***
…Однажды, возвращаясь с хозяйственными покупками с рынка, она заметила у ворот гостиницы пёструю кошачью стаю. Сердце пропустило удар. Зачем Он спустился в мир живых? Неужели… за самой преданной своей последовательницей? Волна злости, надежды и боли захлестнула Канну. Но, войдя в ворота, молодая женщина опять ощутила тоску. Иное привлекло диких кошек. Случайный посетитель неосторожно впустил их во двор и сам же теперь от этого страдал: кошки, мурлыча, ластились к нему, тёрлись о ноги пушистыми мордами, выпрашивая поглаживаний… От приближения Канны наглая стая разбежалась. С ленцой, не слишком ядовито, но и не слишком вежливо Канна спросила у сидящего на коленях посетителя: — На табличке «закрыто» — не видишь? — Мне сказали, здесь мы можем остановиться. — Он обратил к ней слегка изумлённое лицо. И она мгновенно его узнала. Её равнодушие сменилось любопытством. — Значит, ты пытался подорвать мастера. Какое замысловатое самоубийство. Но смотрелось впечатляюще. Привыкшая чувствовать себя великаншей среди маленьких японцев, она растерялась даже, когда он поднялся над ней во весь свой могучий рост. — Бисмарк... Канна. Из женской команды Хао. Ты работаешь здесь? Военный не был красив, но всё равно притягивало чем-то его суровое смуглое лицо — может быть, жёсткостью взгляда. Так смотреть мог лишь умный опасный враг. Канна насмешливо пробормотала: «Надо же, какой проницательный». Он будто не заметил её колкости и чуть кивнул: — Хорошо, что ты нашла себе место. И зашагал по каменистой тропинке — к дверям. Канна бросила ему вслед: — И какое такому ярому праведнику вообще дело до меня? Он обернулся и неожиданно жёстко припечатал: — Я не праведник. — Вот как? — только произнесла она. Ехидная улыбка не сходила с её лица, но щёки — Канна чувствовала — сделались пунцовыми. Правда, ей не до конца было понятно, почему.***
В Фунбари их направила жена Ганса, Теруко — с настоящей хозяйкой этой гостиницы она познакомилась ещё на турнире. Да и трое мужчин всё равно не смогли бы разместиться в маленькой квартирке Райхайтов. Лишь Мина осталась с ночёвкой в Хигасикурумэ. Все трое были измучены и разбиты после волонтёрских поездок на Ближний восток. Обсуждать то, что увидели и пережили там, никто из них не желал. Потому говорили только о том, как складываются их собственные судьбы… Денбат похвастался, что Мина позвала его в Канаду на Рождество, познакомить с матерью — он уж и не думал, что это когда-нибудь произойдёт — и тут же принялся дразнить Венстара, который во времена турнира наблюдал за их отношениями со странным осуждением. «Всё ворчал как старый завистливый патер». Венстар не стал оправдываться. Пусть ему никогда и не хотелось чинить им препятствий. Он лишь надеялся уберечь их от боли. Лаки долго отнекивался, но наконец рассказал, что его дочь пошла в начальную школу. Правда, мать не даёт ему увидеться с девочкой, сколько бы он не старался заверить бывшую, что бросил пить и начал всё с чистого листа. В стороне от их разговора послышался чей-то издевательский смешок. Сёдзи, ведущие в сад, были раздвинуты, и на крыльце, вполоборота к гостиной, курила эта синеволосая девушка. Казалось, она давно заимела привычку слоняться без дела, притворяясь, что работает — и надменно обращаться с гостями, о которых должна заботиться. Венстар укоризненно покачал головой: вот тебе и «нашла своё место». По-настоящему он удивился, когда заметил, что она бросает на него взгляды, только на него одного — воспалённые, жуткие, вместе с тем какие-то вопрошающе-отчаянные. И когда он грозно — потому что никак не хотел отвечать на её странные намёки — глянул в ответ, то мог поклясться: она отвернула лицо, чтобы скрыть румянец. На самом деле Венстар жалел её. Как и двух её маленьких союзниц. Никому из X-Laws они не казались настоящим злом. Однако в то, что Хао спас сирот просто из милосердия, не верилось даже сейчас. Да и сами Ханагуми были так одержимы «мастером», что X-Laws не имели права пощадить их в случае стычки… Венстар был искренне рад знать, что девочки целы, здоровы и живут не на улице в вечных бегах. Пусть и помощницы в гостиничном бизнесе из них получились никудышные. …Наверное, если б не он, она бы побрезговала находиться с «иксами» под одной крышей. Или кем теперь заделались эти поборники справедливости, кого опять собирались сжечь на костре своего идиотского правосудия? Канну не слишком интересовало. Какой он всё-таки был странный. Не похожий ни на кого из тех, с кем она встречалась прежде. Даже в сравнении с остальными его спутниками… Такие слабаки ничем не могли заинтересовать её. Чёрт, один из них плакался, что бывшая жёнушка не даёт ему встретиться с дочкой! И они ещё надеялись победить мастера! …Венстар внезапно ответил на её взгляды, и Канне пришлось отвернуться. Проклятье. Ей ведь вовсе не хотелось, чтобы он заметил, как она к нему присматривается. Канна… думала об одном. Не будь на арене барьера — он всё равно взорвал бы гранату? И забрал бы с собой всю эту праздную толпу, всех этих никчемных шаманов с их жалкими мечтами?.. — Что ты там всё строишь? — услышала она голос Венстара и обернулась на него. — Такими взглядами прожигаешь, что даже страшно. Побудь с нами, если хочется. — Ты что, мне? — хмыкнула Канна, разыгрывая абсолютную незаинтересованность. — Кому же ещё… Небрежно, без выученного изящества она обошла двоих его спутников и села рядом с ним на татами, подобрав под себя ноги. Чуть откинулась вбок, опираясь на ладонь. — Тебе хорошо в кимоно, — сказал Венстар. — Пф. С видом, будто никого вокруг не было, она достала из рукавов зажигалку, пачку сигарет и снова закурила. — Хо! Не думал, что нашему бравому Крису нравятся «плохие девчонки». Венстар серьёзно одернул товарища: «Джон». — Мне казалось, — подхватил тот, что плакался про дочку, — традиционные японские накаи должны быть… чуть вежливее. — Так она и не японка, Лаки. — Как интересно. Даже в Японии есть «западные подделки». — Не говорите обо мне так, будто меня рядом нет, — произнесла Канна. — И я здесь не больше чем просто прислуга. — Хватит вам, — сказал Венстар. — Лучше расскажи, как у вас идут дела. Много ли у тебя работы. — Когда как. Мелкие сошки редко сюда заезжают. Чаще политиканы и денежные мешки, которым нужно, чтобы Тамао им на бизнес погадала. Иногда руки распускают, да, но я им не позволяю и к Мати и Мари тоже прикасаться не даю. Поэтому не надо думать, что я шлюха. — Никто из нас так не думает, Канна, — мягко возразил Венстар. — Пф. — Она опустила глаза, понимая, что снова предательски краснеет. Но с выражением лица всё ещё сумела совладать. — А ты… куришь? — Я курю, — отозвался Денбат. — Можно? — Разве я говорила с тобой? Нет. — Как сурово, — произнёс Лаки. — Ага. Буквально разбила мне сердце… Сёдзи мягко сдвинулась в сторону. Из коридора вышла Тамао, наигранно улыбающаяся: — Канна-тян, я много раз просила тебя не курить в доме. И опять ты отлыниваешь от дел? — Это моя вина, — вступился за Канну Венстар. — Я попросил её побыть с нами. — Уж извините, Венстар-сан, но лучше её не выгораживайте. Она прекрасно знает свои обязанности. К тому же вам грубит. Канна-тян, ты должна была подать гостям ужин и подготовить комнату на ночь! Знаешь, сколько сейчас времени?.. …В ожидании ужина Лаки и Джон отправились на источники, поэтому Венстар остался в гостиной один. Он не пошёл с ними, хоть и не боялся, а уж тем более не ждал от них насмешек; не думал, что товарищи уязвят его гордость, если станут смотреть на него с сочувствием, когда он снимет протезы, чтобы окунуться в воду. Лишь не желал, чтобы они испытывали горечь и беспомощность перед его бедой. Ведь самая мучительная боль — та, которой никак уже не помочь. Снаружи донеслось тарахтение мотора. Венстар выглянул на крыльцо и увидел у ворот Канну — лохматую, разодетую «по-панковски» (куда же подевалось её нежное кимоно?). Сжимая сигарету в зубах, она пыталась завести мотоцикл. Венстар строго вопросил: — Разве тебе не нужно работать? — Я уже всё закончила, — недружелюбно отозвалась Канна, не поднимая густо накрашенных глаз. В молчании он неотступно глядел на неё — ждал честного ответа. — Если не веришь — сходи и расскажи всё этой дьяволице. Мне наплевать. Вряд ли после секты Хао Ханагуми ждало что-то хорошее в жизни — значит, и такую работу им стоило почитать за счастье. Почему же эта девушка проявляла настолько чёрную неблагодарность к тем, кто решился помочь ей? — Не хотелось бы жаловаться на тебя хозяйке, — вздохнул Венстар. — Вдруг она решит тебя наказать. Наконец Канна посмотрела на него и отчеканила то, что, должно быть, говорила любому «взрослому», который пытался её образумить: — Донимай нотациями кого-нибудь другого, святоша. Я давно уже не ребёнок и сама решу, что мне делать с моей жизнью. — Я не вижу в тебе ребёнка. И уж тем более не пытаюсь тебя ничему учить. Просто будь добра уважать людей, которые впустили тебя в свой дом. …Уезжая, она показала Венстару средний палец.