Мотоцикл

      Поехать к своему другу за тысячу километров только из-за того, что он сказал, что покатает тебя на своём новом мотоцикле, уже звучит не так странно, когда вы подходите к этому оружию массового удовлетворения, потому что по-другому это чудо не назовёшь. — Ну секс, — говорит Марин, проводя пальцами по тонкой бирюзовой линии на задней подвеске. — И я о чём говорю, — отвечает ему Аркаша, надевая перчатку. Между его губ дотлевает сигарета, а пальцы покрепче затягивают застёжку на запястье. — Не могу, влюбился в эту крошку с первого взгляда.       Марин по-доброму улыбается, только сейчас понимая, как же сильно изменился Аркаша: поменялись и его вкусы, и отношение к жизни, хоть и внешностью он остался почти таким же, как и пять лет назад, разве что только подкачался. Но в глазах Марина он остался тем же хрупким мальчиком. Взгляд скользит по рукам Аркаши, на которых видны тонкие линии вен, и застывает там же. Как же это красиво… Пальцы просят прикоснуться, а глаза не могут оторваться. — Прокатимся? — спрашивает Аркаша, хватая с ручки мотоцикла шлем с теми же бирюзовыми полосками, которые сильно напоминают северное сияние, и протягивая Марину.       Тот принимает защиту из рук, смотрит искрящимися глазами, когда Аркаша затягивается последний раз — и сигарета оказывается на тротуаре. Аркаша ловит его взгляд, улыбается в ответ и берёт свою экипировку. Они не собираются долго кататься по городу, а поэтому ни один, ни другой не надевают полную защиту, оставаясь в лёгких футболках и штанах. Марин перекидывает ногу, усаживаясь на кожаное сиденье, и надевает шлем, чувствуя на себе испепеляющий взгляд. Щелчок — и шлем застёгнут. Марин опускает руки на сиденье перед собой, касается пальцами приятной обивки, ведёт по ней, залипая на ровные швы и блеск металла по краям.       А Аркаша залипает на Марина, который почему-то так правильно смотрится на его мотоцикле. Подкаченные ноги, плавные изгибы рук, совсем небольшой прогиб в пояснице, но выглядит это уже ужасно пошло. Или просто Аркаша так думает. По крайней мере, Аркаша пытается оправдать себя тем, что на Марине просто так удачно сидит футболка, поэтому ему нравится.       Аркаша подходит ближе, надевая той же расцветки шлем. Марин смотрит на него сквозь полупрозрачное стекло и убирает руки, позволяя Аркаше сесть спереди него, что тот и делает. Сначала Марин не знает, что делать и куда деть руки, но, когда слышится приятный звук мотора, Аркаша заводит руки за спину, находит кисти Марина и устраивает их у себя на талии. Марин чувствует, как пылают щёки, но старается не придавать этому никакого значения. Когда Аркаша упирается руками в клипоны, Марин чувствует пальцами, как напрягаются мышцы. И, чёрт бы побрал, это почему-то приятно. — Давай прокатимся с ветерком, Аркаш, — громче, чем обычно, говорит Марин, когда Аркаша убирает подножку.       Тот оборачивается через плечо, намереваясь посмотреть на Марина. Тот видит лишь его хитрый прищур, но не видит сдержанной довольной улыбки. Слышится рёв мотора — и мотоцикл начинает движение. Марин тут же крепче цепляется пальцами за Аркашу, неосознанно прижимаясь ближе. Нужно балансировать, и это немного пугает: не очень хочется стать причиной аварии. Марин перебирает ткань, пытаясь успокоиться, и внимательно смотрит за дорогой.       Сначала реально страшно, но, когда за спиной оказывается первый километр, Марин постепенно расслабляется, начиная доверять всю свою жизнь Аркаше. Как делал это и до этого: когда вписывались в повороты по девяносто градусов на эмке, когда отправлялся вместе с ним на сабе, на котором ни разу не плавал до этого, за два-три километра от пляжа, когда отдавал все личные вещи, чтобы они не потерялись, не дай бог, в другой стране, когда… Да много «когда», но Аркаша ещё ни разу не подводил. Поэтому не доверять сейчас не было повода.       На дороге изредка потряхивает и толком нет ни пешеходов, ни водителей, потому что сегодня будний день и только-только на часах стукнуло два. И сам факт того, что шанс попадания в аварию значительно меньше, как-никак успокаивает Марина. Пустые то широкие, то узкие улочки проносятся мимо будто бы быстрее, нежели когда едешь на машине. Сильнее ощущается скорость, и от этого поднимается адреналин, заставляя восхищённо оглядывать всё вокруг.       Когда они выезжают за черту города, Марин наконец выдыхает полностью и начинает наслаждаться живописными видами Тбилиси, прислоняясь грудью к спине Аркаши. Прохладный ветерок приятно пробирается под ткань, щекоча. Небо заслонено серыми облаками, но дождя им точно не увидеть. Может, поморосит немного, да и всё.       Марин касается его бёдер коленками, руками наконец спокойно обвивает торс, ощущая тепло, исходящее от тела Аркаши. Всеми частями тела Марин чувствует, как напряжён Аркаша, а потому начинает медленно водить пальцами по рёбрам, которые чувствуются даже через футболку. Он не вкладывает в эти прикосновения пошлость или что-то вроде того. Марин старается успокоить Аркашу, заставить насладиться моментом, и это работает: плечи Аркаши чуть опускаются вниз, а скорость падает со ста пятидесяти до ста двадцати. Марин ладонью чувствует его сердцебиение, только почему-то оно ускорилось, хотя должно было быть наоборот… — Чувствительный… — самому себе под нос произносит Марин, продолжая нежно поглаживать тело Аркаши, который, подрагивая, подстраивается под прикосновения.       Мимо проносятся бескрайние поля, некоторые из которых ярко-жёлтые — слепят глаза, высоченные горы, вершины которых тонут в облаках, иногда проявляются леса, но Марин зациклен совсем не на этом. Аркаша плавно маневрирует между разметкой на дороге, раскачивая мотоцикл из стороны в сторону, пока рядом с ними никого нет. И при каждом отклонении Марин посильнее сжимает пальцы, прижимается, явно боясь упасть. Хотя раскачиваются они совсем чуть-чуть.       Когда позади остаётся знак шестидесяти, то скорость значительно падает, а по сторонам появляются домики. Аркаша больше не маневрирует, сам начинает рассматривать пейзажи. Марин, восторженный красотой окружающей природы, не забывает про Аркашу: ведёт руки чуть ниже, замечая, как тут же напрягся Аркаша, опускает их на низ живота, пальцами легонько надавливает, прощупывая резинку от штанов.       Аркаша же совсем не понимает происходящего, но точно чувствует одно: ему нравится. По телу пробегают мурашки и маленькие разряды тока, а лицо горит от смущения. Пальцы Марина юркие: уверенно скользят по низу живота, цепляя тазовые косточки, которые на теле Аркаши особенно сильно выделяются.       Марин, довольствуясь полученной реакцией и молчанием Аркаши по поводу его действий, продолжает начатое, опускаясь пальцами к бёдрам. А Аркаша в этот момент кусает губу, пытаясь сосредоточиться на дороге. Тщетно. Такие желающие прикосновения дурманят голову, и у него совсем не получается отвлечься на что-нибудь. Тем временем пальцы Марина во всю гладят, щупают, даже царапают его бёдра. Аркаша сам чувствует, как дрожит от такого, выдыхает, пытаясь избавиться от чересчур приятного тянущего ощущения в животе. Большими пальцами Марин опускается по внутренним сторонам, отчего Аркаша всё-таки несдержанно негромко стонет, но этого не слышно из-за рёва мотора. Дышать становится тяжелее, а скорость становится ещё медленнее. Когда Марин приближается пальцами к паху, Аркаша выпрямляется, прогибаясь в пояснице. Слишком хорошо от таких горячих прикосновений, да так, что дыхание сбивается снова и снова, а в голове всё — сплошная вата. Аркаша уже еле держит руль, когда Марин снова и снова давит на чувствительные точки у паха.       Недалеко виднеется заправка, куда они по желанию Аркаши, которое он, конечно же, не озвучивает, и направляются. Марин не перестаёт так прикасаться к нему даже тогда, когда скорость увеличивается. Аркаша ёрзает по сидению, желая добиться хоть какого-то трения, но руки Марина его приостанавливают.       Аркаша поворачивает — и мотоцикл замедляет свой ход у парковки. Когда он полностью останавливается, с бёдер пропадают руки, а Марин снимает с головы шлем, пока Аркаша пытается просто-напросто отдышаться. Его плечи подрагивают, а ноги очень хочется свести. Марин с лёгкостью спрыгивает с мотоцикла, подходит к Аркаше, глушит двигатель, вынимая ключ, и с ехидной улыбкой смотрит на парня. Тот ногой задевает подножку и, перенеся весь вес мотоцикла на неё, расстёгивает, а затем тоже снимает шлем. Держа его в руках, он не смелется поднять глаза на Марина, который и не просит этого от него, лишь хватает его свободной рукой под локоть и тянет за собой.       Хлопает дверь, щелчок — они оказываются запертыми в туалете на какой-то случайной заправке. В воздухе чувствуется запах хлорки, когда Марин прижимает Аркашу к стене, раздвигая его ноги своим коленом. Одной рукой держит шлем и ключи, а другой — лезет под футболку. Горячими губами прикасается к холодной шее — и Аркаша не может сдержать судорожного выдоха. Рука Марина оказывается под резинкой штанов, когда Аркаша успевает только тихо простонать сквозь сжатые в полоску губы и запрокинуть голову, позволяя Марину расцеловывать всю его шею: от и до. Пальцы сквозь ткань трусов сжимают член, проходясь вверх-вниз. Аркаша жадно глотает воздух, задыхаясь в собственных стонах. Подкашиваются коленки, а низ живота тянет слишком сильно, но нога Марина между его бёдер не позволяет свести их. Аркаша цепляется пальцами свободной руки за предплечье уверенно действующей руки Марина. Тот слушает каждый вдох и выдох, стон и всхлип, оставляя сотни приятных до мурашек поцелуев на коже. — Бля-ять… — тихо ругается Аркаша, когда Марин проникает пальцами под нижнее бельё и начинает водить пальцами по уже изнывающему от недостатка прикосновений члену. — Быстрее, пожалуйста…       Марин, конечно, удивляется тому, каким послушным стал Аркаша, но к просьбе прислушивается, одновременно начиная целовать шею более жадно и горячо, оставляя светлые метки у ключиц и рядом с ушком. Аркаша же тонет в ощущениях и стонет всё так же сдержанно, но уже более громко. Слышны хлюпы и постоянный шелест одежды. От звуков становится ещё жарче, и Марин перестаёт зацеловывать его шею, теперь просто обжигает её горячим дыханием. А Аркашу от такого кроет ещё сильнее, и он наконец-то громко стонет, совсем не в силах сдерживаться. — Ещё чуть-чуть… — произносит негромко, пока Марин проводит носом по шее, вдыхая сладкий аромат, кружащий голову, и быстрее работая рукой. — Боже, блять… — более высоким голосом стонет Аркаша, чувствуя как дрожат бёдра от приближающегося оргазма.       В какой-то момент стоны Аркаши становятся больше похожими на всхлипы и мычание. Марин улыбается своей маленькой «победе», а затем тихо произносит Аркаше на ухо: — Ты очень сладкий на вкус… — Аркаша сжимает губы и, несмотря на это, громко стонет, прикрыв глаза и приподняв брови домиком. Марин чувствует, как дрожит Аркаша в его руках, как по пальцам стекает сперма, пачкая ткань, как сильно он сжимает пальцами его предплечье. Кое-как подхватывает Аркашу испачканной рукой, помогая безболезненно, скатившись по стене, осесть на пол.       Вымывая руку, Марин с довольной улыбкой рассматривает уставшего Аркашу, который всё пытается отдышаться. На его щеках яркий румянец, а дышит он загнанно, через губы. Его пальцы подрагивают, а сам он, судя по взгляду и выражению лица, точно где-то не здесь. Марин, выключив воду, плюхается рядом — и только тогда Аркаша выпадает из прострации и смотрит на него, тяжело дыша. Марин даже не пытается сдержать улыбки, глядя на него. Сколько там… Минут двадцать назад они были просто друзьями? А теперь Аркаша отходит от оргазма, глядя на довольного собой Марина. — Покатались, — констатирует Марин, продолжая улыбаться. Смотрит сияющими глазами — и Аркаша не может оторваться от них. — Это точно, — тихо посмеиваясь, отвечает Аркаша.       Покатались, получается.