужно вернуться к более приятной теме. Сочла тему их любви в прошлом очень и очень приятной, — Поэтому и решилась сбежать в твои сады. И очень растерялась, встретив там хозяина. Никак не думала, что принц может найти время, чтобы гулять среди розовых кустов.        — Обычно, я так не делал. Судьба, наверное, — Мамору улыбнулся уголком рта, пожал плечами.        — Надеюсь, сейчас нам больше времени отпущено, — горько вздохнула Усаги. Она вспомнила тот самый последний день, когда все было кончено для принца и принцессы.        — Я тоже, — честно ответил Мамору. Он понятия не имел, что ждёт в будущем. Но очень надеялся, что в этом будущем они с Усаги тесно связаны, — Можно… Можно взять тебя за руку?        — За руку? — удивленно переспросила девушка. Она удивлялась не тому, что он хочет её коснуться, а тому, что он спрашивает. Сколько раз Такседо Маск прикасаться к ней? Иногда, даже целовал. А теперь — просит разрешения?        — Да, можно? — Мамору терпеливо повторил свой вопрос и Усаги сама смело сунула свою ладонь в его руку.        — Можешь не спрашивать о таком, — все же отчаянно красная, разрешила девушка, — Раньше, тебе никогда разрешение не требовалось.       Это «раньше» хлестко ударило по сознанию. Он не хотел быть отголоском прошлого. Хотел быть её настоящим и, если повезёт не оттолкнуть от себя эту невероятную светлую девушку — её будущим.        — Послушай, — ладонь девушки он тут же отпустил, решил, что возьмёт снова, если она позволит ему — Мамору, а не тени Эндимиона, — Я знаю, что от нашего прошлого никуда не деться. Оно было. Клянусь, тогда я — принц — любил тебя — принцессу больше жизни и больше Терры.       Слушая его, Усаги чувствовала, как холодеют ладони. Вот сейчас, сейчас он скажет, что она совсем не так хороша, как её прошлое воплощение. Недостаточно хороша для него. И что тогда? Как пережить?        — Я не чувствую себя сейчас Эндимионом. Я не принц, — Мамору развел руками, будто указывая на свои лёгкие летние брюки и розовую рубашку. Думал о ней, когда одевался. Надеялся, что ей понравится, даже при том, что эта одежда совсем не похожа на парадный китель или боевые доспехи Эндимиона, — Я хочу быть с тобой. Но я — Мамору, понимаешь? Хочешь видеть во мне Эндимиона — я буду им для тебя. Но прошу хотя бы дать мне шанс. Не разрешать мне что-то только потому, что в прошлой жизни мне было позволено гораздо больше.        — Слава Богу! — неожиданно для парня воскликнула Усаги, — Я боялась, что ты будешь сравнивать меня с Серенити. А я не она. Понимаешь? Совсем не она! Просто помню, что была ею, но сейчас даже реверанс правильно не сделаю, — девушка неуклюже согнула колени, но это тело не обладало подходящей мышечной памятью, — Видишь? — собственная неудача неожиданно развеселила девушку. Она рассмеялась тем самым смехом, от которого у него на душе всегда становилось легко и радостно, — Я сейчас даже не думала о том, что тебе можно было в прошлом. Я подумала, сколько раз ты касался меня, пока спасал в этой жизни. А можно… можно мне тебя обнять? — стушевавшись вдруг, совсем тихо попросила Усаги. Но не стала ждать разрешения. Просто приблизилась и обняла за талию, прижимаясь щекой к его крепкой груди, — Хорошо-то как! Правда?       Мамору смог только кивнуть, обнимая в ответ. Решился только положить ладони на на ее руки, чуть выше тонких острых локотков. Спешить было некуда. Впереди у них вся жизнь. Сейчас, Мамору, как никогда раньше, верил: все у них будет хорошо и их общая на двоих жизнь будет долгой. Гораздо дольше, чем было отпущено принцу и принцессе.