***
В Нью-Йорке во всю кипела ночная жизнь. Однако в загородном жилом посёлке только в нескольких домах в окнах горел свет. В семейном коттедже Расселлов уже давно была тишина, пусть в спальне Одри и горел забытый уснувшей девушкой свет. Предстоящие экзамены, помощь сестре с учебой и подработка у папы в компании стали частыми предвестниками бессонных ночей. Или частых практик сна прямо за рабочим столом. Жаловаться Одри не спешила — её никто не заставлял разрываться между образованием, работой и мечтой. Это был её выбор, и она не жалела, — знала, что если будет просто сидеть на пятой точке смирно и ходить по разным мероприятиям с родителями, то ничего не добьётся. Видя своих однокурсниц, Одри поражалась тому, что они надеялись только на деньги родителей и удачу. Она не считала себя лучше кого-то, но и опускаться до такого уровня не хотела. — Одри! — Элизабет распахнула дверь в комнату дочери, не докричавшись до неё с коридора. — Одри, вставай! Промычав что-то нечленораздельное, Одри повернула голову в сторону матери, приоткрывая глаза. То, что еще была глубокая ночь, она не сомневалась, а вот то, что её мать сейчас не спит, а стоит на пороге её комнаты, вызывало несколько вопросов. — Одри Скарлетт Расселл, ты сейчас же встаёшь! — справившись с поясом халата, Элизабет осмотрела дочь. — У тебя есть не больше двадцати минут. — Что происходит? — спросила девушка, разминая затёкшую шею. — Миссис Расселл, через сколько машина должна быть готова? Одри перевела непонимающий взгляд на водителя, пытаясь найти хоть малейшие ответы. Она надеялась, что хотя бы водитель, с которым у неё всегда были хорошие отношения, и он даже помогал ей сбегать от матери, объяснит, к чему вся эта суматоха. — Двадцать минут. Блейк кивнул. Он бегло махнул головой, давая понять девушке, что всё серьёзно, и вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь. Элизабет молчала. Одри не оставалось ничего, кроме как начать искать вещи среди хлама, который скопился в комнате. — Генри и Камилла попали в аварию, — холодно бросила Элизабет, будто ей было вообще всё равно, а эти сцены она устраивала ради шоу. — Они сейчас в больнице, в Чикаго, и если ты хочешь успеть вместе со мной к ним, то советую шевелиться быстрее. Расселл замерла на месте, перестав бессмысленно бродить по комнате в поиске телефона. — Что с ними, мама? — одними губами прошептала девушка. Элизабет молчала, смотря на побелевшую от страха дочь. — Не молчи, пожалуйста! — Камилла в реанимации, так что будь добра, поторопись или я уеду без тебя, — все же ответила она и вышла из комнаты, крича что-то прислуге. Оцепенев, Одри посмотрела на захлопнутую дверь, пытаясь осмыслить то, что сейчас услышала. Авария? Папа и Камилла в больнице? Нет-нет-нет, этого не может быть. Все ведь должно было пойти по-другому. Они должны были вернуться завтра днём. Сестра не отставала бы остаток дня от неё, а папа помог бы с пробелами в проектах. Ни авария, ни тем более отец и сестра в больнице в соседнем городе. Это всё было больше похоже на дурной сон. Облокотившись бёдрами об стол, Одри пыталась сообразить, что ей сейчас делать: пытаться дозвониться до отца и узнать, что это всё бред, выдуманный мамой? Бегать по всему дому, ища какой-то вшивый платок, как мать прямо сейчас? Стоять в ступоре точно нельзя. Нет. Она нужна им. Они нужны ей. Самые близкие и дорогие люди. Те, кто всегда рядом с ней и кто всегда поддерживает её. Сейчас им просто нужно ненадолго поменяться местами, а потом всё будет как прежде. Распахнув окно, Одри смахнула скатившиеся по щекам слёзы. Нельзя сейчас плакать, не время. Она быстро соберётся, и когда они с мамой приедут в больницу, то всё будет хорошо — с Камиллой и папой ничего не случится, и они всей семьёй поедут обратно в Нью-Йорк. Но как бы сильно Одри не сдерживалась, слезы все равно не прекращались, а руки предательски дрожали. Самые ужасные мысли лезли в голову, не давая нормально сделать вдох. Камилла в реанимации… А что с папой? Почему мама не сказала о нём ровным счетом ничего? Одри знала, что мать не питала особой любви не только к дочерям, но и к собственному мужу. Но как можно оставаться такой непробиваемой снежной королевой, когда, казалось, самые близкие и дорогие люди находились в больнице, и сейчас врачи боролись за их жизни? Быстро натянув джинсы и свитер, Одри схватила телефон и ветровку, услышав, как хлопнула дверь в родительскую спальню. Элизабет никогда так не делала и ругала за такие вольности Одри и Камиллу. Сейчас она дала понять: время вышло. В последний раз смахнув с лица солёные дорожки, Одри постаралась улыбнуться своему отражению в зеркале, но получилась кривая гримаса, которая никак не давала мыслям покоя: всё не хорошо и хорошо не будет. Но девушка уже спускалась на первый этаж, где её ждала мать. Не говоря ни слова они сели в машину, а водитель и так всё знал: куда ехать, на какой скорости и что сейчас не нужно задавать лишних вопросов.***
В приёмном отделении больницы творился полный хаос. Перестрелка недалеко от банка, после которой раненых везли прямиком сюда; авария, привлёкшая к себе внимание журналистов, семьи водителя. И простые больные, поступившие в отделения больницы за несколько дней. Медсестра-регистратор изо всех сил старалась отвечать на вопросы всех родственников и терпеть угрозы в свой адрес. Но такого она ещё не видела. Пусть девушка и работала тут совсем немного, но экстренные ситуации и массовые преступления, в ходе которых было множество пострадавших, она видела, однако сейчас творился настоящий кошмар. Элизабет, не обращая ни на кого внимания, прямиком шла в сторону регистратуры. громко стуча каблуками и осматриваясь по сторонам. Она с удовольствием отметила про себя, что журналистов в отделении нет. Одри пыталась догнать мать, на ходу смахивая прилипшие влажные пряди с лица. Она знала свою мать и знала, что её молчанье — это всего лишь затишье перед бурей, а точнее — огромный скандал. Правда сейчас Одри очень надеялась, что хоть что-то святое осталось в этой сумасшедшей женщине. — Девушка! — крикнула Элизабет, плюхнув сумку на стойку регистратуры, чем напугала медсестру и стоящих неподалёку людей. — К вам несколько часов назад поступили мужчина и маленькая девочка — Генри и Камилла Расселл. — Прошу вас, подождите минуту — нужно проверить, — кивнула Мелисса, как было написано у неё на бейдже, и уткнулась в монитор, пытаясь найти нужную информацию. — Да, они поступили к нам в час сорок ночи. Сейчас ими занимается доктор Свон, я провожу вас к нему. Только, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и сильно не кричите. Уже ночь, а больным нужен покой. — Вечный? — фыркнула Элизабет, а Одри и Мелисса шокировано уставились на неё. — Прошу за мной, — поджала губы медсестра и, указав рукой в нужное направление, прошла вперёд. По дороге уточнив у какого-то врача в кабинете сейчас мистер Свон, Мелисса провела Одри и Элизабет к нужному кабинету. Однако, к своему удивлению, они заметили у самой двери двух мужчин. — Это господин Фостер и его младший сын — Влад Фостер, — девушка заметила непонимающие взгляды и поспешила объяснить: — Дэвид Фостер был за рулём автомобиля, который сбил вашу дочь, миссис Расселл. — Я не спрашивала кто они, деточка. Думаешь, я не знаю эту семейку? Я хочу знать, что эти господа тут забыли? — язвительно пролепетала женщина, вздернув бровь. — Мама, пожалуйста, давай сначала узнаем, что с папой и Камиллой, — взмолилась Одри, а мать лишь подняла ладонь, давая понять, что сейчас лучше молчать. Оставив медсестру и дочь, Элизабет прошла вперёд и, не стуча, распахнула дверь в кабинет нужного врача. Фостеры были благополучно ею проигнорированы. — Мисс Расселл, вам принести успокоительное? — девушка повернулась к замершей на месте Одри. — Вы очень бледны. Она посмотрела на Мелиссу, несколько секунд пытаясь понять, чего от неё хотят. И, моргнув, покачала головой. — Спасибо, Мелисса, но я лучше подожду свою мать. Вам ничего не известно, что с моим отцом и сестрой? — К сожалению нет, мисс Расселл, — она поджала губы и, ободряюще улыбнувшись, развернулась к выходу из отделения. Одри сделала глубокий вдох и попыталась успокоить бешеное сердцебиение, казалось, что сердце возьмет и выпрыгнет из грудной клетки. Прикрыв глаза и оперевшись на стену, попыталась внушить себе, что всё будет хорошо. Пусть внутри всё вопило об обратном. — Девушка? — не сразу поняв, что обращаются к ней, Одри открыла глаза. — Вам плохо? Позвать врача? — мужчина стоял прямо перед ней, стараясь поймать взгляд. — Нет, спасибо, — подняв на него расфокусированный взгляд, девушка поняла, что перед ней сейчас находился, судя по всему, брат виновника всего происходящего. — Простите, вы…? — Влад Фостер, — он подхватил Одри под руку, когда она сделала шаг вперёд и чуть не упала на пол из-за дрожащих ног. — Давайте вы присядете? Так хотелось сейчас крикнуть, чтобы её не трогали. Никто. Какого чëрта прицепился?! Какая ему вообще разница?! Но она уже кивнула и с оказанной помощью сидела на лавочке. — Одри Расселл, — прошептала одними губами, зная, что этот человек поймёт всё без лишних слов. — Я могу сейчас извиняться и пообещать вам, что всё будет хорошо, но прекрасно понимаю, что от этого легче не будет, — Влад опустился перед девушкой. — Но поверьте, это дело безнаказанным не останется. Одри подняла на него взгляд: пустой и безжизненный. Она не понимала, зачем он сейчас всё это говорит? Зачем, если сам понимает, что от слов толку, как сейчас от нее?! — За рулëм были не вы, иначе сейчас не сидели бы тут, — девушка постаралась сосредоточиться на чём-то помимо мучительного ожидания новостей. — Так зачем просите прощение? — Вы правы, за рулëм машины был мой брат. Он, как бы мне не хотелось, часть моей семьи, а следовательно… — Вы сделаете всё возможное, чтобы он вышел из воды сухим? — Нет конечно, — Влад прекрасно понимал, что, по сути, другие так и сделали бы. — Я, наоборот, сделаю всё, чтобы его нашли как можно скорее. Одри непонимающе качнула головой. Этот псих ещё и сбежал? — Моя жена ехала следом за Дэвидом и, когда произошла авария, помогала вашему отцу. — Тогда где она? Где полиция? Почему никто не занимается этим делом, почему никто не может даже нормально объяснить?! — крикнула Одри, разводя руки. Она осмотрелась по сторонам и, как и думала, не увидела ни одного человека в форме. — Они забрали Мелани в участок, как и свидетеля. Сейчас выясняют детали аварии. — Почему вы тогда не в участке? Не поддерживаете жену? — Почему вы не разносите отделение и не кидаетесь на меня, обвиняя в том, что мой брат — убийца? Одри укоризненно посмотрела на Влада. Он сжал её руки, сложенные на коленях, и ободряюще улыбнулся. Ему самому сейчас хотелось верить в то, что с маленькой девочкой всё будет хорошо. Услышав где-то в глубине коридора до боли знакомый голос, Расселл подняла голову. Генри стоял в самом конце помещения и разговаривал с господином Фостером. Не веря своим глазам, Одри вскочила с лавочки и, проигнорировав потемнение в глазах, побежала к отцу. — Папа! — мужчина, до этого момента не замечавший дочь, развернулся на отчаянный крик. В тот же миг на него налетела дочь. — Господи, папа ты жив… Сжимая руками плечи отца и уткнувшись лицом в грудь Генри, Одри разрыдалась. — Девочка моя, — он крепко обнял девушку и поцеловал в макушку. — Маленькая моя, всё хорошо. Я здесь, я рядом с тобой, слышишь меня? Чувствуя как дрожит всё тело, Расселл отстранилась от отца, заглядывая в такие родные и любимые глаза. Она так боялась, что больше не сможет этого сделать. — Что произошло, папа? — Камиллу сбила машина, когда мы переходили дорогу. — Я это знаю, папа, — Одри нахмурилась. — Как она? — Я вашу поликлинику разнесу к чертям собачьим! — Элизабет вышла из кабинета, разве что только не выбив ногой дверь. — Если я не увижу свою дочь и подонка, который сделал это с ней, то поверьте, вам лучше не знать, что я сделаю! — Миссис Расселл, пожалуйста, имейте уважение хотя бы к другим пациентам! — мистер Свон показался вслед за женщиной. — Я сделал всё возможное, чтобы ваша дочь сейчас была жива, что будет дальше от меня не зависит. Злобно ткнув пальцем в его сторону, миссис Расселл развернулась в сторону, откуда послышался кашель. Увидев мужа, обнимающего дочь, она наклонила голову. Изучая каким-то странным взглядом стоящих рядом Фостеров, Элизабет медленно подходила к ним. — Роберт Фостер, давно не виделись, — на грани насмешки. — И где же твой отпрыск? Что-то я не вижу ни его, ни твоей жены. Кстати, о жёнах, Влад, дорогой мой, давно не виделись. Слышала, что у тебя появилась дочь, но ты разводишься. Как так? — Мама, прошу, давай не здесь, — Одри, находясь в шаге от истерики, попыталась сделать шаг в сторону матери, но папа лишь сильнее сжал её ладонь. — Элизабет, хватит, — он посмотрел на жену, не понимая, как мог прожить с ней больше двадцати лет. — Наша дочь в реанимации, а ты начинаешь устраивать концерты! Всем резко стало неловко. Влад и Роберт отошли от семьи, пусть им сейчас так не казалось. Ещё несколько часов назад они вместе с Генри и Камиллой встречались в ресторане на бизнес встречи, а сейчас узнают, что Дэвид сбил ребёнка. Но Элизабет было не остановить. Если она что-то начинала, то заканчивала это с грандиозным скандалом. Пусть ей было сейчас откровенно плевать, но она должна на людях быть примерной матерью. В тишине ночной больницы и благодаря эхо все отчётливо слышали чьи-то быстрые шаги. Доктор прошёл к лестничному проему, желая узнать, что произошло. — Мистер Свон, срочно пройдите в сорок пятую палату! — Мелисса прибежала на этаж, хватаясь за руку врача. — Девочка после аварии, срочно нужна реанимация. Миссис Пит уже там, но нужны вы! Сорвавшись с места, мужчина на ходу давал распоряжения медсестре. Быстро поднявшись на этаж выше и пробежав почти весь пролёт этажа, Свон распахнул двери в палату. Аппарат пищал, показывая прямую линию. Джослин Пит занималась экстренной реанимацией, а Мелисса умчалась за нужными препаратами, названными врачом. Одри, Генри и Фостеры с ужасом смотрели за тем, как в палату вбегали новые врачи, а другие выбегали, что-то крича коллегам. Элизабет стояла в стороне и предпочитала оставаться спокойной, чем рыдать под окном палаты, как её старшая дочь. Генри обнимал дочь, стараясь отвернуть её от палаты Камиллы. Ей не должно быть сейчас больно, никогда не должно. Он хотел уберечь дочь от этого, не хотел, чтобы его дети расплачивались за его грехи. Ведь в чем может быть виноват четырёхлетний ребёнок? Медсестры запахнули шторы в палате, лишая хоть какой-то известности. Казалось, что пищание аппарата и стук собственного сердца слился воедино с гомоном происходящим вокруг. Медсестры бегали туда-сюда, приходили новые врачи. Секунды переросли в минуты, тянувшиеся вечность. — Это всё из-за вас, — привлекла к себе внимание Элизабет. Она сложила руки на груди и внимательно посмотрела на Роберта и Влада. — Из-за твоего сыночка моя дочь сейчас может умереть! — Мама! — Молчи, Одри! — она развернулась в сторону девушки. Мужчины предпочли проигнорировать выпад Расселл, предполагая, что это из-за нервов и переживания за дочь. Но Элизабет даже не собиралась успокаиваться и оставаться в стороне. — Где он сейчас?! Мало того, что сбил ребёнка, так ещё и сбежал с места происшествия! — Элизабет, успокойся! — в области груди неприятно кольнуло, но мужчина предпочёл сконцентрировать внимание на слетевшей с катушек жене. — Как ты не можешь понять, что сейчас не время?! Дома будешь всё высказывать! — Папа, пожалуйста, ты хотя бы не реагируй, — проскулила Одри и отошла от отца ближе к окнам в палату сестры — ничего не было видно, лишь силуэты. Генри кивнул, делая глубокий вдох, давшийся с трудом. Протёр платком вспотевший лоб и оперся рукой о стену, пошатнувшись. — Папа? — Одри обернулась. — Всё хорошо, дочка, не переживай. — Генри, уверен? Может воды? — Роберт оказался рядом с мужчиной, подавая бутылку. Благодарно кивнув, Расселл сделал несколько глотков и закрыл глаза, стараясь дышать полной грудью. Тошнотворный ком лишь сильнее подкатил к горлу, а боль в груди усилилась в несколько раз. — Приношу свои соболезнования, — Свон вышел из палаты, снимая маску с лица. — Мы старались сделать всё возможное, но травмы были несовместимые с жизнью. Простите. Одри немигающим взглядом вцепилась в доктора, чувствуя, как глаза опять начинает щипать от подступающих слез. Элизабет ахнула и поднесла руку к лицу — слишком неискренне, слишком наигранно — это заметил бы даже слепой. Опасно побледнев, Генри схватился за сердце, навалившись на стену всем весом. Хватая ртом воздух и сползая по стене, он неотрывно смотрел на окна палаты своей умершей дочери. Роберт быстрее всех среагировал, оказавшись ближе. Подхватив друга и усадив его на ближайшую скамью, он отступил, уступая место врачу. — Срочно носилки и готовьте операционную! — доктор распахнул рубашку мужчины и ужаснулся, увидев жёлтые гематомы и опухоль в области рёбер. Быстро переложив Генри, врачи немедленно отправились в операционную, оставив Одри и Влада с Робертом за дверями. Разрыдавшись в голос, Одри сползла по стене. Зарывшись пальцами в волосы, она сильно их оттянула у корней, в надежде, что физическая боль перекроет душевную. Чувствуя чьи-то руки на плечах и успокаивающий голос, она больше не находила в себе ни сил, ни слез. Осталась пустота. И темнота, захватившая сознание.***
— Двадцать пятого апреля две тысячи девятнадцатого года в результате автокатастрофы умерла четырёхлетняя Камилла Расселл, — методичный голос судьи вывел Одри из пелены воспоминаний. — Травмы, полученные во время столкновения ребёнка с машиной, были несовместимы с жизнью. Сидя в зале суда, Одри сейчас больше всего на свете желала оказаться дома и забиться в самый дальний угол. Всё это (не) могло быть реальностью, у них ведь всё было (не) хорошо. — Из-за смерти дочери в больнице в день аварии в три часа двадцать семь минут, Генри Расселл схватил инфаркт, и после выяснилось, что во время аварии мужчину тоже зацепило, что вызвало внутреннее кровотечение. Мужчина скончался в больнице на следующий день, — девушка зажмурилась. Она до сих пор не могла принять реальность, в которой ей придётся существовать. — Дэвид Фостер находился за рулём автомобиля в состоянии алкогольного опьянения и при этом превышал скорость. После аварии Дэвид Фостер уехал с места происшествия и скрывался от следствия семь дней. — Одри, успокойся или покинь помещение, тебе не пять лет, веди себя подобающе, — Элизабет склонилась к дочери, замечая, как по её щекам стекают слезы. — Рассмотрев в открытом судебном заседании в особом порядке уголовное дело в отношении… Но успокоиться было трудно — нереально. Всё это казалось дурным сном, который никак не мог прекратиться. — …постановлением о признании и приобщении к уголовному делу в качестве вещественного доказательства… Смотря на Дэвида, сидящего на обвинительной скамье и в наручниках, Лайя не испытывала радости или ликования от того, что убийца найден и пойман. Нет. Ей было на него всё равно — пусть хоть всю жизнь сайгаком по лесам бегает от полиции. Она хотела, чтобы папа и сестра снова были с ней. — На основании изложенного, руководствуясь статьёй… Она не помнила ничего с того момента как отцу стало плохо. Помнила, лишь когда ей рассказали о его смерти, когда она очнулась в палате. Одри казалось, что это она умерла, а не они. Она умерла вместе с ними — осталась лишь оболочка. Одри не помнила ни как оказалась в Нью-Йорке, ни похорон. Только лишь очнулась от пелены, когда мать сообщила о том, что Дэвид был найден. — …признать Дэвида Фостера виновным в совершении убийства и назначить ему наказание в виде четырёх лет и девяти месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима. Крики Дэвида о том, что Одри и все, кто ей дороги, ещё пожалеют; о том, что Влад и Роберт для него больше ничего не значат — было последним, что Одри услышала от этого человека. Слова засели глубоко в подсознании. Сразу же после судебного заседания, Одри сбежала. Она была в курсе всех событий и понимала, что Элизабет останется ещё на несколько дней в этом проклятом Чикаго. Потому она уговорила водителя отвезти её в Нью-Йорк — на кладбище. Она несколько часов сидела перед могилами папы и сестры. Одри не хотела верить, что это происходит. Но жизнь била, не щадя. Ей было страшно даже задумываться, что её ждёт дальше?