Горе от опыта

Когда ты видишь, что вокруг делается, иногда так и хочется впасть в какое-нибудь состояние, в котором ты ничего не видишь, не слышишь, не чувствуешь — переждать это все или хотя бы просто отдохнуть. У Аики это желание появилось уже в двенадцать лет. С того момента, когда она впервые почувствовала разочарование и усталость от мира и людей, начинаются ее воспоминания. Люди ругаются, игнорируют в знак обиды, замалчивают проблемы, не говорят друг с другом конструктивно, чтобы решить проблему спокойно. Не ведут споров, сохраняя уважение к собеседнику, надо обязательно поссориться и считать, что все споры — зло и ухудшение отношений. Ну что за бред?! Почему Аика должна среди этого жить? А ведь это еще не все. Еще люди развязывают войны, лгут, предают, а это еще хуже. И зачем? И кому верить?.. Вот поэтому и лучше отстраниться, закрыться, уйти в себя и свой собственный мир. Чтобы не разочаровываться еще сильнее и чтобы никто не причинил вреда. Он и так уже причинен, хоть и невольно. Иногда слуги замка собирались вместе в чьей-нибудь комнате и общались. Почти все — только Вика часто не звали. И Аика никогда не любила эти сборы. А что будет? Кто-то начнет осуждать существующий режим, кто-то спорить с этим, кто-то — безуспешно пытаться мирить, а кто-то отличится и просто будет излишне весел... Кроме нее только один останется в стороне — Эск. Они оба не скажут ни слова ни остальным, ни друг другу. Могут лишь переглянуться и, по одному только взгляду поняв друг друга, сойтись во мнении — происходит что-то бессмысленное. То есть для говорящих это, конечно, видимо, имеет смысл. Но не для них. Однако в тот раз, вопреки мысленным предсказаниям Аики, Эск не стал долго оставаться на этом собрании, в этот раз у Синка и Нилка. — Извините, мне нужно уйти, — в момент, когда обсуждение было более или менее тихим, и услышать его возможно было, сказал Эск. Возражать никто не стал. А Аика, вдохновившись его примером, тоже ушла. Хотя ее не очень хотели отпускать. Надеялись, что она хоть когда-нибудь начнет вписываться в компанию. И девушка в очередной раз про это подумала: "Зря надеетесь". Когда они покинули комнату, почему-то не стали сразу расходиться. Но ничего не говорили. Чтобы прекратить этот странный момент, Эск решил сказать что-то. И придумать удалось быстро: умение импровизировать было одной из его сильных сторон. Хотя ведь такое качество — большая редкость для имперцев. — Мне кажется, тяжелое какое-то с ними настроение. Их слишком много, все слишком шумно, — более того, говорил Эск совершенно честно. Аика секунду посмотрела на него с недоумением. Они почти никогда не говорили друг с другом. Особенно не по делу. Но... почему бы и нет? — Это уж точно. Надо было раньше догадаться уходить. А лучше и вообще не приходить. Разговор уходил куда-то в пессимизм. Эску этого не очень хотелось, поэтому он решил сворачивать с этого пути. Тем более, что и говорить по этой теме вроде было уже и нечего. Он помолчал, и вдруг его импровизация подсказала нечто совершенно необычное — прямо имперская редкость. — А ты веришь, что тот барьер можно пробить? — вдруг спросил Эск. Аика снова удивилась. Внезапный перевод темы, да и сама тема... неожиданна. Тот барьер... Император на него потратил много сил и времени, пытался одолевать разным оружием... Та белая стена его слишком напрягала. Но это было настолько давней проблемой, что о ней почти перестали говорить. Только военные по регулярным приказам императора пытались что-то с ним сделать. — Нет, — Аика в конце концов пожала плечами. — Мне кажется, уже никто не верит — разве что император... — она помолчала и как-то не очень уверенно спросила: — А ты?.. Веришь? — Скорее да, — Эск даже будто немного оживился. Едва заметно, правда. — Точнее, я думаю, что через него можно как-то пройти, но не пробить. По крайней мере не здесь и не так, как это делает император. Считаю, он движется не в том направлении, скажем так. — Интересно... — Аика подняла голову вверх. Что-то в этом было. Но наверное, ее настолько поглощала безнадежность и неверие, что она все равно не могла согласиться с его мнением. И для нее это было даже печально... но не стоило на этом зацикливаться. И уж тем более показывать это. — А ты веришь, что лестница с первого на второй этаж состоит из двадцати ступеней? — неожиданно спросил Эск. И едва заметно улыбался. — Не особо, — Аика покачала головой. Но... невероятно, она выглядела удивительно живой для себя. То есть, по обычным меркам она все еще казалась холодноватой. Но все же внезапно проявилась заинтересованность. И по сравнению с ее постоянным тяжелым, грустным равнодушием это выглядело как нечто совсем необычное, редкое, даже уникальное. — А я считал, — и Эск все еще улыбался, смотря куда-то вдаль, будто сквозь стену замка. А ведь эта его импровизация оказалась совершенно поразительной вещью. Она неожиданно для него самого развеселила и его. Однако, конечно, выражал он свое веселье по-своему. — Но не верю, — Аика все еще не соглашалась, но заинтересовалась: а сколько там ступеней? Думая, пытаясь вспомнить ту лестницу и мысленно посчитать, она сказала: — По-моему, их там меньше. — Ничто не мешает проверить, — Эск наконец повернулся к Аике. Она кивнула. Оба отправились к лестнице... неожиданно быстро, даже скорее бодро. Быстро они часто ходили, как и многие имперцы — потому что время дорого, его всегда мало, а дел всегда много. Но не было такого мотива, такой энергии, такого... просто интереса. Аика чувствовала, как все больше поддавалась этому имперскому мраку, безнадежности, апатии. На самом деле, отчасти ему поддался и Эск. Однако его настроение не было таким тяжелым, как настроение империи и как настроение Аики... Но произошло что-то сродни чуду. Когда они подошли, Аика чуть ли не взбежала на лестницу и с все более явными проблесками энтузиазма считала ступени. И после двенадцати надежда на то, что их действительно меньше, стала угасать. Однако... Последняя ступень была двадцать первой. — Двадцать один, — победно заключила Аика. Все-таки не двадцать. Эск тем временем тоже поднимался, но медленно. Когда Аика была наверху, он прошел чуть меньше половины. — Не считается. Удивительно, но и на таком расстоянии Аика услышала его как всегда тихий голос. И пришла в недоумение. Что не считается? — Ты посчитала еще и сам этаж. А нужно только ступени, — объяснил Эск. Аика посмотрела под ноги. Действительно, что-то она посчитала зря. Но с чего бы делать ровно двадцать? — Пересчитаю, — решила она и, спускаясь, начала считать. Аика снова опередила Эска и спустилась раньше него. Насчитала однако именно двадцать ступеней. — Сколько? — спросил Эск, спустившись. — Двадцать, — Аика стремилась особо не смотреть на него. В этот раз зря не поверила... Странно. А такое вообще бывает? Что зря не поверила... Девушка задумалась, а чтобы не слишком долго молчать и даже отчасти взять реванш спросила: — А ты веришь, что каждый может овладеть каким угодно занятием? — Верю, — честно ответил Эск и начал рассуждать: — Только кому-то на одно и то же дело потребуется потратить больше времени и усилий, а кому-то меньше. А на другом этим же людям придется приложить слишком много усилий. Это отчасти зависит и от способностей, и от просто интереса. Это и определит время и усилия. Но если потратить их достаточно, то можно овладеть всем и любому человеку. Так я думаю. Аика невольно отвлеклась от своих рассуждений и заслушалась. Интересный ход мыслей. Только будут ли люди так стараться и тратить столько времени? — А кому нужно так трудиться? — без всякой надежды спросила она. — Кому-то точно нужно... Или я слишком верю в людей, — Эск пожал плечами. Аика нахмурилась. Это зря, конечно... Но похоже, с ним и она начинает верить в людей... и верить людям. Ей не хотелось верить, что она начинает верить, поэтому она перебила эти мысли. — А ты не веришь, что хотя бы некоторая часть людей все же готова расти над собой, меняться, чему-то учиться, прилагать усилия и тратить время? — Эск внимательно посмотрел на собеседницу. — Не верю, — твердо ответила Аика. — Или по крайней мере эта часть слишком маленькая. Пока оценят ее труды и в целом начнут воспринимать всерьез, все из этой части уже давно умрут. Потому что подавляющее большинство так и останется на том же уровне. И долго будет на нем оставаться. Ровно до того момента, как станет понятно, что дальше так жить уже просто невозможно. — Пессимистично, — заметил Эск. Аика не сразу заметила, что слово он выбрал очень необычное для империи. А здесь легко было узнать начитанного человека — если он вовремя использует какое-то более чем самое обыденное слово, то скорее всего он начитан. А это дорогого стоит, особенно среди слуг — их не учили читать. Как и военных. Однако последних учили военному делу, основам медицины. А слуг не учили ничему. Разве что лишь тому, что они не особо полноценные люди и их роль — молчать и выполнять, что говорят. Правда поверил в это только один. Вик. И ему это со временем начали говорить даже некоторые слуги. — Но реалистично, — в конце концов твердо сказала она. — С неверием, наверное, тяжело жить, — с трудно уловимым... сочувствием заметил Эск, не отводя внимательного, но не чересчур пристального взгляда от собеседницы. Аика оглядела его, как будто в первый раз его видела вживую, а до этого — лишь во снах. И это видение вживую открывало совершенно новые грани его характера. И тут Аика заметила странное чувство. Его она не помнила, и если оно у нее когда-то и было, то в самом раннем детстве, до того, как она начала разочаровываться. До того момента, с которого начинаются ее воспоминания. Это чувство было удивительно приятным, если не обращать внимание на волнение от неизвестности. Хотя и то с ним становилось приятнее. И похоже, что ощущение это было связано с конкретным человеком... Аика с ужасом поняла, что это похоже на какую-то привязанность. А привязанность означает доверие, означает уязвимость, означает опасность. Девушка тревожно взглянула на Эска. Это чувство было связано с ним, точно. Но... может, это не так уж и плохо? Он показывал с себя только с хорошей стороны. Он был одним из немногих, в ком Аика видела человека, готового к тому, чтобы что-то изменить в лучшую сторону, думающего, рассуждающего. Но вдруг, например, он на самом деле не такой? Или что-то изменится позже? Нельзя, нельзя привязываться к людям! — Я привыкла никому и ни во что не верить. А теперь мне пора, — Аика собралась уйти. Не хотела она этого, но убеждала себя, что так будет безопаснее. По крайней мере, она так защитит себя от возможного разочарования еще и в Эске. А он почти единственный, в ком она не разочарована. Кроме него есть только четыре таких человека. Но почему-то что-то будто задержало Аику. И как-то невольно она спросила: — А ты разве веришь? — Людям верю. И в людей верю. А почему нет? — А вот ты веришь человеку, веришь. Рассчитываешь на него, привязываешься. А вдруг он возьмет и предаст? — возразила Аика. — Значит, исправлю ситуацию, выйду из положения. Что ж теперь. Всякое бывает. И он так спокойно это говорил... Для Аики это было просто поразительно. Она все же снова попрощалась и ушла. Но весь оставшийся день рассуждала над этим. Может, в его словах и был смысл... Да и предательство — вещь не гарантированная...