Exorcises in Turning Off. Упражнения для отключения

Юджи уже был здесь раньше. На самом деле, много раз. Достаточно, чтобы сбиться со счета. Это унылое, сырое место, заваленное костями людей, которых он никогда не знал. Животных, которых больше не существовало. Место славы и поражения. Место смерти и чести, и, зная Сукуну, иногда прямо противоположное. Иногда его вызывали сюда. Конечно, по прихоти, которую он никогда не смог бы понять. Может быть, Сукуне было скучно, может быть, он злился. Может быть, иногда ему было просто одиноко. Юджи никогда не узнает, потому что никогда не спросит. Он догадывается, что даже если бы когда-нибудь спросил, Сукуна не дал бы правдивого ответа. Несколько раз он сам пытался проникнуть внутрь. Любопытно, существует ли что-то ещё, что могло бы дать ему доступ в это место, кроме самого Короля Проклятий? На это тоже нет достоверного ответа, так как ни один из экспериментов Юджи не дал повторяемых результатов. Иногда это срабатывало. Иногда нет. Время суток не имело значения. Насколько он был встревожен или обессилен тоже не имело значения. Это либо случалось, либо нет, и на этом всё. Не было особого смысла пытаться разобраться во всём этом — ни в причудах проклятий, ни в существующем домене. Но вот он снова был здесь, и на этот раз он мог сказать, что его притянула воля Сукуны. Раньше он боролся, даже зная, что это всегда будет бесполезно. Казалось отвратительным не оказать сопротивления, как будто бы он мог сломаться и подчиниться воле Сукуны, делая всё, что Сукуна от него хотел. Те времена, хотя и забавные время от времени, тоже устарели. Было не так уж много способов, которыми его тело могло быть разрушено, прежде чем это занятие станет скучным и повторяющимся. И, более того, ему больше не хотелось драться, не в этом контексте. Было достаточно реальных драк вне его сознания, чтобы занять его и измотать. У него не осталось сил бороться с зовом, и, возможно, именно поэтому Сукуна призвал его сегодня вечером. Было сложно скрыть от него что-либо, особенно теперь. Юджи был уверен, что в этот момент будет невозможно отделаться от Сукуны. Но всё в порядке. В конце концов, это было то, на что он сам подписался. Сукуна, по крайней мере, дождался, пока Юджи доберётся до своей кровати. Он позволил ему уютно свернуться калачиком под одеялом после душа и призвал его на пороге сна. Вероятно, Сукуна заметил, что Юджи был менее склонен устраивать сцены в такой момент — более уступчивый, расслабленный и уважительный. Юджи был здесь достаточно часто, чтобы знать, что всё время, проведенное с Сукуной в его владениях, ничего не значило в реальном мире. Юджи всё равно выспался бы как следует, если бы Сукуна не решил, что он заслуживает иного. Юджи вздохнул. Его глаза постарались сфокусироваться на знакомых оттенках пола внутренних владений, на сырой грязи, которая была такого резкого тёмно-красного цвета, что он не мог сказать, была ли это кровь или разведённая глина. В конце концов, какая разница. Сукуна уже прижимал его лицом почти ко всем доступным тут поверхностям. Юджи прекрасно знал, каково здесь всё на ощупь и вкус. Юджи устал. Устал больше, чем обычно. Устал от постоянного тягостного существования, ставшего его жизнью, поэтому остался сидеть прямо там, куда его вызвали. Собравшиеся на коленях в складки брюки от школьной формы медленно пропитывались влагой пола под ним. — На этот раз тебе нечего сказать? Сегодня вечером ничего грубого? И ни намека на драку! Это как если бы я позвал тебя, а ты протянул мне руку! Сукуна рассмеялся, его гогот уже так глубоко въелся в мозг Юджи, что он больше не был уверен, слышит ли он смех Сукуны в реальности, или его разум просто выдает звук, который, как он знал, должен был прозвучать. Тычок пришёлся не так хорошо, как, вероятно, предполагалось. В этот момент, если бы Сукуна позвал его, Юджи бы пришёл. Одиночество могло бы сделать это с кем угодно. Это, а также извращенное чувство привязанности, долга и вся эта штука с “разделением тела”. Юджи был слишком уставшим, чтобы распаковывать всё это прямо сейчас. Он хмыкнул в ответ. Интересно, если он ляжет прямо здесь, накричит ли Сукуна на него, чтобы он перестал лениться? — Была тяжелая неделя. Не хочу драться с тобой. По правде говоря, даже если бы я не хотел быть здесь, я не думаю, что у меня хватило бы сил сбежать отсюда. По крайней мере, пока я сплю, я могу просто... Даже говорить сейчас казалось слишком большим усилием. — Ты можешь просто что? Говори прямо, я не какой-нибудь твой слабоумный одноклассник. Юджи закрыл глаза, притворяясь, что он снова в своей постели, в тепле, безопасности и на сто процентов спит. — Я могу просто отключиться. Знаешь, перестать думать. Не хочу усложнять. Я не знаю, зачем я тебе это рассказываю. Проклятия вообще спят? Не похоже, что тебя волнует мое психическое благополучие или что-то в этом роде. Повисла тишина, достаточно долгая, чтобы Юджи рискнул взглянуть на груду костей, на которой стоял трон Сукуны. Тот смотрел на Юджи внимательно, внезапно именно тем взглядом, которого, как Юджи знал, ему следовало опасаться. Но у него просто не было сил даже на то, чтобы попытаться понять эту эмоцию. — Есть и другие способы отключиться, как ты выразился, которые не являются сном. Юджи нахмурился, его мозг работал с перебоями и не мог предложить альтернативу простому невниманию к мировым проблемам в течение шести-восьми часов. — Например, что? Быть мёртвым? Слушай, ты уже привёл мне множество примеров этого. Мне сейчас не особо хочется быть раздавленным в пыль или разрезанным на миллион кусочков, извини. Его взгляд снова опустился на землю. Со временем он привык отчитывать Сукуну, препираться и нажимать на кнопки просто чтобы посмотреть, как далеко ему позволено зайти. Это случалось достаточно часто, чтобы знать, что зрительный контакт обычно приводит именно к тому, что он только что описал. Таким образом, даже если бы это случилось — если бы он был наказан за свою дерзость, ему не пришлось бы наблюдать, как во взгляде Сукуны закипает странная жажда крови. У Юджи и так было достаточно кошмаров на эту тему. Но вместо того, чтобы мучительно разорваться надвое, всё, что он получил, был глубокий раскатистый смех. Раздавшийся звук застал его врасплох, достаточно громкий и неистовый, чтобы заставить его оглянуться на трон. Сукуна встретил его взгляд с хищной улыбкой, его зубы обнажились, а в глазах плясали отблески крови, которые грозили просочиться со всех сторон. — Поверь мне, сосуд, есть множество способов умереть, которых ты ещё не испытывал. Сукуна смотрел на него как всегда надменно и властно со своего костяного трона, но при этом оставался расслабленным. Даже можно сказать спокойным, если бы Юджи был достаточно безумен, чтобы применить это слово для кого-то вроде Сукуны. Это бесило его, он всё ещё стоял на коленях, скрючившийся и готовый сделать... что-нибудь? Может быть, убежать, может быть, бросить череп. Юджи и так знал, чем всё в итоге закончится, что бы он ни сделал. Но, тем не менее, тот другой способ не выходил у Юджи из головы. Сукуна знал какой-то секрет, возможно, ещё с тех пор, как был жив в расцвете своей силы. Знал способ, как именно отключаться. И Юджи решил попытать счастье. К тому же, его штаны начали прилипать к голеням, и ему не нравилось думать о том, какой процент жидкости в них составляет кровь. — Тогда что ты имеешь в виду? Что ещё есть? — Его голос звучал так тихо с того места, где он сидел, и часть его сознания задалась вопросом, сказал ли он это вообще. Но Сукуна услышал. Он слышал всё в своих владениях. Каждая капля жидкости, каждое движение костей, каждый трепет сердца, которое он так щедро восстановил, включая те моменты, когда оно было спокойным, и те секунды, когда оно начинало колотиться о грудную клетку его сосуда. — Почему бы тебе не подняться сюда и не выяснить, Итадори Юджи? Даже Юджи не устоял от того, как промурлыкали его имя, пронизанное предложением, предвкушением и чуть-чуть опасностью. Он ничего не мог поделать с тем, как встали дыбом темные волоски у него на затылке с призрачной дрожью, пробежавшей по спине. Разум и воспоминания Сукуны были сложными, Юджи никогда не было легко в них ориентироваться, они были полны закрытых дверей, тупиков и ложных путей. Но их ощущение, эмоции и их физическое проявление были чем-то таким, что было глубоко заложено в самих задатках Внутренних Владений Сукуны. Даже сейчас, когда пальцы Юджи были прижаты к земле, он чувствовал это. Широко вплетенный в эти слои и связанный с самим Сукуной. Юджи всё ещё был слишком неопытен как маг, чтобы понять, что это за всепоглощающая, учащённая пульсация. Однако, если бы он был опытнее, он сразу бы понял, на что похоже вожделение, смешанное с возбуждением, и, более того, почему так важно отказаться, отвергнуть этот путь. К сожалению, для него это был спуск в кроличью нору. У него не было особо выбора, его уже затащили в это место, которое, к сожалению, стало слишком хорошо знакомым, и поэтому он поднялся с коленей, на которые приземлился. — Ох, не так. Я хочу, чтобы ты полз ко мне. Твои колени и руки. Ты можешь это сделать, не так ли? Не очень сложная задача — даже ты должен быть в состоянии с ней справиться. Смущение было мгновенным. Юджи почувствовал, как горячий румянец стекает с его щёк, растекается по ушам и стекает по затылку. Ползком — не потому, что он не мог подняться по лестнице Сукуны, а потому, что он был недостоин этого. Что-то тяжелое осело внизу его живота, сбивающее с толку и неопределённое, как будто он не мог понять, был ли это страх, вызов или что-то ещё. Однако он знал, что в ту же секунду, как он откажется, Сукуна просто избавится от него, вероятнее всего, довольно болезненным способом. Метод проб и ошибок многому его научил. Так что, как бы сильно ему не хотелось врезать Сукуне, что было его обычной реакцией, Юджи подавил это желание вместе со своей гордостью. Его руки словно налились свинцом, когда он положил ладони обратно на тёмную поверхность, демонстративно не поднимая глаз на трон. Если бы он это сделал, он был уверен, что его решимость рухнула бы в ту же секунду, как он поймал бы взгляд Сукуны. Юджи ожидал насмешек. Грубых слов, говорящих ему, как медленно он двигается, какой он идиот, если не может выполнить даже это простое задание. Но, что нехарактерно для Сукуны, их так и не последовало. Тишина была ещё хуже. Чем дольше он сидел неподвижно, тем более пугающей казалась вся ситуация, поэтому он заставил свое тело двигаться на автопилоте. Сосредоточиться на задаче, а не на ощущениях. Ползти было нетрудно, ступеньки не были крутыми, но руки Юджи всё равно ощущались как желе, когда он передвигался. Он опустил глаза, чтобы посмотреть, куда ему придётся двигаться дальше, но по большей части для того, чтобы не совершить ошибку, подняв взгляд вверх. Эта тяжесть внутри него росла с каждым шагом. Его дыхание стало затрудненным, как будто он бежал вверх и вниз по лестнице вместо того, чтобы медленно подниматься наверх. Стыд и, что ужаснее, возбуждение были теми двумя вещами, которые он распознал в самом центре себя, и они неловко смешались, когда он, пошатываясь, преодолел последнюю ступеньку, чтобы оказаться у ног Сукуны. Юджи был настолько погружен в свою задачу и свои мысли, что ни на секунду не осознавал, что лестница, по которой он только что поднимался, не всегда была там. Что, когда он впервые увидел Сукуну здесь, тот просто сидел на горе костей и злобно смотрел на него сверху вниз. Что чем Сукуна становился сильнее внутри него, тем больше он мог брать контроль и проявляться как здесь, так и снаружи. Но ничего из этого не приходило ему в голову ни сейчас, ни за то время, которое он проведёт в милости Сукуны, пока его не вышвырнут. Юджи не получал никаких дальнейших инструкций и был слишком напуган, чтобы поднять глаза и спросить, что будет дальше, теперь, когда он выполнил свое первое задание, поэтому он остался на месте, неловко стоя на четвереньках и закрыв глаза от нахлынувших сложных чувств, с которыми он не был уверен, как справляться. — Это было не так уж сложно, правда же? Юджи хотел возразить, но держал рот на замке. Сукуна либо высмеял бы его за слабость, либо раздавил бы его в его нынешнем неловком положении, а Юджи не хотел, чтобы что-то из этого произошло прямо сейчас. Поэтому он сглотнул и покачал головой, на что Сукуна только рассмеялся. — Ты никудышный лжец, Итадори Юджи, но на этот раз я оставлю всё как есть. Я с тобой ещё не закончил. Он полагал, что этого не произойдет. В этот момент его разум был далек от того, чтобы отключиться, хотя целенаправленное сосредоточение на выполнении своей задачи было желанным отвлечением, даже если это было унизительно. Он не мог предположить, чего ещё потребует от него Сукуна или как это поможет, но в прошлом он никогда не заходил так далеко. Юджи даже вспомнить не мог, когда ему удавалось взобраться на вершину трона Сукуны, хотя он пытался снова и снова. Самое большее, он поднимался на несколько шагов, слыша хруст ломких костей и рогов под ботинками, прежде чем его охватывало, к сожалению, знакомое чувство смерти. Также редко он оказывался так близко к Сукуне. Те несколько мгновений, которые они были в нескольких дюймах друг от друга, были, несомненно, только потому, что Сукуна так хотел, играя с ним, пока ему не надоест настолько, что он прекратит это. Юджи и раньше был у его ног, просто не в этом контексте и никогда в такой позе. Он старался не позволять своим мыслям погрузиться в это или гадать, что последует дальше. К счастью, ему и не пришлось. — Подойди ближе, а затем встань на колени. Юджи сглотнул внезапный ком в горле. Тот, от которого казалось, что его сердцебиение застряло где-то там. Это было не предложение. Это был приказ. Сукуна много чего требовал от него в прошлом, и Юджи всегда встречал это с вызовом. Упомянутое неповиновение обычно снова и снова приводило к болезненному вышвыриванию из владений Сукуны, но время от времени, прежде чем быть разрезанным пополам, он замечал легкую ухмылку на этих смертоносных губах. Сукуне это как будто нравилось. Что-то подсказывало Юджи, что сейчас не время и не место говорить "нет". Хуже всего было то, что он не мог побороть своё желание сопротивляться. Сейчас же, стоя на четвереньках, он уставился на пустое пространство между раздвинутых ног Сукуны и обнаружил, что ждёт приказов. Это было, безусловно, самым пугающим аспектом всего происходящего. Он сделал выдох, который неосознанно задерживал, а затем, дюйм за дюймом, медленно, механически передвинул свое тело, чтобы сократить небольшое расстояние между ними. Сукуна не проинструктировал, насколько точно ему следует приблизиться, поэтому Юджи сделал свое лучшее предположение и переставил ноги так, чтоб стоять на коленях. Только сейчас он осознал, насколько близко подошел к цели. Он не осмеливался поднять голову или даже отвести взгляд от ярко-белой поверхности, на которой стоял трон Сукуны. Если бы он сосредоточился достаточно сильно, он мог бы поклясться, что почувствовал жар, исходящий от тела Сукуны. Юджи думал, что был осторожен, но теперь он понял, что если Сукуна решит сомкнуть ноги, он окажется в ловушке и, возможно, будет раздавлен между ними. От этого образа у него по спине пробежали мурашки, которые он изо всех сил старался скрыть не только от себя, но и от Сукуны. — Я предполагал, что ты уже всё понял, но я забыл, каким непробиваемым ты можешь быть. Просто потому, что мы здесь, не значит, что твои мысли внезапно скрылись от меня. — Сукуна намеренно сделал паузу, а затем переместился, его левая нога скользнула ровно настолько, чтобы коснуться бока Юджи. — Я слышу каждую твою мысль, и даже те, которые ты отказываешься признавать. Ты ничего не можешь скрыть от меня. Дерьмо. Теперь даже смотреть на пол было невыносимо. Юджи закрыл глаза, его брови сошлись, когда он нахмурился, прикусив нижнюю губу, чтобы не выдать ещё чего-нибудь, что могло бы углубить эту яму. Конечно. Конечно, здесь все было бы по-другому! Конечно, он больше ничего не мог держать в секрете. Ни тогда, учитывая, как и насколько они были вплетены друг в друга. Он отчаянно пытался представить, что не краснеет прямо сейчас. Может быть, если он приложит достаточно усилий, это сбудется… В ответ он услышал смех. Этот самодовольный, понимающий смешок эхом разнесся в пространстве и отразился от поверхности древних костей. Юджи напряженно думал о том факте, что смущение и унижение явно не помогают ему отчистить разум, зная, что Сукуна всё равно услышит. Может быть, это разозлило бы его, и, если бы Юджи повезло, он смог бы сократить свои потери и вернуться к ворочанию в своей постели в одиночестве. — Мм, нет. Мы как раз переходим к хорошей части, успокойся. Половина твоей проблемы в том, что ты такой напряженный и взвинченный. Тебе нужно научить свое тело расслабляться. Юджи не мог с этим не согласиться, даже если все причины, по которым он стал таким, в первую очередь были связаны с Сукуной, но он всё равно попытался. Он вздохнул и опустил плечи, как его учил Годжо-сенсей. Он вдыхал и выдыхал в размеренном темпе, чтобы успокоить свое сердце, как показывал раньше Фушигуро, представлял, как концентрирует свою энергию, будь она проклятая или нет так, как его учила Нобара, отказавшись покидать пол его спальни, пока тот не выполнит её инструкции. — Это хорошее начало, лучше, чем раньше, — откровенно промурлыкал Сукуна. От Юджи не ускользнуло, как понизился его голос. Руки Юджи сжались в кулаки по бокам — его инстинктивная реакция защититься от натиска того, что этот голос обычно угрожал сделать с его и без того шатким состоянием. Что, конечно же, было немедленно замечено. — Ничего подобного. Руки на колени, ладонями вверх. Ты будешь держать глаза закрытыми, если я не решу иначе. Говоришь только тогда, когда я к тебе обращаюсь или задаю вопрос. В прошлом Юджи боролся бы с этим. Он бы поднял взгляд с пола, проклял бы самого Короля Проклятий и нанес удар, прекрасно понимая, что это ни к чему не приведёт, кроме доли секунды удовлетворения, которое он получит от акта непослушания, прежде чем смерть заберёт его. Но нынешний Юджи устал. Он уже некоторое время был на пределе, и не похоже, что кто-то ещё смог бы увидеть его таким. Никто кроме Сукуны. Это оказалось легче, чем должно было быть, когда он позволил своим пальцам разжаться и соскользнуть на колени, как было приказано. Они дернулись ладонями вверх, как будто его тело хотело отвергнуть команду Сукуны, но он боролся с этим. Он держал глаза закрытыми, радуясь, что ему не поручили обратного. Юджи был совершенно уверен, что не сможет с этим справиться. В таком виде он чувствовал себя в безопасности, странным, извращённым образом. Юджи ощущал Сукуну вокруг себя. Не только его всеобъемлющую ауру по всем Владениям, но и то, насколько близка была его физическая форма. Каким пойманным Юджи был между его ног. Воздух вокруг них был душным и неподвижным несмотря на то, что это было самое открытое место, ближе к “потолку”, на самой вершине трона Сукуны. “Тут тепло”, — отметил он про себя, — “и спокойно”. Даже несмотря на то, что ему потребовалось приложить дополнительные усилия, чтобы игнорировать все внутренние тревожные звоночки, но не потерять бдительность, особенно здесь. Особенно с кем-то вроде Сукуны. Возможно, это была плохая идея — позволить себе расслабиться во Внутренних Владениях Сукуны, но чем дольше Юджи сидел на коленях, тем всё труднее и труднее становилось заботиться об этом. Он, вероятно, в итоге заснул бы, если бы ему дали такую возможность, но, похоже, у Сукуны были планы получше. Юджи не заметил, как рука коснулась его головы, пока не стало слишком поздно. Это была ошибка с его стороны, которой можно было легко избежать, если бы он прислушивался к той части своего мозга, которая хранила здравый смысл. Ладонь Сукуны легла над левым ухом Юджи. Его пальцы погрузились в непослушный розовый и прошлись по коротким коричневым волосам, прежде чем кончики ногтей угрожающе впились в кожу под ними. Юджи вздрогнул, как будто ему дали пощёчину, его руки внизу отреагировали пальцами, крепко сжатыми в кулаки. Его закрытые глаза зажмурились сильнее, готовясь к боли, которая, как он предполагал, последует. Но ее так и не последовало. — Тсс. Если бы ты действительно чувствовал себя расслаблено, ты бы не уклонялся от моих прикосновений. Юджи почувствовал, как Сукуна играет с его длинными прядями волос, дыхание всё еще застряло в горле, а сердце бешено колотилось. — Как тебе такое: до тех пор, пока ты слушаешься меня, ничего плохого не случится. Подобное обещание должно позволить тебе полностью сосредоточиться. Он знал лучше, чем кто-либо, что никогда не стоит доверять проклятиям. Особенно тому, кто перед ним. Он знал это, и всё же ничего не мог поделать с тем, что его разум уже решил всё за него за считанные секунды. Он знал, что был особенно пуглив рядом с Сукуной, и на то были веские причины, учитывая то количество раз, когда любое из их взаимодействий заканчивалось болью. Он не привык к мягкости здесь. Не был уверен, что, даже если бы он согласился, Сукуна секундой позже не решил бы проломить ему череп просто по прихоти. В любом случае, что бы это ему дало? Всегда что-то будет. Сукуна ничего не давал по доброте душевной. Но Юджи всё равно поймал себя на том, что кивает, проглатывая сомнения, страх и нервную неразбериху, которые Сукуна, вероятно, мог чувствовать и без того, чтобы ему приходилось это озвучивать. — Используй слова, сосуд. Будешь ли ты хорошо себя вести для меня, пока я обещаю, что не причиню тебе вреда? Пальцы Сукуны замерли, прижавшись к голове Юджи, их дальнейшие движения зависели от того, какой ответ Юджи ему даст. Голос Юджи казался хриплым и непривычным. Негромким, слабым и тихим, хотя, казалось, он эхом отдавался в огромном общем пространстве. — ...Да. Рука на его голове сдвинулась. Пальцы пробежались по волосам Юджи до самого затылка. Он почти позволил себе подумать о том, как приятно это было, прежде чем эта рука заставила его наклониться в противоположную сторону. На мгновение его охватила паника, рот открылся, готовый запротестовать, несмотря на его предыдущие инструкции, но его ухо коснулось чего-то теплого и сильного, прежде чем он успел что-либо сделать. Бедро Сукуны, услужливо подсказал его мозг. Времени на реакцию не было. Рука Сукуны осталась там, прижимая голову Юджи к своей ноге, когда прямое и жёсткое “Стой” ударило Юджи по ушам и пригвоздило его к месту. Вспышка жара пробежала по его телу, начавшись в месте прикосновения Сукуны, а затем распространяясь наружу, пока не достигла кончиков пальцев рук и ног Юджи. Внутренне это было даже более неловко, чем внешний всхлип, сорвавшийся с его предательских губ. Но на самом деле это было трудно измерить, потому что снисходительный смешок и прикосновение большого пальца к раковине его уха слишком отвлекали его, чтобы он мог попытаться собрать какие-либо связные мысли. Он был в беде; теперь он знал это как факт. Вероятно, он должен был увидеть предупреждающие знаки за милю, но, казалось, его тело не желало прислушиваться к крошечным ниточкам логики, которые его разум пытался бросить как спасательный трос. Он не должен был находиться здесь, стоя на коленях между раздвинутых ног Сукуны, наслаждаясь теплом и упругостью мышц, на которые опиралась его голова, желая, чтобы эти смертоносные пальцы снова расчесали его волосы. Реальность происходящего ускользала. Опасность такой связи. Вероятность того, что его душа сплетётся с Сукуной тем больше, когда он позволяет себе потакать ему, вместо того чтобы соблюдать очевидные, безопасные границы. Это больше не имело значения, потому что Юджи после первоначального страха и шока начал чувствовать, что ускользает от этих раздражающих мыслей. Какая-то отдаленная, остаточная часть его разума, которая всё ещё функционировала, дала ему понять, что, возможно, Сукуна был прав. Он чётко понимал, как заставить Юджи отключиться, и тот факт, что он это сделал, вызывал беспокойство и, возможно, был причиной для беспокойства, но в данный момент никого не было рядом, чтобы выслушать. Юджи сделал, как ему сказали. Он остался. Он опустился на колени, положив на них руки ладонями вверх, закрыв глаза и прижавшись щекой к ткани кимоно Сукуны, прикрывавшей его бедро. Между ними воцарилась тишина, но он зашёл слишком далеко, чтобы осознать своё положение. Он почувствовал, как пальцы обводят его черты, скользят по непослушным волосам, гладят брови и спускаются к переносице. Как будто Сукуна составлял его карту, как будто он уже не знал каждого его изгиба. Его пальцы остановились на губах Юджи. Они прошлись по нижней, снова обвели верхнюю, а затем прижались к углублению в центре. Если бы Юджи разрешили держать глаза открытыми, он бы заметил выражение абсолютного голода и головокружительной властности, написанных на лице Сукуны, пока тот терпеливо ждал, сколько ещё ему придется подсказывать. Ответ был: немного. Все, что потребовалось — это чуть-чуть изменить направление. Кончик ногтя Сукуны едва коснулся того места, где соприкасались губы Юджи, а затем его большой палец просто скользнул внутрь без сопротивления. Юджи позволил этому случиться. Он не думал о том, как сильно он хотел, чтобы это произошло, или насколько неправильно было то, что это вообще происходило. Он почувствовал просьбу в движениях Сукуны и охотно отдался. Он действовал инстинктивно и сомкнул губы вокруг вторгшегося пальца, облизывая острый ноготь, который, вероятно, содержал в себе достаточно силы, чтобы нашинковать его щёки прямо так, но этот факт отозвался чем-то ещё внизу. И, конечно, Сукуна знал. — Хм, возможно, нам следовало начать с этого метода? Это гораздо предпочтительнее, чем бороться с твоим слабым телом. Я также признаю твои маленькие тайные мысли — демонстрация силы и кровопролитие могут возбуждать, ты не находишь? Юджи не мог ответить на это, вероятно, и не стал бы, даже если бы был в себе. Все, что он выдал, был жалкий стон и очевидная демонстрация того, как его собственные бедра сжались вместе в безуспешной попытке смягчить давление слишком тесных штанов из-за неловкой выпуклости в центре них. В ответ он услышал смех, а затем последовало внезапное выдёргивание большого пальца Сукуны из его рта. Юджи захныкал в знак протеста, слепо гоняясь за ним, только чтобы быть вознагражденным заменой на два пальца, гораздо длиннее и толще в сумме, чем предыдущий. — Ты слишком молод и глуп, чтобы знать, но история сосудов очень редко отличается непорочностью. Единственное сходство на протяжении веков заключается в следующем: собственность. Ты мой сосуд, и я буду делать с тобой всё, что мне заблагорассудится. Некоторые вещи просто приносят взаимную выгоду, пока ты позволяешь им быть. Юджи сглотнул сквозь пальцы, которые впились в его язык. Они надавили глубже, проверяя, насколько глубоко они могут проникнуть, прежде чем его тело запротестует. К большому удовольствию Сукуны и смущению Юджи, никакого сопротивления не последовало, кроме естественной остановки, когда у него просто больше не было ничего между губами, чтобы наполнить его. — Полагаю, мне не следует удивляться, учитывая твое интересное умение полностью поглощать мои пальцы за пределами моих Владений. Сукуна протолкнул их Юджи в глотку. Он вытащил их наполовину, по-видимому, просто ради забавы или чтобы посмотреть, не подавится ли Юджи, когда он снова засунет их обратно. Однако Юджи этого не сделал. Он взял их так, как будто был создан для этого, неумело пососав их, насколько мог, и провел плоской частью языка по подушечкам пальцев Сукуны. Его ногти оставили острые полумесяцы на сжатых в кулак ладонях, лежащих на коленях, прежде чем он расслабил их — единственный признак сопротивления, который он позволил своему телу проявить. Его ресницы ни разу не дрогнули. Сукуна ни на секунду не поймал его на том, что он подглядывает. Юджи был совершенно послушен и расслаблен, несмотря на натиск толстых пальцев, тычущихся ему в горло. Видимо, отсутствие борьбы было истолковано Сукуной как удовольствие, что Юджи мог бы повторять это почаще, чтобы снова ощутить вкус происходящего. Может быть, в будущем он даже будет сладко умолять об этом, о нескольких сокровенных моментах, когда его разум будет по-настоящему отключен, далеко-далеко от того, что делает его тело. — Посмотри на себя. Если бы кто-нибудь ещё увидел тебя прямо сейчас, они бы никогда не усомнились в том, что ты мой. Что ты создан для меня и всегда был таким. Что ты был рожден для меня и с этой целью тоже. При этих словах у Юджи перехватило горло. Он с трудом сглотнул, на мгновение запаниковав, что два пальца, занимающие его рот, каким-то образом отделятся, и он действительно проглотит их оба сразу. Но этого не произошло, и всё, с чем он остался, были слова Сукуны, вторгшиеся в пустоту, в которую превратился его мозг. Всё, что ему удалось собрать воедино — это то, что было приятно иметь предназначение. И было приятно принадлежать, быть желанным. Быть хорошим в чём-то, даже если это было как сейчас: преклонять колени перед Королем Проклятий в его Внутренних Владениях и поглощать его большие пальцы. Юджи не знал, чего хотел. Что-то большее было бы выше его сил, потому что он уже достиг того, к чему стремился. Всё было пустым. Все было открыто и ждало, когда Сукуна разбрызгает всё, что ему заблагорассудится, по стенкам головы Юджи; перепишет то, что обычно было там — школу, магов, проблемы подростков, состояние мира и грядущее будущее. Ничто из этого больше не важно сейчас. Всё, что имело значение — это Сукуна, его трон и его пальцы. И то, как Юджи сквозь густой туман в голове собрал достаточно внимания, чтобы сформировать единственную мысль — он хотел бы чувствовать себя так всегда. Если не всегда, то хотя бы больше, чем этот единственный раз. Сукуна одобрительно прогудел — в знак согласия или подтверждения, Юджи никогда бы не узнал, — но он полностью вытащил пальцы. Юджи услышал шелест ткани, когда Сукуна, по-видимому, вытер слюну о свое кимоно. Юджи попытался догнать пальцы, но смог податься за ними настолько, насколько мог это сделать, не вставая с колен. Он также не смог сказать, куда Сукуна убрал руку. Юджи нахмурился, облизал губы и ещё сильнее прижался лицом к Сукуне. Он спрятал там свои недовольно надутые губы, откровенно уткнувшись носом в удивительно мягкую ткань, скрывавшую под собой жёсткие мышцы. — Что не так? Ты постоянно полон мной, каждый день за пределами этого места. Несомненно, ты не можешь быть настолько жадным, чтобы требовать наполнять тебя другими способами — к тому же в моих собственных владениях. Юджи только глубже спрятался, почувствовав, как волна смущения растеклась от его щёк к ушам и вниз по шее при одном только намеке на то, что Сукуна может наполнить его другими способами. — Я задал тебе вопрос, сосуд. Посмотри на меня и ответь. На самом деле у него не было выбора. А если бы и был, он понятия не имел, где искать что-то вроде неповиновения или воли к сопротивлению, потому что их здесь попросту больше не существовало. Он откинул голову ровно настолько, чтобы иметь возможность видеть, и приоткрыл глаза. Глубокий, приглушённый свет владений Сукуны почему-то всё ещё был слишком ярким, в то время как его зрение пыталось приспособиться. Он встретился взглядом с Сукуной, как бы трудно это ни было сделать, и изо всех сил постарался заставить свой разум собрать воедино достаточное количество слов связной правды, которых было бы достаточно. Был ли он жадным сейчас? Он не чувствовал себя таковым, но у него не осталось сил не соглашаться. Он должен принять всё, что Сукуна решил ему дать, и не быть капризным сопляком из-за того, что он может получить и чего не может. Сопляк… Это слово выжгло себя в его существе. Оно не было его собственным; он никогда бы так себя не назвал. Оно принадлежало Сукуне, и его было невозможно стереть, поскольку оно горячим клеймом отпечаталось в душе Юджи. Несмотря на это, он испытывал глубокую боль от желания большего, не имея никакого реального представления о том, что на самом деле означает это "большее". Он просто хотел продолжать чувствовать, а не думать. Уже сейчас он устал от усилий, которые требовались, чтобы ответить на один-единственный вопрос. Судя по тому, как искривились губы Сукуны, он тянул с ответом слишком долго. — Я... мне жаль. Я не хотел быть жадным, я просто... Юджи почувствовал, как вспыхнули его щёки несмотря на то, что ему не хотелось признавать это. Он хотел, чтобы кровь его горящих щёк просочилась наружу, и чтобы прохладная ткань кимоно Сукуны впитала её. — Это кажется правильным. Когда ты внутри... меня. Вопреки здравому смыслу, он закрыл глаза, не в силах продолжать встречу с этим пронзительным красным взглядом. Он чувствовал, что воспламенится, если продолжит смотреть хоть на секунду дольше, чем необходимо. Его затуманенный мозг пытался предупредить его о предстоящей боли, основываясь на некорректном следовании инструкциям Сукуны, но он не мог заставить себя беспокоиться об этом как следовало бы. Вместо этого он прикоснулся губами к прикрытому бедру Сукуны, молча ища и умоляя о большем, не прося об этом напрямую. Словно прося прощения, поскольку Сукуна не говорил, что ему позволено отводить взгляд. Возможно, путаница мыслей в его голове прошла бы через их связь, и Сукуна понял бы и сжалился над ним. Возможно, Сукуне было бы всё равно, даже если бы он знал причину, стоящую за этим. Сверху донесся низкий гул. Юджи не мог отличить радость от раздражения, не мог вспомнить, когда ему это удавалось. Но всё равно, от этого звука у него по спине пробежали мурашки, и он попытался скрыть вызванный им всхлип. От страха или возбуждения, он не был уверен. Возможно, это было сбивающее с толку сочетание того и другого. — Это так? Удивительные слова, учитывая, сколько раз я слышал прямо противоположное. Так сияют только твои истинные желания. Полагаю, я мог бы помочь тебе, если это действительно то, чего ты желаешь. В этом будет выгода не только для тебя. Он не был точно уверен, какую выгоду всё это могло принести не только ему, но ему не нужно было тратить время на догадки. Острые ногти скользнули в тонкие волоски на затылке, нежно обхватив их, в то время как большой палец успокаивающе поглаживал их сбоку. Затем, внезапно, его толкнуло вперед с силой, с которой он был хорошо знаком, но все ещё удивлялся ей. Вся верхняя часть его тела придвинулась на несколько дюймов ближе, теперь его поза сбивала Юджи с толку, когда рука Сукуны потянула его вперед, обхватив за шею. Он мгновение колебался, прежде чем приблизиться, ткань штанов школьной формы легко скользила по удивительно гладкой платформе, из которой вырос трон Сукуны. Он ждал выговора за свои самостоятельные действия, но, казалось, Сукуна не возражал. Скорее, он ждал. Ждал, когда его сосуд поймет, почему его поместили именно так. Юджи сглотнул. Его руки внизу ныли от желания перевернуться и обхватить колени, вместо того чтобы быть открытыми и уязвимыми, но он удержал это положение. Небольшая оставшаяся логическая часть его разума подсказывала, что Сукуна был великодушен до сих пор, когда он не следовал инструкциям в точности, но что-то подобное Сукуна уже бы не потерпел. Ему потребовалось намного больше времени, чем обычно, чтобы точно осознать, где он сейчас находится. Его лицо все еще было прижато к мягкой ткани, а под ней - сильные мышцы. Он мог уткнуться туда носом и действительно уткнулся. Само его существо стремилось к теплу, знакомству и тихому гулу, обещающему каким-то образом наполниться Сукуной. И осознание пришло вместе с этим. Оно медленно просачивалось внутрь, скапливалось на самом дне его мозга и беспорядочно расплёскивалось по стенам всё выше, достигнув пика, и, наконец, вызвав понимание. Ногти Сукуны царапнули Юджи от основания шеи до самого верха, там, где коричневый переходил в светло-розовый. Юджи попытался снова погрузиться в это чувство, чтобы эти смертоносные когти вонзились поглубже, потому что это было приятно, но Сукуна только подтолкнул его еще глубже вперед. Его нос наткнулся перед ним на что-то ещё, что-то, что явно не было бедром Сукуны, и именно тогда он понял, где он должен быть по сравнению с тем, с чего начинал. Пальцы Сукуны остановили своё движение, чтобы ухватиться за более длинные розовые пряди на макушке Юджи. Он одобрительно хмыкнул, поскольку Юджи не выказывал никаких признаков сопротивления, когда его прижали ещё теснее. Его нос и рот соприкасались с кимоно, которое отделяло Юджи от того, что помогло бы обеспечить наполненность, которой он так жаждал. — В этом есть моя выгода, в этом я уверен. Удовлетворит ли это твою потребность быть наполненным, решать тебе одному. Почему бы нам не выяснить это? Какая-то маленькая часть мозга Юджи всё ещё функционировала под слоями тумана, тепла и безопасности. Эта борющаяся часть давала только самое базовое понимание без каких-либо изысков: Юджи был перед промежностью Сукуны, то, к чему он прижимался, могло быть только чем-то определённым, и это что-то не было таким твёрдым, как мышцы бедра Сукуны, но оно к этому приближалось. Истинный смысл слова "полный" был всё ещё чем-то, с чем его мозг до конца не разобрался, как с особенно сложной загадкой. И он проклинал себя после того, как очень очевидный ответ был буквально подсунут ему под нос. Свободной рукой Сукуна распахнул кимоно и оголил перед Юджи свое обнаженное тело, всё ещё прилежно сохраняя безупречную позу с плотно закрытыми глазами. Таким образом, он был идеальным примером доброжелательности — неподвижным, тихим и терпеливо ожидающим. Такая демонстрация, неизвестная Юджи, заслуживала поощрения. Юджи был оттянут назад на дюйм или около того из-за сильной хватки пальцев в его волосах. Он услышал шуршание, мягкое скольжение ткани прямо перед ним, прежде чем его снова толкнули вперёд, на этот раз без какого-либо слоя, отделяющего его от Сукуны. Растерянный стон застрял между его губами и участком кожи, к которому он прижимался, пока его разум пытался осознать, что только что произошло. Все металось и прыгало, разорванный круг ощущений и вопросов, на которые Сукуна отвечал только смешком. — Ты всё разрушишь, если будешь продолжать слишком усердно думать. Вспомни, зачем ты здесь в первую очередь. Ты хотел отключиться, не так ли? Отпусти. Юджи отключался. Во всяком случае, он думал, что отключался, но, возможно, это было не совсем так, учитывая, что он всё ещё думал о том, чтобы сделать это вместо того, чтобы просто быть. Возможно, это было похоже на медитацию. Если бы он сидел там, пытаясь медитировать, и постоянно думал об акте медитации и о том, как он должен медитировать, это на самом деле не очищало бы ум. Сосредоточенность, положение тела и ровное дыхание помогли успокоить его нервы и прогнать некоторые мысли, но это никогда не будет равносильно 100%-ному результату. И, возможно, было просто трудно доверять Королю Проклятий, но он должен был забыть об этом, по крайней мере, прямо сейчас. — Прости... — пробормотал он в участок обнаженной кожи там, где бедро переходило в верхнюю часть бедра. В этом слове было много искренности, и у него не было возможности по-настоящему узнать, почувствовал ли это Сукуна, но мягкое прикосновение его пальцев к затылку достаточно успокоило его. На этот раз погружаться было легче. Стресс и напряженность уже вышли из него. Всё, что оставалось — это перефокусироваться и позволить происходящему снова окутать его. Он не знал, как это назвать, и понятия не имел, было ли это его волей или Сукуна повлиял на него. В любом случае, это не имело значения. Он сделал большой вдох через нос и позволил выдоху расползтись веером по теплой коже, к которой он прижимался, позволяя себе погрузиться глубже. Одобрительный гул был не более чем эхом в его ушах. Он услышал движение, уловил отдаленный звук того, что что-то снова перемещается, но без необходимости смотреть и задавать вопросы он просто позволил себе быть. Существовать в этом пространстве. Позволить Сукуне помочь ему в этом с дополнительным обещанием, что он поможет ему стать наполненным. Почувствовать отсутствие стресса, ответственности и остального мира за пределами этой домена. Пальцы танцевали у уголка его рта, и Юджи наклонился навстречу им. Пальцы на затылке помогли направить его туда, где ему нужно было быть, когда его лицо мягко переместилось к центру, к ожидающей части Сукуны. Сначала пальцы разомкнули его податливые губы и держали их так до тех пор, пока жалкие остатки функционирующих мыслей Юджи не уловили, что делать дальше, широко раскрыв его рот без посторонней помощи. — Хорошо. Именно так. Будь открыт для меня. Я обещаю полностью наполнить тебя, а потом ещё немного. Он почувствовал тепло. Он почувствовал, что его напитывают, медленно и осторожно. Это больше, чем он когда-либо мог ожидать от Сукуны. Юджи не задавался этим вопросом. У него не было возможности думать о чем-то подобном, поскольку всё его предназначение и существование сводились сейчас к тому, чтобы держать себя широко открытым для Сукуны. Его голову обхватили сзади, мягко подталкивая вперед, пока его губы не встретились с пальцами, которые крепко держали Сукуну по всей длине. Здесь он остановился, всего на мгновение, а затем пальцы исчезли, и Юджи был направлен на дальнейший остаток пути. Всё глубже, пока не осталось ничего, чем можно было бы его наполнить. Его нос снова прижался к теплой коже, потерся о тонкие волоски на ней, и он рефлекторно сглотнул, его горло безуспешно пыталось проглотить то, что блокировало его. Где-то над собой он услышал, как Сукуна пробормотал похвалу, которую он не смог вполне осмыслить, но тон звучал одобрительно. Что бы это ни было, и каким бы он ни был — это было правильно. Он отлично справлялся, и он всё делал правильно. Логическая часть его мозга отчаянно пыталась объяснить ему, что член Сукуны в данный момент находится у него в горле, и такое затруднительное положение с высокой вероятностью опасно, но любое предупреждение оставалось без внимания. Сукуна был прав. Он чувствовал себя полным и совершенно опустошенным, если не считать глубокого разливающегося по всему телу тепла, чем дольше он вот так стоял на коленях. Из его носа вырвались мягкие маленькие вдохи, поскольку его тело, естественно, осознало, что некоторое время воздух не будет поступать через рот. Они тоже замедлились, соответствуя ритму, когда ленивые пальцы пробежались по его волосам. Каждые несколько движений кончик пальца очерчивал раковину его уха, и Юджи вздрагивал в ответ, прижимая язык к нижней части Сукуны во рту и снова пытаясь сглотнуть. — Ты был создан для этого, Юджи. И подумать только, ты бы никогда не узнал этого без меня. Такой сосуд ценился бы и был желанным во времена моего расцвета. К счастью, я здесь, чтобы заявить права на то, что принадлежит мне сейчас. В обычный день (или в то, что Юджи счёл бы нормальным сейчас, учитывая то, как в последнее время складывалась его жизнь) он бы ощетинился от этих слов. Собственничество, бесцеремонное присваивание. Юджи рвал бы зубами и ногтями, только чтобы стереть эту ухмылку с лица Сукуны и доказать ему, что он не просто чья-то игрушка. Что он — самостоятельная личность, и не важно, чем всё это бы закончилось. Но в таком виде это звучало не так уж плохо. По факту, от этого ему стало хорошо. Слова окутали его, как тёплое одеяло. Словно, если он слишком внимательно прислушается к голосу Сукуны, он может начать в это верить. И, возможно, здесь было нормально притвориться на какое-то время. Было трудно злиться из-за перспективы быть кем-то особенным. Особенно тем, за кого такое сильное и властное существо, как Сукуна, боролось бы, чтобы сохранить его только для себя. Мягкое гудение сорвалось с его губ, или, скорее, растворилось на коже Сукуны без возможности раствориться где-то ещё. Пальцы Юджи подрагивали на коленях. Его голова чуть склонилась набок, пока его тело поглощало и впитывало то, что сказал Сукуна. Крепкое бедро придвинулось ближе, достаточно, чтобы голова Юджи снова легла на него как на подушку, ведомая хваткой Сукуны сзади за шею. Тело Юджи естественным образом приняло более удобное положение, и он сам прижался ближе, его рот, горло и всё тело теперь привыкли и приветствовали Сукуну, наполнявшего его. — Тебе это нравится, не так ли, мальчик? Ты будешь отрицать это дни напролет, но я знаю твои мысли. Я знаю, чего хочет твое сердце. В чём оно нуждается. Тогда, в прошлом, я бы держал тебя рядом, прикованным к моему трону или иным образом рядом со мной, на поводке. Все бы знали, кому ты принадлежишь. Никто не посмел бы прикоснуться к тебе, если бы у него не было желания умереть. Юджи проглотил эти слова, мысленно и физически, когда новая волна жара пронзила его. Внизу его бедра сдвинулись, а ступни в носках прижались к носкам ботинок. Сукуна только усмехнулся, продолжая проводить ногтями по волосам Юджи. Его разум, или, может быть, это был разум Сукуны, представил образ, сопровождающий эти слова. За своими всё ещё закрытыми глазами он видел себя, опирающегося головой на открытое бедро Сукуны почти так же, как сейчас, но его взгляд был бы наоборот обращён ко всем, кто поднимался по ступеням, чтобы поклоняться Сукуне в его великом святилище. Он так же, как и сейчас был опущен на колени, но был одет в простую тёмно-синюю юкату со сбившимся набок воротником. Его принадлежность Сукуне было ясно видно по тёмным синякам в форме рта на его шее. Цепь, о которой упоминал Сукуна, тянулась вниз между тем местом, где его ошейник закрывал середину груди, один конец терялся в тьме позади него, а другой был прикреплён к совершенно прочному, тонкому металлическому ошейнику. Юджи там никогда по-настоящему не было, никогда не могло быть так много лет назад, но он всё равно чувствовал подавляющее присутствие Сукуны. Привязанный и связанный, каким-то образом смиренный в своем статусе прикованного сосуда, но тот, кто владел им, делал его существование бесценным. Это было ошеломляющее чувство. Юджи захныкал в ответ. Его сердце бешено колотилось в груди, а дыхание стало рваным, прерывистым и наполовину бесполезным, поскольку рука на затылке крепко прижимала его нос к Сукуне. Он чувствовал пальцы повсюду, ногти царапали его шею и щёки, опускались под воротник школьной формы, чтобы поиграть с липкой кожей там. Ему казалось, что сейчас он тонет, как будто волны обманчивого тепла, которые он испытывал раньше, накатывали на него с такой силой, что он наверняка захлебнулся бы в них. Или, может быть, он просто задыхался от Сукуны. Юджи попытался отстраниться совершенно бессознательно. Его тело требовало больше воздуха, нос больше не давал ему достаточно вдохнуть. Он отступил на дюйм или два, прежде чем обе руки Сукуны обхватили его голову по бокам возле ушей и вернули его обратно, невероятно глубоко вперед. Слёзы защипали и грозились пролиться в уголках его глаз, но вместо того, чтобы бороться и удвоить свои усилия, чтобы вырваться, он резко упал на своё место. Он позволил жалкому, сбивчивому всхлипу вырваться наружу и застрять у него в горле почти так же, как это было с членом Сукуны. По обе стороны от него напряглись бедра Сукуны. Ему не давали разрешения открыть глаза, поэтому он так и не смог увидеть то, насколько поплывшим был Сукуна. Он никогда не сможет вспомнить напряжение, охватившее каждый мускул Сукуны, капли пота на груди и прилипшее влажное кимоно на его шее; усилия, которые прилагались Сукуной, чтобы просто не оттянуть и не впечатать Юджи лицом вниз снова и снова, пока не останется ничего, что могло бы наполнить его сосуд. Сукуна всегда брал то, что хотел, когда хотел и как хотел. Юджи знал это. Это глубокое, мрачное понимание было больше, чем просто произнесёнными словами. На краткий миг он почувствовал это. Потрясение пронзило его, как разум, так и тело. Это был проблеск связи, понимания того, что Сукуна хотел его вернуть, прямо как сейчас. Он хотел увидеть, как много скрывается под этим слоем соплячества, насколько далеко Юджи готов зайти и предложить себя, чтобы погнаться за прекрасным чувством пустоты. За тем, что больше было не нужно делать выбор и не нужно ни о чём заботиться. Позволить кому-то другому сделать это за него, чувствовать себя в безопасности и доверять. Мысль ускользнула так же быстро, как и появилась. Связь, окно ясности снова затуманилось. Юджи был уверен, что это какой-то трюк или что-то похожее на то, когда Сукуна показал ему, как он выглядел бы много лет назад, прикованный к Королю Проклятий и его трону. — Тсс. У тебя все хорошо. Тебе хорошо, не так ли, мой сосуд? Ты хочешь быть наполненным, да? Ты хочешь, чтобы я наполнил тебя настолько, насколько смогу? Юджи кивнул, или попытался кивнуть насколько это возможно для человека с набитым членом ртом. Он снова сглотнул вокруг Сукуны. На этот раз действие, наконец, вызвало слёзы, которые ждали в уголках его плотно закрытых глаз. И Юджи, наконец, сломался. Его руки метнулись от того места, где они всё это время покоились на коленях, и он вслепую схватился за что угодно, что могло бы его удержать. Его пальцы крепко сжали края кимоно Сукуны. Это зрелище — чистое отчаяние, его слёзы, стекающие по горячим щекам и капающие на школьную форму — драгоценный подарок, который навсегда останется глубоко в памяти Владений Сукуны. Он переместил ногу, на которую Юджи не опирался, так, чтобы прижать уголок своего дзори к явно обделённой вниманием части штанов Юджи спереди. Сукуна был одарён болезненным, громким стоном, который только подстегнул его собственное окончание к развязке, поскольку звук обволакивал его по всей длине. Потрясение вернулось, яркое и острое. Юджи вшибло в предыдущее окно ясности с такой захватывающей силой, что ему показалось, будто его только что ударили кнутом, даже несмотря на то, что его тело ни на дюйм не сдвинулось с места между ног Сукуны. Он увидел себя. Он чувствовал устойчивый прилив наслаждения не только от того, что делал его рот, или от того, как нежно впивались острые ногти в его череп, но и от самого вида того, каким он был сейчас. Из-за того, что значили его послушание и покорность, и насколько желанными и редкими они были здесь, вдали от внешнего мира. Они были связаны, он и Сукуна, глубоко и необратимо, и он мог чувствовать неподдельный восторг, когда эта мысль эхом прокатилась между ними и вызвала ещё один жалобный стон. — Открой глаза. Посмотри на меня. Ответ на это требование был мгновенным. Юджи приоткрыл свои ошеломлённые глаза, чтобы найти и сфокусироваться на смотрящем сверху взгляде Сукуны. Сквозь полуприкрытые веки со слезами, которые хлынули, когда он сонно моргнул, Юджи сосредоточился на одной-единственной вещи, которая имела значение прямо сейчас. Его горло горело так же, как и глаза. Его колени болели от слишком долгого пребывания в одном положении, а давление на переднюю часть штанов от давящей ноги Сукуны начинало вызывать у него чувство, что он может потерять самообладание в любой момент. Как будто он мог рассыпаться на части под тяжестью этих красных глаз, смотрящих в самую его душу. Краем глаза он уловил движение, но продолжал смотреть куда ему было приказано. Он почувствовал, как острые ногти впились ему в губы, а затем длинное скольжение Сукуны по горлу. Тем не менее, Юджи не опустил взгляда. Он не сдвинулся ни на дюйм. Он даже не подумал о возможности ослушаться. Его тело естественным образом отреагировало само по себе и втянуло столь необходимый воздух теперь, когда его рот не был заполнен, но он держал его широко открытым. Он отчаянно надеялся, с целеустремленной сосредоточенностью, которая была всем, что у него осталось, что Сукуна снова наполнит его. Как будто услышав его мысли, а возможно, так оно и было, Сукуна одарил Юджи убийственной ухмылкой, которая, как Юджи не заметил, была гораздо более напряжённой, чем обычно, прежде чем он облизал губы и простонал. — Мм, не волнуйся, как я мог оставить свой идеальный сосуд без награды после того, как он так хорошо себя вёл? Теперь чуть шире. Высуни язык, Юджи. Юджи сделал, как ему сказали, конечно же он это сделал. Казалось, что он больше не контролирует себя, свое тело. Может быть, дело было просто в том, что та его часть, которая когда-либо отрицала Сукуну, просто больше не существовала, превратившись в пыль во владениях Сукуны. Его челюсть болела, и всё же он открыл рот так широко, как только мог. Его язык послушно высунулся, когда он уставился на единственного, кто мог дать ему то, в чём он так нуждался. Что-то мягкое коснулось кончика его языка, знакомое, потому что не так давно он держал это внутри себя. Он услышал скользящий звук руки Сукуны, когда тот обхватил свой ствол по всей длине, совершая медленные, уверенные движения, в то время как другая рука вцепилась в волосы Юджи спереди. Он снова сглотнул, открыв рот, чтобы не глотать ничего, кроме воздуха, единственные слёзы, которые могли пролиться, теперь были крошечными остатками, которые исчезали на полпути вниз по его лицу по существующим там дорожкам. — Ты... ах, сейчас ты будешь сыт, но ты вернёшься за добавкой, не так ли? Я вижу это в твоих глазах, во всех этих грязных, непристойных мыслях, которые ты пытаешься скрыть от меня. Звук движения сжатого кулака Сукуны стал быстрее, менее скользким теперь, когда воздух вокруг них высушил часть слюны Юджи, но все же достаточным, чтобы помочь в погоне за удовольствием. Юджи тоже это каким-то образом почувствовал. Волны жара и предвкушения накатывали с каждым разом всё быстрее, угрожая утопить его, когда его губ касались в такт движениям Сукуны. Он больше не был уверен, доставляло ли это удовольствие ему самому или Сукуне. — Я наполню тебя снова, снова и снова, сделаю своим внутри и снаружи. Как ты и хотел. Последние слова Сукуны прозвучали рычанием, собственнически, когда его рука ускорилась только для того, чтобы полностью остановиться, прежде чем он коснулся языка Юджи. Они оставались прижатыми друг к другу, не отрывая глаз друг от друга, даже когда Сукуна наклонился вперед и схватил Юджи за волосы так крепко, что у того вырвался стон. Юджи уставился на него широко раскрытыми глазами, когда почувствовал, как Сукуна извергается ему на язык, часть Сукуны проникла достаточно далеко, чтобы стечь глубже в его рот. Юджи почувствовал отзвук этого удовольствия сквозь ту связь, что так крепко связывала их вместе. Его промежность прижались к ноге Сукуны в отчаянной попытке хоть как-то дотянуться до его собственного завершения, но этого было недостаточно. Проворные пальцы внизу надавили в последний раз, отправляя последнюю порцию на язык Юджи, огромное количество угрожало переполнить и пролиться по его губам. — Глотай. И Юджи выпил всё до последней капли. Он вернул язык на место, сжал губы и увидел, как Сукуна на долю секунды опустил глаза, а его кадык дернулся в передней части горла. Он снова открылся, хотя Сукуна и не требовал этого, его рот был пуст от всего, что ему дали, пока содержимое проникало в самое его существо, наполняя его, как и обещал Сукуна. Хватка на его волосах ослабла, но пальцы Сукуны остались там. Юджи, наконец, отвёл взгляд, только чтобы заметить, как на губах Сукуны заиграла злая улыбка. Не потрудившись снова прикрыться, Сукуна наклонился вниз до тех пор, пока его рот не оказался на уровне уха Юджи. Дзори, которое выводило легкие круги между его бёдер, внезапно сильно надавило, вызвав удивленный вздох Юджи, когда он вздрогнул на месте и приподнял бёдра навстречу. Он был близок. Мучительно близок, в нескольких секундах от того, чтобы кончить в штаны просто от нажатия ноги. Полный спермы рот и всё ещё находящиеся в волосах и требующие внимания пальцы Сукуны – всё это заставило Юджи почувствовать себя так, словно его внезапно накрыли эти смертоносные волны. Дыхание Сукуны коснулось его уха, и Юджи застонал, потянув за ткань кимоно Сукуны так, что побелели костяшки пальцев. Тихий смешок — это всё, что ему было предложено, а затем… — Хороший мальчик. Темнота окутала Юджи, и на несколько долгих, ужасающих мгновений ему казалось, что он действительно, наконец, утонул. Что волны были настоящими, и он каким-то образом перепутал удовольствие с медленным умиранием. После темнота рассеялась, и Юджи оказался там, где был до того, как попал во владения Сукуны. В своей постели, с той дополнительной деталью, что его подушка была сброшена на пол, а одеяло в кровати запуталось вокруг ног таким образом, что его ноги оказались в ловушке. Он сделал один судорожный вдох, провел руками по лицу и выпустил весь воздух из своих лёгких. Сон? Что-то, что Сукуна разыграл вместо того, во что он обычно его погружал? Или он действительно… Вентилятор, который он держал направленным на свою кровать, подул в его направлении, прохладный воздух коснулся липкой кожи и внезапно привлек его внимание к очень большому мокрому пятну спереди на боксерах. Юджи выругался и нерешительно провел рукой по своему обнаженному торсу, чтобы потянуть за резинку и подтвердить свои опасения. Он застонал, позволяя резинке защёлкнуться, и с несчастным видом упал обратно, закрыв лицо руками. Он не мог вспомнить, когда в последний раз кончал во сне в нижнее бельё. Смущение было слишком сильным, даже если рядом не было никого, кто мог бы стать свидетелем его позора. Никого, конечно, кроме Сукуны. В отголоске своего сознания Юджи снова услышал смех, точно такой, какой, как он теперь понял, слышал всего несколько минут назад. — Не будь таким, ты получил, что хотел, не правда ли? Юджи не ответил, не смог из-за потока воспоминаний о том, что он сделал. О том, как он делал это всё добровольно. — Я знаю, что ты вернёшься. Я буду ждать, Юджи Итадори. Юджи не ответил, потому что в этом не было необходимости. Сукуна был прав, и они оба это знали.