Проблема Лань Сиченя

      Впереди показалось родное здание и на душе юного Цзяна стало легче. Намного легче и проще, этот ужасный день наконец подошёл к концу и теперь, можно было вдоволь отдохнуть и расслабиться, не вспоминая об этом наглом Лане, который посмел под конец вечера прижать его к стене. Во время дороги он мысленно подметил и составил план, как остаться девственником после замужества, Чэн выходит из машины и рывком направляется к входной двери,       Буквально влетев в помещение и на ходу скидывая с себя уличную одежду и обувь, тот сразу же натыкается на Яньли, которая явно слегка удивилась такому немного растрепанному и взволнованному виду младшего брата.       –Этот Лань старший такой борзый, как и его вся семейка!–первая фраза, которая прозвучала с его уст и обещающая перед началом всей истории быть интересной.       Принявшись рассказывать, что да как, конечно же, начав с того, что ни страха, ни благородства у его будущего жениха отсутствует, брат и сестра направились к комнате Вэй Усяня, где уже и он сам включился в разговор, поддерживая Чэна и возмущаясь насчет семейки.       –Ну и угораздило же тебя, А-Чэн!–облокотившись о спинку стола и закинув ногу на ногу, воскликнул средний из детей, негромко посмеявшись по окончанию рассказа.       –Да не то слово! Я думал, что за этот вечер убью кого-нибудь, ей Богу! Они считают, что, раз я омега, то должен обязательно буду взять их фамилию и родить детей!–нервный смешок послышался с его уст, после чего, тот практически сразу продолжил, массируя свои виски.–Не одного, а несколько! Мол, наследников для компании Лань и для компании Цзян!–продолжил возмущаться Чэн, но его возмущения были были прерваны звонким голосом матери.       –Цзян Чэн, подойди.–ни пожалуйста, ни ласкового обращения, лишь звонкий и строгий голос послышался с кухни. Юнец поспешил на кухню, взглянув на брата и сестру. Все же, злить матушку–самоубийство.

***

      Вещи, да и не только, летали из одного угла комнаты в другой, в то время, как обладатель аметистовых глаз был готов самолично разорвать кому-нибудь глотку. Точнее, глотку тому, кто предложил оставить, точнее, уже сейчас переселить наследника Цзян в поместье его жениха, чтобы "привыкал и свыкался с новой жизнью", что, конечно, не устроило юношу и тот даже попытался возразить матери, за что получил нехилую порцию люлей, но все же, сумел отстоять свое право на то, чтобы задержаться дома до завтрашнего вечера, а не отправиться с утра.       Внутри Цзян Чэна бушевало огромное количество эмоций, в спектр которых, что и неудивительно, даже близко не входили какие-либо положительные, даже интереса не было. Лишь чувство безысходности, преданности и горькие слезы обиды смешались воедино, создавая неприятную щемящую боль в груди. Хотелось убежать, подальше, подальше от этого всего и больше ничего не слышать о замужестве и переезде. Его жизнь изменилась буквально за несколько дней, что приносило достаточно много стресса для организма и уже на следующее утро выглядел он неважно. То ли от ночной истерики, то ли, все же, организм не выдерживал такого давления.       Лишь только утром Яньли и Усянь смогли подойти к брату и попытаться его утешить и помочь собрать вещи в беспорядке, что был устроен самим хозяином помещения в всплеске эмоций, в то время, как он сам, пытался привести себя в порядок и порядочный вид с помощью использования косметики, да и простых умываний, ополаскиванием, все же, о личной гигиене тоже не стоит забывать, а так же, матушка настояла на том, чтобы тот все-таки подобрал приличный наряд.       –"И чем её не устроили Толстовка и брюки?"–постоянно мелькало в голове юноши, пока тот пытался угодить матери в одежде. Выбор сошелся на темных брюках, белой рубашке с галстуком, сверху пиджаком с вышивкой лотоса–символ компании, начищенных до блеска мужских туфлях и убранных волос в высокий и тугой пучок, украшенный какой-то шпилькой.       Не слишком удобно, но хоть не заставили сильно заморачиваться насчет одежды. Привыкший омега к мешковатой и свободной одежде, а так же, к свободной причёске, чувствовал себя максимально дискомфортно и неуютно, а чувство безысходности и обиды в таком виде лишь усиливалось, напоминая об его положении и что ему предстоит.

***

      Объятия напоследок. Прощальные слова. Тепло, от которого пришлось отстраниться и переступить через порой дома. Уже чужого дома, в который, отныне, путь ему закрыт. Таща за собой чемодан с вещами, на глазах блестели слезы, которые безмолвно скатывались по его щекам. Саднящая и режущая боль в груди усиливалась с каждым пройденным шагом от места, в котором он вырос, но пути назад нет. Он садится в машину, переводя взгляд в окно, пытаясь зацепиться, запечатлеть в своей памяти образ своего родного дома, перед тем, как машина трогается с места и здание скрывается из виду, оставляя в груди пустоту. Большую пустоту.       За окном мелькают пейзажи города, а после и всяких полей и леса вместе с заходящим солнцем. В обычной поездке его бы это заваражило бы, но не сейчас. Сейчас это лишь попытка отвлечься от окружения и происходящего, но все же, тот находит в себе силы сфотографировать закат, все же, может позже пришлет шицзе и Усяню, они любят и довольно часто обсуждают и восхищаются подобным. Точнее, обсуждали и восхищались ранее, теперь у Цзяна будет другая жизнь. Незнакомая и взрослая.       Юноша не раз видел, как в супружеских парах между омегой и альфой первый подчинялся второму и не воспринимался всерьез, да и несли так подумать, то иерархия мира страдала и была не справедлива к омегам. Особенно к парням. Для юноши это считалось чем-то позорным и таких часто задирали и не воспринимали всерьез, хотя никто же не выбирает, с каким вторичным Полом родиться, но, увы, многие люди этого не понимают и отказываются воспринимать парней с таким вторичным полом всерьёз, да и в принципе как часть общества.       Даже девушкам-омегам было легче, например, найти достойную и престижную работу, а так же, поступить в прилежный университет, нежели парням из-за "гормонов". Да, у парней отчетливо выслеживалась та же течка, нежели у девушек, но различий особых не было, но почему то к обладательницам прекрасного пола относились лучшие, будь они в браке или куда-то поступали, без разницы. А вот у мужчин-омег дела обстояли хуже и их, в том же браке воспринимали как собственность без души и желаний и эти мысли угнетали юного Цзян Чэна все больше и больше по мере приближения к новому месту его жительства.       Последующие события тот помнил смутно и отрывчато. Вот его выводят из машины, впихивая в руки чемодан. Вежливые приветствия, незнакомые, но столь неприятные голоса, которые желают чувствовать себя дома и если что обращаться за помощью, но Чэн этого слышал, что, впринципе, и было видно, но говорящим не мешало говорить о своем, давая какие-то советы и вот, сам того не поняв, он оказывается в достаточно обширной комнате и дверь за ним закрывается. Непривычной тишиной была окутана комната, как в принципе вся усадьба.       Он привык к шуму, который царил дома и данная тишина максимально напрягала, нагоняя волнение и некий страх. И вот, он сейчас стоит около дверей, совершенно один с вещами в его новой обители, где не было практически ничего. Лишь кровать, пару шкафов, письменный стол, да и ковер с прикроватными тумбочками.       Юнец выдыхает и собираясь с мыслями и силами несколько минут, делает шаги к кровати, доставая из кармана телефон и включая белый шум. Это немного успокаивало, так что теперь он мог расположиться и разложить свои вещи по местам. Все же, жить ему теперь здесь всю жизнь, надо бы начать привыкать. Открыв чемодан, в глаза сразу бросается флакон любимый духов и бумажка, прикрепленная к ней.       Оторвав ее, в ней Чэн узнает небольшую открытку. Раскрыв ее, юноша обомлел от шока, а в глазах блеснули слезы. Слезы радости. Записка была от Вэй Усяня и Яньли, была написана их почерком с приятными словами поддержки и нарисованным снизу сердечком. Прижав к себе записку, на устах юноша появляется небольшая улыбка и потянувшись к духам, тот ставит их на тумбочку, расположив там и записку, уже после приступая к раскладыванию вещей, что через несколько минут было прервано стуком в дверь..