Разговоры при луне

      Прошло чуть больше года с тех пор, как Жан вступил в команду Троянцев. Принять новые правила было сложно, а забыть старые ещё сложнее. Но ему старались помочь все, а в особенности Джереми. Жан не понимал, чем заслужил такую заботу с его стороны, не понимал, почему тот возится с ним, помогая прийти в себя после очередного кошмара. Каждый раз, когда он чувствовал вину за своё состояние и старался как-то её отработать, Нокс уверял, что в этом нет необходимости, что всё хорошо. И со временем Моро начал ему верить. Но прошлое не хотело покидать его окончательно.       Очередная ночь, в которую Жан снова не может уснуть, сейчас в этом виноват не страх. Точнее не тот страх, что раньше. И это тоже заслуга Джереми. Он так долго охранял его личные границы, позволяя чувствовать себя в безопасности, что со временем сам стал с ней ассоциироваться. Это и пугало. Жан не привык так себя чувствовать. Для него жизнь всегда сводилась к смерти. И до сих пор трудно принять, что это больше не так. Что, возможно, у него есть будущее. Признаться себе в этом страшно, как будто сразу после он снова проснётся в Гнезде, а весь прошедший год окажется сном. Но скрипит кровать, Жан поворачивается на звук и видит встающего Джереми. Пару секунд они смотрят друг на друга.       — Я тебя разбудил? — наконец спрашивает Нокс.       — Нет. Всё нормально.       Джереми уходит в сторону кухни, слышится звук наливающейся воды. Жан снова думает. Вспоминает, как первое время не мог никуда выйти один, сейчас он почти с этим справился. Но поначалу всегда ходил за Джереми и тот всё понимал, и каким-то образом незаметно для Жана понемногу сокращал в этом необходимость.       Спальню осветила луна. Луна. В Гнезде не было ни неё, ни солнца, только темнота. А здесь было всё. Жан помнит, как в первые дни просыпался, думая, что уже умер и поэтому вокруг так светло. Но потом поворачивался и видел мирно спящего Джереми, вспоминал, что произошло на самом деле. Джереми. Жан не может о нём не думать, как бы ни старался. Слишком тот укоренился в его голове. Слишком он к нему… Привязался? Да это правильное слово, но вместе с тем и страшное. То, чего ему нельзя было делать — это испытывать чувства. Особенно такие. Это то, что он пока не мог оставить в прошлом.       — Всё ещё не спится? — из раздумий его вывел голос уже вернувшегося Нокса.       — Да. Тебе впрочем тоже.       — Это всё полнолуние, всегда от него бессонница нападает. Не против, если я с тобой посижу? — Джереми в ожидании встал рядом с кроватью Жана.       — Садись, — кивнул Моро, но когда чужой вес придавил край одеяла, что-то в нём сжалось. И видимо это отразилось на его лице, потому что Нокс обеспокоенно на него посмотрел.       — Всё в порядке? Если тебе неудобно, я могу пересесть к себе.       — Не нужно. Я в норме, — Жан пододвинул к себе ноги и сел, опершись на стену.       Он говорил правду. Раньше подобное вызывало у него панику, сразу вспоминались ночи в Гнезде и стоящее над ним лицо Рико. Но сейчас такого уже не было, только отголоски всех тех ужасов заставляли тело инстинктивно замирать.       Они сидели молча, думая о чём-то своём и изредка поглядывая в окно. Жан неожиданно спросил:       — Тебе когда-нибудь кто-то нравился? Как это?       Джереми был удивлён и вопросом и тем, что его задал Моро. Тот, казалось, никогда не интересовался темой отношений. Кевин, говорил, что у Воронов это было под запретом.       — Нравился. Сложно объяснить, но для меня это, когда в груди становится тепло; хочется помочь, проводить время вместе и заботиться, чем-то радовать, и с этим человеком ты чувствуешь себя защищённым от всего. У всех это проявляется по-разному. Ты скорее всего поймёшь.       — Понял, — Жан очень нервничал. — Джереми, возможно… ты мне нравишься. Я не знаю точно, может это что-то другое. Просто то, что я чувствую, очень похоже.       Хоть Жан и волновался, но больше от того, что не знает, как именно назвать, то, что с ним происходит. Он был уверен, что Джереми не отвернётся от него после этого. Всё-таки тот был рядом и при куда более страшных вещах. Так что переживать из-за нескольких слов было бы попросту глупо.       Джереми улыбнулся так, как умел только он: тепло и солнечно, с надеждой и уверенностью, что всё будет хорошо.       — Можно? — указал он на лежащую поверх одеяла руку Жана. Моро кивнул, Джереми аккуратно переплел их пальцы, чтобы ладонь Жана оказалась сверху.       — Я не думал, что услышу это от тебя, но я очень рад, что ты сказал, хоть и не был уверен, что это так. Но знай, ты мне тоже нравишься. Всё, что я говорил, это про тебя. И я хочу тебя поцеловать. Разрешишь? — карие глаза с трепетом и безграничной нежностью смотрели на него, и Жан не мог, нет, не хотел отказывать.       — Да, — только и проговорил он, второй рукой касаясь плеча Нокса.       Джереми осторожно придвинулся и легко коснулся губ Жана своими, проверяя его реакцию. Моро закрыл глаза, не зная чего ожидать. В его сознании подобная близость чужого тела неизменно ассоциировалась с болью, хоть он и знал, что сейчас её не последует. Джереми медлил, не решаясь на какое-либо ещё действие, пока Жан не подался вперёд, приоткрыв губы и втягивая Джереми в новый поцелуй. Он длился не долго, им было достаточно.       Чувства. Ещё одно табу, оставшееся от прошлого, было разрушено благодаря Джереми Ноксу, солнечному капитану Троянцев и похоже, что с этого момента парню Жана Моро.       Джереми положил голову на грудь Жану и прошептал:       — Ты самый лучший. Я уже говорил?       И при слабом свете луны можно было заметить румянец на бледной коже Моро.       — Да, — тихо ответил он.       — Значит скажу ещё много-много раз, чтобы ты об этом не забывал, — Джереми поднял голову и посмотрел в серые, кажущиеся волшебными при лунном свете, глаза. — Ты невероятный, сильный и самый прекрасный.       Жан положил руку на спину Нокса, пробуя обнять, и почувствовал, что тот тоже хочет это сделать, но не станет, пока не получит разрешения. Внутри Моро разлилась такая благодарность к терпению Джереми и его желанию сделать всё как можно удобнее для него, что он сам положил его руку, пальцы которой до сих пор были переплетены, себе на талию. Ответив: «Сейчас можно», на удивленный взгляд. Руки Джереми нежно обхватили его, и от этих прикосновений Жану не было страшно, только лишь тепло.       Да, Жан не привык так себя чувствовать. Для него жизнь всегда сводилась к смерти. И, пусть до сих пор трудно принять, что это больше не так. Но, возможно, у него есть будущее. Нет. У него есть будущее. И однажды он сможет стать нормальным.