Rage

Сынмин и Чонин сидят в клубе. Пропускают по стакану водки и смело ложатся головами на стойку. Бармен лишь смотрит на них, отсчитывая время, через которое тех можно будет выпнуть. Отходит и скрывается со стороны кухни. Чонин и Сынмин смотрят друг-другу в глаза. Ну всё началось эти ваша передружба и недоотношения до добра не доводят. Иначе как объяснить, что сначала Сынмин смотрит в глаза после мимолётно на губы, а следом и вовсе тянет на себя Чонина. Всё ещё лишь глазами спрашивая: можно? И глаза Чонина блестят озорным: да. Руки оказываются на щеках Яна и губы Сынмина накрывают губы Чонина. Неплохо. Смесь из водки и масла для губ, достаточно интересно. На первый раз. Никто не спешит углублять поцелуй, в этом ленивом поцелуе вообще будто никто не спешит. Где-то за стойкой блятькает бармен, закашлявшийся дымом одноразки и не ожидавший чего-то такого с одного шота. Пора бы бросить курить, а уже всякое начинает происходить не в голове, а наяву. Дверь снова закрывается оставляя тех двоих в условном одиночестве. Первым отстраняется Сынмин, наклоняет голову вбок и проводит по губам языком. Считывает вкус. Следом смотрит на Чонина губы, которого порозовели сильнее чем были. Бармен снова на месте. —Вы будете, что-то брать ещё? —осторожно спрашивает он. —Нет, мы уходим. Слава богу. Сынмин берёт недоумевающего Чонина под руку, Чонин блякает от неожиданности, но явных признаков возражений не подаёт. Свежий воздух даёт в нос и лицо сразу же. Каким-то образом они ловят такси и каким-то образом доезжают до квартиры кого-то из них. Никто не помнит и никому это не важно. Куртка Чонина летит на пол в прихожей, вместе с курткой Сынмина. Похуй. В разные стороны разлетаются тяжёлые, массивные ботинки. Похуй. Шею Чонина уже украшают две или даже три искусственные розы, в добавок со следами зубов и стекающей одной единственной капелькой прозрачной слюны. Руки Чонина обвивают плечи и скользят вниз по спине. Они с горем пополам не съев друг-друга ещё в коридоре на холодном полу, доходят до спальни. Оставаясь в штанах. Чонин лежит на локтях, ожидая действий Сынмина, который по прежнему как мороженное вылизывал его кожу, изредка покусывая. ... —Какого хуя!? —истерично кричит женский голос, изумлённо распахнув глаза, застыла на пороге фигура ошеломлённой девушки. Девушки, блять, Сынмина.