Тревожно-чутки дни, угрюмы ночи

Вспышка радости, просто какой-то животной радости мозга, что больше не надо вывозить на последних кусочках самообладания, больше не надо жертвовать сном, больше не... Больше не я? Потом резко захотелось схватиться за голову и заплакать. Неизвестно, на что будет осуждён Вальтер. Да он и без смертного приговора с большой вероятностью скоро умрёт. Он тоже работал на износ, еще вопрос, кому из нас было сложнее. * * * Кровь. Кровь везде. Кровь стекает с его рук, капает на пол, мажется по зеркалу и обоям, переполняет раковину, форма промокает. Пахнет холодом и ржавчиной. Такие сны снились ему несколько дней подряд до девятого мая. И он догадывался, в честь кого это. - Как Вы думаете, Штирлиц, нас убьют? Улыбка... зачем... - Думаю, нет. - Почему так уверенно? Плевать на всё. Такой тёмный, безнадёжный вечер. Лечь спать - и снова реки крови. Он в любом случае узнает через несколько дней. - Потому что я русский разведчик. Улыбка не исчезает, но становится шире. Боль мелькает в глазах. - Вот так, значит. Что ж, я догадывался. Вам ничего не снилось в последнее время? - Кровь? - Нет. Какие-то тени. Они шепчут мне, что я их убил. Я не вижу, кто это, слышу явственно женский голос. Он - единственный, поддерживающий во сне разговор со мной. - Что говорит? - Она говорит, что была беременна. Тогда... Два года назад. Я спросил, в чём виноват конкретно я, я же не стрелял в... ...русских солдат, я же не... Я просто выполнял свою работу. Глаз блестит. Слёзы. Холод. Железо. * * * Чёрный могильный камень. -- Здравствуй, дорогой. Как думаешь, в двадцать первом веке тебя смогли бы вылечить? * * * Чёрный могильный камень. Желтые лютики. Сухие красные гвоздúкu. Похоже на флаг Германии. - Герр Шелленберг, мы сделаем всё, чтобы Германия процветала, чтобы она была богатой и сильной страной. Чтобы исполнить Вашу мечту. В небе между облаками возник как-будто чёрно-белый снимок. Пошёл дождь. Алла могла поклясться, что она увидела в небе символ СС. * * * Гроза. Перевести ему стихотворение Тютчева или пожить еще один день спокойно? -- Макс, а где я нахожусь? -- Вы находитесь в Ленинградской области. -- Что Вы наплели своему командованию? Штирлиц усмехнулся. Название "фюрер" , видимо, маячило на языке. -- Что Вы со мной сотрудничали.. -- Надеюсь, что Вы не уточнили, КАК именно я с Вами сотрудничал. -- Вы очень помогли СССР, давая мне возможность прекрасно выспаться. * * * Зацвела сирень. Макс, Вы же знаете, что я смертельно болен? -- Вы не ощущаете себя, как в плену у русских? -- Если я скажу, что ощущаю, что Вы со мной сделаете? -- Я бы пошутил, что начну точить нож на кухне, но что-то мне подсказывает, что это не смешно. -- Если Вам когда-либо прикажут меня убить, задушúте, пожалуйста. -- Без проблем. * * * Лихорадочные сборы. Звук снарядов. На моей сетчатке будто бы выжглось изображение этого красного, кровавого флага над Рейхстагом. Серп и молот, как весы Фемиды, как её карающий меч... - Мы не пересечём границу, нас убьют ещё до этого! - Я договорился. Боюсь представить, с кем. С Богом?! - Почему я доверяю Вам?! - Потому что я русский. Разве я не доверял немцам? Разве я был недостаточно верен своей стране? Своему Саарланду? Своим лесам и речкам? - Не убивайтесь. Вы сделали всё, что смогли. Вы раскрыли меня ещё в 44 году. Вы боялись себе в этом признаться. * * * <<Сначала шинель вплотную сидела, а потом был такой оверсайз, что приходилось перетягивать ремнём чуть ли не в два оборота>> - Поешьте. - Я не хочу. - Поешьте. - Я. Не. Хочу. - ... Ложечку за Гитлера, ложечку за Гиммлера... - Штирлиц!!! * * * Ольгин пруд. Вальтер приходил сюда уже двадцатый год. "Когда воскрешают, надо платить кровью" "А в пруд зачем?" - хотелось ему спросить тогда. Видимо, чтобы никто больше не увидел тело. Алла рассказывала, что она много раз здесь была. Даже взбиралась на ивы, растущие по берегам. "Алла и эта пожертвовавшая собой девушка - одно и то же" - вдруг понял он. Зачем было прерывать свою жизнь и доставать на свет его, уже похороненную? Он ничего значимого для страны за двадцать лет не сделал. Просто, даже не просто, а бесполезно жил. К языкам, которые он уже знал, каким-то образом добавился ещё и русский. Вальтер поднял голову. На другой стороне пруда, над холмом, воздух свивался в петлю. - Она сделала бы так много хорошего. Воскрешённый обязан стать преемником. Вальтер молчал. Ему было нечего сказать. Он не просил. Он тяготился существованием. В прошлом веке было гораздо комфортнее. Он был доволен своей смертью в 52 году в Турине. Хоть тогда и казалось, что это жестоко и несправедливо. // К нему приходил Штирлиц, пытался его как-то утешить. Принёс веточки черёмухи. Комната кружилась и расплывалась. - Я умираю и Вы это прекрасно знаете. Что Вы пытаетесь доказать себе? Зачем Вы пришли? Его голос звучал отвратительно. Скрипяще, как несмазанная дверь. Казалось, что весь воздух в мире пропитан медью. Этим ужасным привкусом смерти. Когда-то он считал, что нет ничего хуже привкуса железа. // - Убейте меня обратно. Я не брал долгов. Тело начало растворяться в пространстве, перетекать по воздуху ... в Саарланд? Как же... Спасибо, Господи, спасибо..! Грязно-ржавые красноватые капли упали в лесную речку. Ольгин пруд вскоре весь зарос водорослями, а потом начал сохнуть. Если бы пруд был человеком, то про него бы сказали "умирал долго и мучительно". На дне нашли железную статую скорчившейся девушки с разрезанными вдоль руками. * * * -- Это... достаточно печально, чтобы восхититься. -- Вальтер?! -- Вот оно как, уже Вальтер. Мы разве знакомы с Вами? И зовёте, и зовёте, не даёте понаслаждаться нежизнью. Не стыдно? -- Нет.. -- Ну конечно. Сразу предупрежу, что я не буду помогать делать революцию, побег за границу или.. -- Этого не потребуется. Только дайте мне поддержку. -- Поддержку?! Как? Какую? Я?? -- Вы были наци, но Вы совсем не плохой человек, и уж точно умны. -- А Вы уж точно не думающая о последствиях разочарованная девочка. Не могли избрать предметом для "по нему сохнуть" кого-то более национально достойного? Чтобы у близких не возникало вопросов?