с тобой я дома где угодно

В первый раз, когда они ссорятся из-за гостиницы, Эд справляется, как умеет. Он строит крепость из одеял. Всё идет не так гладко, как им хотелось бы. В крыше до сих пор есть дыры. Матрас у них бугристый. Добывать еду нелегко, и они всё время очень устают, так как они работают начиная с восхода и заканчивая закатом. Эд раздражителен, а Стид расстроен, и это нарастает и нарастает, а затем они оба не выдерживают. Стид срывает пальто с крючка у двери. Крючок выпадает из стены, и Стид издает раздражённый звук, набрасывая пальто на плечи. — Я иду подышать воздухом, — объявляет он и захлопывает за собой дверь. Солнце почти скрылось за горизонтом, и с воды дует сильный ветер. Стид ходит по пляжу туда-сюда, и это помогает ему успокоиться. Его охватывает стыд, когда он вспоминает свои действия и резкие слова, которые он сказал. Да, это сложно. Да, в большинстве случаев он просто хочет всё бросить. Но он с Эдом, и нет никого другого, с кем он хотел бы быть. К тому времени, когда он достигает их хижины, он колеблется за дверью, уже готовя извинения. Он стучит в дверь. — Мы закрыты, — доносится приглушённый ответ Эда. — Эд, это я, — говорит Стид. — Могу я войти обратно? — Делай что хочешь. Он звучит очень подавленно. Стиду больно. Он открывает дверь. Хижина выглядит не так, как когда он уходил. Напротив их кровати у дальней стены Эд построил крепость из одеял. Он использовал всё, что у них было, кроме одного одеяла, которое всё ещё лежит на кровати. Для Стида. Даже сквозь свой гнев он все равно оставил одеяло для Стида. Стид подходит и встаёт перед подушкой, которая, как он предполагает, является дверью. В своё время он видел парочку крепостей из одеял; он знает, как выглядит дверь-подушка, спасибо большое. Он приседает перед дверью-подушкой и шепчет: — Эд? Могу я войти? Пауза. — Какой пароль? Стид мурлычет. — Я думаю… «Прости меня»? Он ждёт. Внутри раздается шарканье, а затем появляется грубая татуированная рука, которая утягивает подушку в щель. Глаза Эда смотрят на него. — Ты действительно хочешь войти? — Пожалуйста, — говорит Стид. Эд кивает, затем убирает подушку. Он пятится, оставляя небольшой дверной проём. Стид проползает, стараясь не потревожить тонкие висящие одеяла, и находит внутри уютное пространство, достаточно большое для двоих. У них по-прежнему не так много всего, но Эду удалось обустроить крепость из одеял подушками, маленькой масляной лампой и даже веточкой сладко пахнущих цветов в качестве освежителя воздуха. Стид откидывается, опёршись на локоть лицом к нему. — Привет, — шепчет он. — Привет. — Нижняя губа Эда чуть выдается вперед. Это выглядит очаровательно. — Ты всё ещё злишься? —Нет, — говорит Стид. — Нет, я… я не злюсь на тебя, правда, это … это из-за всего остального. Я… не должен был срываться на тебе. Мне жаль. Эд ковыряет кожу вокруг ногтей, ничего не говоря. Даже опустив глаза, Стид чувствует вихрь мыслей. Он позволяет пространству между ними дышать; Теперь он знает, как с этим справляться, думает он. Не говорить слишком много, чтобы не сбить Эда с толку, или не говорить что-то, что можно было бы исказить в негативном ключе. Просто позвольте Эду поглотить это, обдумать, почувствовать и вернитесь к нему, когда он будет готов. Когда Эд, наконец, снова заговорил, его слова были такими тихими, что их едва ли можно было назвать шёпотом. — Ты жалеешь, что покинул «Месть»? Вопрос застает Стида врасплох. — Нет, — говорит он. — Иногда я скучаю. На самом деле часто. Но это не значит, что я жалею об уходе. Я ведь здесь с тобой. Эд поднимает голову. На глазах у него наворачиваются слезы. — А что, если этого недостаточно? — говорит он. — Что, если я… — Его голос срывается. — Что, если меня будет недостаточно? — О, Эд. — Стид придвигается ближе, так что их плечи соприкасаются. Он берёт руку Эда в свою, крепко сжимает её, и снова прикоснувшись к нему, он чувствует себя как дома. — Ты. Ты — всё для меня, ты… ты любовь всей моей жизни. Из груди Эда вырывается всхлип. Он сжимает руку Стида так, будто боится когда-нибудь её отпустить. Его голова падает на плечо Стиду, прячась в его шее, слёзы обжигают его кожу. — Эд, я обещаю, — говорит Стид. — Мы можем быть где угодно. Мы можем завтра покинуть гостиницу и поехать куда-нибудь еще; я все равно пойду за тобой. Я не для того пытался отыскать тебя, чтобы отпустить. — Но… — Никаких но, — говорит Стид. Он крепко целует волосы Эда. — Я тебя люблю. Я люблю тебя, независимо от того, здесь мы или на «Мести». Я люблю тебя, когда я расстроен или злюсь. Я люблю тебя, даже когда ты злишься. Ничто из того, что ты говоришь или делаешь, не помешает мне любить тебя. Я… ох, я бессвязно болтаю, не так ли? Эд смеется, всё еще плачет и поднимает голову. — Мне нравится, когда ты бессвязно болтаешь, — говорит он. — Я люблю тебя. Мне жаль. Я всё вбиваю в свою грёбаную голову, и… ну, это не имеет значения. Я люблю тебя. — Я знаю, — говорит Стид. — Надеюсь, ты знаешь, что я люблю тебя, даже когда мы ссоримся, ты должен знать, что я всё ещё люблю тебя. На лице Эда мелькает вспышка вины. — Я… я пытаюсь. Всё ещё трудно поверить, что ты не уйдешь, и я тебе не надоем, или… — Я обещаю, что никогда этого не сделаю. Эд закусывает губу. Стид может сказать, что он пытается убедить себя, что это правда. Он также знает, что это не произойдёт в одночасье. Уйти однажды было ошибкой, но это было необходимо, чтобы привести их к этому моменту. Ему не удастся за один день убедить Эда, что он больше никогда этого не сделает, хотя в глубине души он знает, что никогда больше его не покинет. Он надеется, что однажды это станет для него так же легко, как и дышать, напоминать себе о том, что Стид не уйдёт. Но на это понадобится время. — Я обещаю, — говорит он снова. — И я буду напоминать тебе об этом столько раз, сколько тебе понадобится. — Спасибо, — говорит Эд, и его голос снова дрожит. — Иди сюда, дорогой, — говорит Стид, прижимая его к себе и целуя в лоб. — Я думаю, пришло время для обнимашек. Эд падает на него, идеально помещаясь. Они лежат на куче подушек и одеял, полностью переплетаясь. Стид слушает сердцебиение Эда, чувствует его ладонью, когда кладет её Эду на грудь. Они вместе дышат, вместе управляют своими телами, напоминая себе о том, как чертовски приятно просто быть вместе. Стид согласен на тысячу тяжёлых рабочих дней, если это означает, что он сможет вот так забираться в постель к Эду в конце каждого из них. Всё так просто. Не покидая крепость из одеял, они перешёптываются в темноте, посмеиваясь над своим глупым поведением, крадут поцелуи и прикосновения. Часть Стида жаждет уложить Эда в постель, показать ему свою любовь; но Эд тихо спрашивает, могут ли они просто полежать вместе, и Стид сразу соглашается. Этого достаточно. Этого всегда будет достаточно. В конце концов они оба засыпают в тепле крепости. Стид гасит масляную лампу. Эд обхватывает себя конечностями, как осьминог, и, хотя пол не так удобен, как их кровать, но этого вполне достаточно. Для Стида это практически идеально.