кисти крадутся ниже

      Сержант Чон, только месяц назад получивший это звание, окидывает взглядом свою роту. В глазах всех, даже верхов, прилежный молодой человек, что совсем недавно перешагнул отметку в тридцать лет, начав новый этап жизни с повышения. Только вот никто не в курсе, что он ярый фанат одних бедер.       Вот и сейчас в мыслях крутится один-единственный омега. При чем в прямом смысле, ведь тот недавно на коленях вымолил шест, который, по скромным подсчетам мужчины, должны были уже установить в их гостиной. Только вот окажется он дома через неделю, и столько же не сможет увидеть своего мальчика.       Мальчика, который так прилежно выстанывал его имя вчера.       — Равняйсь! Смирно! — командует Хосок, в голосе сталь, а в глазах холод. С новичками церемониться не станет. — Направо. Бегом марш!       А вечером приходит в небольшую комнату, которая служит еще и кабинетом, скидывает почти всю верхнюю одежду, оставаясь в белой майке и военных штанах. Хочет уже завалиться на кровать, чтобы написать омеге, как настораживается, улавливая чужой запах. В помещении до него никого не было, и быть не должно. Так откуда же появились феромоны?       Чон слышит щелчок, а затем чувствует объятия со спины и ловкие пальчики на своем торсе. Их он не спутает ни с чьими другими. Своего мальчика узнает из тысячи.       Омега майку задирает и царапает пресс, оставляя белые полосы. Губами к шее прижимается, поднимается на носочки и носом касается линии роста волос.       Хосок поворачивается лицом, тут же увлекая парня в поцелуй, совершенно не замечая, в каком наряде тот стоит. Мужчина машинально руками до ягодиц скользит, сжимая с силой. Так, как они оба любят. Под пальцами скрипит сетка, что в кожу врезается неприятно.       — Детка, только не говори, что ты так по улице шел, — хрипит альфа, осматривая омегу с головы до ног. На том лишь короткий топ и стринги, поверх которых колготки в крупную сетку.       — Такое позволено увидеть только тебе, — Юнги отходит на шаг назад и поворачивается спиной, несколько раз приподнимается на носочках, показывая, как пружинит попка, а затем разводит ягодицы в стороны.       Дразнит. А у Хосока выдержка не железная. Он съесть парня хочет.       — Не играй с огнем, — мужчина упирается пахом в бедра, руками забираясь под топик.       Накрывает грудь ладонью, между пальцев зажимая сосок. Юнги тихо стонет и потирается ягодицами о возбужденный член альфы. Какой же он блядью себя ощущает сейчас.       — Хочу отсосать тебе, пока ты будешь сидеть за этим столом. Он будто из моих фантазий вылез, — омега голову запрокидывает и губу закусывает, смотря так грязно, но в то же время мило. — Ну же, сержант Чон, я был хорошим мальчиком, вы ведь исполните мое маленькое желание?       — Как я могу отказать. Особенно если мой мальчик так просит об этом, — мужчина целует мокро, кусаче, кожу с губ сдирает и разворачивает парня. — Заползай.       Он указывает одним лишь взглядом на свой стол. Юнги улыбается широко и неспешно начинает идти, специально попкой виляя. И перед тем, как опуститься на колени и скрыться за лакированным деревом, проводит по ней снизу-вверх, приподнимая. Такой открытый и готовый.       Хосок садится в офисное кресло, совсем новое. А в мыслях то, что даже в порнушке не сделает никто. Постесняются. Но с Юнги по-другому нельзя Он мысленно извиняется перед людьми, живущими в соседних комнатах, и перед мебелью, что определенно пострадает от их маленьких и безобидных утех.       Без своего мальчика и полдня прожить сложно.       Особенно когда этот омега сидит, оттопырив попку, и разводит колени мужчины, ведя носом к паху. Когда прижимается к нему щекой и облизывается. Когда пальчиками подцепляет ремень, ловко и быстро расстегивая, а потом опуская брюки вместе с нижним бельем.       Юнги целует возбужденный член в головку и смотрит наверх, прямо в лицо мужчине. А тот лишь опускает на голову омеги руку, чуть надавливая. Хочет уже ощутить жар тугого ротика.       — Блять, детка, я так скучал. Бери глубже, ты можешь же.       И получает это в полной мере, когда парень берет половину и замирает, давая себе привыкнуть к давлению головки на горло. Хосок голову откидывает и глаза прикрывает. Сам научил этого мальчишку божественно отсасывать. Самое время пожинать плоды.       А Юнги чувствует, как течет. Как по бедрам скатываются крупные капли маслянистой смазки. Он просто сучка, зависимая от секса, и отрицать такое никогда не будет. Обожает секс.       Толкает член глубже, дыхание задерживая и бедра альфы сжимая в поиске опоры. Коленки готовы разъехаться в разные стороны и показать влажную дырочку, что так и жаждет быть заполненной. Не зря же он ехал сюда почти три часа по жаре.       Вот только в дверь раздается стук.       — Не останавливайся, — приказывает Хосок тихо, но властно.       Так, что аж член омеги дергается, а соски встают от вожделения. Он обожает, когда его мужчина такой. Когда смотрит сверху-вниз чуть прищуренными глазами.       В такие моменты парень чувствует себя жалкой игрушкой, которая безоговорочно подчиняется хозяину. И такой сюжет давно есть в его светлой головушке. И осознание собственной беспомощности перед этим человеком не пугает. Мин возбуждается только от его вида уже четвертый год подряд.       Юнги послушно насаживается сильнее, когда раздается голос рядового.       — Извините, можно? — после разрешения входит совсем еще молодой парень, может, ровесник омеги.       Он мнется у порога. Прекрасно видит, как у паха сержанта двигается белая макушка. Только в роте никого с крашенными и тем более длинными волосами нет. Все подстрижены под ноль.       — Что там? — мужчина говорит совершенно спокойно.       Будто бы не он поджимает пальцы на ногах от удовольствия, а руки на стол переносит. Лишь бы не сорваться, заставляя омегу давиться членом.       — Да так… Хотел уточнить по поводу дежурства, — парнишка уже готов выбежать из кабинета, в котором звуки чавкающие раздаются.       Слишком неловко. Не это он был готов лицезреть, когда вызывался подойти к сержанту и задать вопрос, что волнует всю роту. Только вот в штанах предательски встает, а ладони потеют.       Юнги на слюну не скупится, двигает головой ритмично, принимает всю длину, что проходит в горло. Где сжимается и стимулируется головка.       — Подойди ближе, я не кусаюсь, — омега поспорить готов с этим высказываем. Кусается. Еще как. Больно, до крови. Оставляет глубокие следы, что заживают медленно. — Только дверь прикрой.       А когда рядовой выполняет все и послушно приближается, ему удается увидеть плечи омеги. Но он сразу же взгляд отводит, не желая в неприятности попадать. А мало ли что может сделать сержант, секс которого прервали.       Только вот парнише хочется того же. Чтобы сейчас меж его ног находился омега. Гормоны еще бушуют с подросткового возраста, когда возбуждало абсолютно все. И альфа не знает, что делать с этим.       — Расписание дежурства вывешено перед вашими спальнями. Так в чем вопрос? — Чон знает, куда так не хочет смотреть подчиненный. Поэтому медленно, с должной показухой, кладет ладонь на затылок омеги и задает свой темп, сбивая парня.       — Там две колонки с именами…       Юнги, в разрез с желанием мужчины, замедляется, вслушиваясь в их разговор. Интерес берет верх. И хотя слышно только биение своего сердца, он продолжает не повиноваться. Знает, что накажут. Но так только заманчивее.       Он любит наказания от мужчины, иногда сам умоляет придушить или шлепнуть посильнее. И Чон желаниям омеги с радостью потакает. Ведь приятнее вида довольного парня нет ничего.       — Ну да. Вы дежурите в двух разных парах. Сначала ориентируетесь на первую колонку, потом на вторую. Там даты написаны, неужели непонятно? Это все, что ты хотел? — рядовой кивает и спешит удалиться. Уже сожалеет, что решил подойти к сержанту сегодня.       И стоит двери закрыться, как Юнги начинает вновь работать ртом, теперь уже под строгим контролем мужчины. — Детка, тебе никто останавливаться не разрешал. Плохой мальчик. Совсем не послушный. А знаешь, что делают с такими мальчиками? — альфа продолжает, когда парень поднимает замыленный слезами и возбуждением взгляд. — Заставляют глотать все. До самого конца.       Омега чуть недовольно мычит, но с члена не слезает, когда семя разливается по языку. Он послушно сглатывает, позволяя нескольким каплям течь по шее и падать на пол.       Только вот это никакое не наказание, и Хосок прекрасно об этом осведомлен. Знает сексуальные предпочтения парня наизусть. И там фигурирует одно правило — все, что касается секса, приемлемо. Каким бы грязным и пошлым не было.       Юнги медленно отстраняется и облизывает опухшие губы. Они приятно болят и выглядят до одури сексуально. Парень высовывается из-за стола, тянет руки к мужчине, что одним движением поднимает и на колени усаживает. Как котенка.       — Мой мальчик такой мокрый, как в течку. Возбудился только от члена в ротике? — Хосок отодвигает тоненькую полоску стринг и оглаживает сфинктер. Омега в его руках дрожит от желания.       — Сержант Чон, я так хочу почувствовать вас в себе. Чтобы вы жадно целовали меня. Чтобы трахали, как в последний раз, — Юнги говорит ласково, почти молит, и нежно ведет ладонями по бицепсам мужчины, оторваться от них не может.       — Как хорошо, что наши желания совпадают, — альфа поднимается и укладывает омегу спиной на стол, на котором бумаги нужные валяются. Они тут же мнутся под весом парня. Но сейчас не до них. Сейчас перед мужчиной находится самый важный аспект его жизни.       — Я растягивал себя утром, когда думал о вас.       — Умница.       Хосок рвет тонкую сетку и ткань стринг придерживает, когда одним плавным движением наполняет парня. Тот протяжно стонет, совершенно не стесняясь быть громким. Привык так. И это сводит мужчину с ума.       Должны были быть тихими. Но все мысли из головы вылетают, стоит им только рядом оказаться.       Юнги ноги за спиной альфы смыкает и тянется уже за поцелуем, когда его бедра фиксируют, не позволяя двинуться и на сантиметр. Хосок двигается резко, почти что вбиваясь в податливое тело омеги. Тот извиваться пытается, но спустя несколько мгновений уже пытается подмахивать попкой.       — Блять, ты такой узкий. А ведь мы только вчера так старательно растягивали тебя. Но моему мальчику все мало, да? Такой жаждущий малыш, — шепчет Хосок, продолжая вдалбливаться.       Юнги скулит. Ему так хорошо от легкой боли, что затмевается неземным удовольствием. От сильных рук альфы, что сжимать не перестают. От его широких плечей, за которые омега цепляется, оставляя глубокие царапины.       Его с одной стороны распирает член, спина бьется о стол, а собственное возбуждение стесняют стринги. Омега уже сожалеть начинает, что надел их.       Но это сожаление длится ровно до того момента, пока Хосок не проводит по органу, просовывая его между ниточками. Юнги вздыхает громко и тянется за поцелуем.       Мужчина губы его кусает, а потом зализывает в немых извинениях. Омега язык высовывает, буквально моля о прикосновениях. И Хосок дает столько, что голова кружится от обилия.       Юнги сжимается весь, когда изливается себе на живот и пачкает торс мужчины. А Чон рычит несдержанно от слабой боли. Мышцы сокращаются, сводя альфу с ума. Он выходит, изливаясь на бедра омеги.       — Давай, детка, сможешь оседлать меня? — елейно шепчет мужчина, нежно поглаживая любимые ножки.       — Обижаете, — парень краем глаза замечает, как на телефон альфы приходит сообщение, но внимание не заостряет.       Юнги следует за Чоном, что вальяжно развалился в кресле, и упирается коленками в кресло, возвышаясь над мужчиной. Тот гладит его бедра, не в силах оторваться.       — Сними топик. Мешается, — он пальцем подцепляет край и тенет вверх, заставляя омегу руки поднять.       — Сержант, — парень сам грудь свою сжимает, массирует неспешно.       Как красный флаг перед быком. И действует это так же молниеносно. Хосок губами примыкает к соску, обводит ореол и покусывает горошинку.       — Я слышал, что мой старший брат у вас в подчинении. Так ли это? — Юнги медленно опускается, усаживаясь почти на член мужчины.       — Вполне возможно. Я только сегодня их получил, по именам не знаю. Но почему мысли моего мальчика заняты не тем? Такой непослушный. Молодой, а уже творишь такое.       — Мне уже двадцать! — возмущается парень, надувная губы, и опускает руки к торсу альфы       — Да, да, да, взрослый такой, серьезный, — Чон пытается пародировать, вытягивая голос.       — Да блять, Хосок! Всю атмосферу разрушил! — омега глаза закатывает и ойкает, когда в него два пальца входят.       — Детка, не сердись. Я обязательно вылижу тебя. Усердно поработаю языком. Только сначала ты заколдуешь своей прекрасной попкой, — Хосок в руке ее сжимает и оставляет засос под грудью.       А в глазах омеги вновь задорные огоньки загораются. Он облизывается в предвкушении и привстает, придерживая член альфы самыми кончиками пальцев. Кайфует и возбуждается лишь от одного прозвища. Такая роль только в радость.       — Договорились. Сержант, я буду хорошей деткой. Заполните меня спермой, завладейте моим телом. Сделайте послушной куклой в ваших руках. Я просто избалованный мальчик, — и глаза закатывает, когда на член опускается.       — Сразу двигайся, — приказывает мужчина, подмахнув бедрами, почти что подкидывая на себе парня.       Юнги губу прокусывает и послушно скачет, сразу набирая быстрый темп. Кровь стекает по подбородку и капает на белую майку альфы. Хосок медленно слизывает ее, так неспешно, что омега успевает попросить наконец избавить его об этой пытки.       Чон языком по губам проводит и шлепок звонкий оставляет, что отражается от стен. Как и громкий вскрик омеги. У него дыхание перекрывает, когда член оказывается особенно глубоко. Они оба обожают эту позу.       Особенно когда Хосок инициативу перехватывает, умудряясь усилять и так мощные толчки. В такие моменты парень замирает, не в силах противостоять чужой доминантной сущности. Может лишь принимать.       А мужчине до чертиков вставляет наблюдать за таким омегой. Умоляющим, скулящим и стонущим. Любит чувствовать на себе вес его тела. Как же приятно прижимает. — Еще… Еще… Господь милостивый, — произносит парень на высоких нотах, сжимая чужие плечи особенно сильно. — Я готов еще раз на колени встать.       Низкий смех разбавляет череду стонов и судорожных вздохов. Его мальчик всегда такой жаждущий, что не дать невозможно. И как устоять перед столь сладкими речами? Вот и Хосок не в силах.       Его яйца с пошлыми, хотя казалось, куда еще больше, шлепками ударяются о ягодицы омеги. Мужчина все повязать его хочет, на узел посадить и наблюдать, как тот будет разбухать внутри юного тела. Как парень метаться от ощущений будет. Как тоже животным уподобится.       — Ты помнишь, как в нашу первую встречу точно так же скакал на мне за пачку сигарет? — Чон дожидается еле слышного «да» и продолжает, заключает член парня в кольцо из пальцев, зажимая у основания. — А как потом скулил, сидя у меня на лице. Напомни, сколько тебе было. Давай, детка. Докажи мне еще раз, что ты просто сексоман, готовый с малых лет раздвигать свои вкусные ножки на радость таким извращенцам, как я.       — Шест… Шестнадцать, — омега буквально выкрикивает это, запинаясь, когда в него входят, с силой загоняя орган. — Мне было шестнадцать!       — А сколько тебе было, когда ты позволил выебать себя на барной стойке в клубе моего знакомого при полной посадке. Помнишь же, как стонал, перекрикивая музыку. Как посетители снимали это, а кто-то тихо дрочил в уголке. Как тебя поливали разнообразными цветными коктейлями и просили повторить. Детка, это было не так давно ведь.       — Семнадцать, — только и может выдавить из себя парень, возбуждаясь сильнее, стоит только вспомнить каждый подобный эпизод.       Все его сексуальное воспитание легло на плечи первого встречного, который не только купил сигарет, но и оставил у себя на ночь, когда омега решил убежать из дома. А потом, по просьбе Юнги, трахнул на кухонном столе, окончательно убеждаясь, что этого омегу надо забирать себе. И забрал, приучив к качественному сексу.       — Умничка. Хороший мальчик, — мужчина разжимает пальцы, позволяя Юнги кончить, окончательно пачкая одежду.       — Выебешь у тумбочки? — просит омега, получая кусачий поцелуй.       — Обязательно, детка.

***

      Хосок легким бегом направляется на нужный полигон, где уже должна была начаться утренняя тренировка, которую он благополучно проспал. В теплых объятиях всегда хочется остаться. Особенно после того, как парень с закрытыми глазами попросил остаться. Мужчина буквально через себя переступил, оставив омегу одного в своей комнате.       — Доброе утро, — проговаривает он громко и встает перед шеренгой. Все на месте. — Начнем же.       И Чон совершенно не ожидает, что после пробежки к нему со спины прижмется почти горячее тело омеги, что ручками сразу талию обнимет. Он быстро поворачивается, оглядываясь на солдат несколько затравленно.       — Ты что тут делаешь? Еще и в таком виде, — а на омеге широкая футболка мужчины и короткие шортики, что совсем ничего не закрывают.       — С тобой увидеться хотел. Или мой сержант против? Если так, то пойду соберу вещи и поеду обратно. Скажу в деканате, что важные дела закончились быстрее, чем я предполагал, — он обиженно губы выпячивает и ведет ладонями к крепкой груди.       — Детка, я не это хотел сказать. Как я могу быть против всего, что связано с тобой? Но в таком виде… Я выколю глаза каждому, кто только посмеет подумать про тебя пошло, — а сам ягодицы сжимает, наклоняясь, чтобы поцеловать.       — Правда? Мой мужчина такой классный. Но оно того не стоит. Ведь…       — Только не говори, что делаешь так, лишь чтобы подразнить меня, — на это Мин улыбается и кивает. — Юнги, я не постесняюсь взять тебя перед ротой.       — Ну так возьми, — он осторожно губами шеи касается.       — Ты невозможен… Люблю тебя, детка.