Ночь запустит тело, В белье жду твоей руки. Всё эти крики и удары, синяки. Я разрешаю тебе всё, и, наше время, я прошу - не истеки!
- Милый, почему ты плачешь? - Он смотрел на меня своими шоколадными глазами, в то время, как мои слеплялись из-за слёз. Подбородок дрожал. Я не мог остановиться в своей истерике. - Ты чего, солнце? - Хёнджин обеспокоенно глядел на меня. А что я мог ему сказать? Что мне всё еще больно и обидно? Что спустя сутки после нашей последней ссоры меня снова накрыло? Я отвернулся от него, чтобы он не видел мои красные щеки и опухшие глаза. Но он взял меня за подбородок и развернул так, чтобы я смотрел на него. - Почему ты отворачиваешься? Не нравится на меня смотреть? - Он выглядел огорчённым. Мне тут же стало стыдно. Похоже, я его обидел, но ведь не хотел... - Джинни, это не так, прости меня... - Мой голос был надорванным. - Я просто... вспомнил нашу вчерашнюю ссору, вот и... - Ну зачем ты опять об этом, а? Я же извинился! Объяснил, что просто был уставшим и злым, а ты невовремя попался под руку. - Теперь он не выглядел обиженным. Уже злым. - Что значит твоё "не вовремя попался под руку"? - Я нахмурился, слёзы потихоньку отпускали. Им на смену пришла ответная злость на человека напротив. - Мне, может, нужно заранее спрашивать, когда к тебе можно подходить, а когда нет? Уведомления присылать? - Я фыркнул. Звучало как бред. И снова разгоралась ссора на пустом месте. Мы смотрели друг на друга. Я чувствовал, как всё вновь катится к чертям. Что чувствовал Хёнджин? Кроме злости на меня, конечно. Он показал. Пренебрежение. - Какого, мать твою, лешего, Феликс?! - Он крикнул, а после замахнулся и влепил мне пощёчину. Я был в ауте. Снова. Поначалу растерялся, но обида и чувство собственного достоинства не позволяли проигнорировать такое отношение к себе. Я закипел. - Так ты меня любишь, Джинни? - Я ударил его в ответ. Кулаком в почку.То, как ты себя ведёшь - Испытание, похоже. Много на себя берёшь, Я, наверно, буду строже. Реже себя отдавать Чувству, что на сон похоже. Будешь взглядом провожать, Будешь от любви тревожен.
Мы часто дрались тем летом. Оба по натуре вспыльчивые, но тогда я ещё не знал, что у Хёнджина серьёзные проблемы с контролем агрессии. Он и сам не знал. Лишь спустя время решил пойти к врачу, когда понял, что с ним творилось что-то странное. Ему стало страшно, что рано или поздно он сможет навредить мне до такой степени, что будет уже поздно пытаться что-либо исправить. Мы поехали к специалисту вместе. Он назначил Хёнджину курс психотерапии, и я пообещал ему тогда: - Джинни, как бы там ни было, мы пройдём через это вместе. - Я обнял его. Почувствовал ответные объятия. Стало так хорошо и спокойно. - Я не оставлю тебя. Никогда. - Я люблю тебя, Феликс. - Он отпустил меня из объятий, но только для того, чтобы обхватить своими ладонями моё лицо. И прошептал. - Я очень сильно люблю тебя, Ликси. Клянусь, больше никогда в жизни на тебя руку не подниму. Прости меня за всё. - Он закрыл глаза, из них полились слезинки. - Милый, я тоже тебя люблю. Просто будь рядом. - Я вытер слезы с его щёк пальцами. - Этого мне будет достаточно.Я разложу твои касанья на стихи. Мы, как стихия, Как себя ни береги. И эти все безумно дорогие дни - Я горько плакала слезами за такие.
*** Чёрт, как же мне больно. Сейчас я сидел на коленях у его могилы. Я нарушил своё обещание. Не смог поехать с ним на очередной сеанс, так как плохо себя чувствовал. Хёнджин не умел водить, поэтому вызвал такси. Был сильный ливень. И в какой-то момент водитель не справился с управлением. Машину сильно занесло, она кубарем прокатилась по проезжей части и перевернулась несколько раз. Никто не выжил. И вместе с Хёнджином, с моим любимым Джинни, в тот день умер и я сам...Я плачу, я плачу слезами из соли, И всё это значит, я знаю до боли. Все нежные роли, в которых неволя сомнения холит.