Пусть мое сердце От тоски разорвется на части На сотни частей — Ни в одной, даже самой ничтожной, Любовь к тебе не угаснет.
— Нёвиллет! Месье Нёвиллет! — заверещала малышка Паймон наперебой с путешественницей по имени Нелли. Их голоса донеслись до него за мгновение до удара. Вода… Чистая, своенравная, любящая его материнской любовью, заботливо распахнула свои владения. Чуть позднее он всё объяснит. Они сами смогут понять. В водах таял дорогой сердцу образ. И вновь возникал перед ним. Фокалорс его тоже прощала. Шептала на языке воды, что так и должно было быть. То, о чём он так знал. Знал и то, что от той, которая бросила вызов самому небу во благо жителям Фонтейна и погибла на гильотине, осталась и человеческая часть. Которой более не страдать веками… Он любил её. Любой любил её и весь трепетал от понимания этого чувства. Волны швыряли его о камни, но он был сильнее любой стихии, ведь сама она подчинялась тому, что творилось в его душе. Перед глазами-аметистами всё танцевала Фокалорс. Сольный спектакль длиной в пятьсот лет, оборванный в долю секунды. Нёвиллет бежал от неё, Нёвиллет летел к ней. И вода пела ему, дарила знакомый сапфировый взгляд, полный гордости, острого перца и живых эмоций. — Прощай, Нёвиллет, — донеслось до слуха. И он вдруг смертельно ослаб в объятиях Фокалорс, в объятиях волн, которым подарил её имя. Спасибо тебе за всё. Фурина! Воплоти в жизнь мои мечты: будь человеком и живи счастливо!***
— Нёвиллет! Нёвиллет! — звала Фурина. Она искала его среди жителей, восстанавливающих город по крупицам. Звала, но голос пропадал. Свобода стала ей синонимом одиночества, в котором она никому не нужна. И ему тоже? Человек… Теперь она человек. Не отражение Фокалорс, а просто живая, искренняя, прирожденная актриса, лишенная любви к сцене. Взошедший месяц рисовал жемчужные узоры на водной глади. Чистое беззвёздное небо красноречиво рассказывало о том, что Нёвиллет занят и никаким тревогам не отвлечь его от очередной толстенной кипы документов. В голову пришла навязчивая мысль, тут разбитая видением холодного и неподкупного, справедливого взгляда Нёвиллета: «Я так много хотела тебе сказать, но того, что хочу сейчас, ты не понял бы». — Если тебя не станет, высохнут океаны и небо никогда не узнает дождя. Но перед этим волны споют в память о тебе и возьмут с собой меня в свой прекрасный подводный мир. И я продолжу плыть за мягким мерцанием темнозведников до тех пор, пока не увижу снова или пока силы не оставят меня.Я как волна, что ветер несёт на скалы, Даже краткие воспоминания о ней разбиваются в пыль.
Тёплый ветерок донёс аромат радужных роз — прелестных цветов, символизирующих радость встречи и пылкое чувство. Фурина проглотила его и сморгнула непрошеную слезинку; провела ладонью по кристальной воде и приложила ко лбу. Этот мир выглядел для неё новым, полным мелочей, которые упусти раз — можешь больше никогда не встретить. — Не в наших ли ладонях мы держим солнце? Фурина вздрогнула и обернулась, дыхание застряло в горле. Нёвиллет чуть смутился, заметив такую реакцию: — Прошу извинить. Во время давней деловой поездки меня соблазнили чтением одной из местных книг. Верно, что-то сохранилось в памяти. — Молчи, — выдохнула Фурина, сделав решительный шаг, но тут же остановилась. Она всегда умела держать себя в руках и сейчас должна. Должна? Нёвиллет прикрыл глаза, а по кристальной водной глади пошла рябь, и крохотные дождевые капли почти неощутимо упали на землю. Фурина сделала вид, что не заметила. Она учтиво ждала от Нёвиллета слов, хотя сама призвала молчать и прекрасно помнила, как сложно ему давалось общение подобного рода с кем бы то ни было. Но тут он расправил руки, до сих пор привычно сжатые в крепкий замок за спиной, и Фурина тут же приняла объятия, упёршись головой ему в грудь. Она почти дремала, слушая его ровное дыхание, а он всё молчал, гладил её по спине. — Предрекаю: меня завтра осудят утром. — За что? — Фурина вскинула голову. Испуг охватил прежде, чем она осознала абсурдность сказанного и непонимающе нахмурилась. Как же ей, всегда лучезарной и искромётной, не шло это… Нёвиллет медленно наклонился и прошептал в самое ухо: — За то, что я запер Ризли в своём кабинете и целую ночь он будет заполнять за меня бумажки. Конечно, ничего не подписывая. А ещё, — голос его сделался глубже, и Фурина задержала дыхание, посчитав застрявший в горле смех в данную секунду неуместным. Она пыталась. Честно. — За то, что я бессовестно украл вас сегодня, леди. — Значит, судья Нёвиллет, мы пойдём под суд вместе. Потому что я согласна быть вашей пособницей в этом нехорошем деле и ни капли не раскаиваюсь, — весело, как на духу, выпалила Фурина. От Нёвиллета пахнуло жгучим холодом и морским бризом. Он прокатился мурашками по коже. — Я прощаю вас, леди. — Я люблю тебя, гидро-дракон, — прошептала она в его губы. Мелкий дождик украдкой касался волос, и каждую капельку целовал жемчужный месяц…