Улыбнись милая

Альфонс зашипел и осторожно вытащил свой член из расстегнутых штанов, всё ещё чувствуя боль от пинка, которая нанесла ему маленькая шлюшка. Он почувствовал некоторое облегчение, когда моча начала течь, радуясь, что она, возможно, не повредила его, как он опасался. Он мысленно проклял её, поклявшись поступить с ней отвратительно, если когда-нибудь увидит её снова, готовый преподать ей урок, который она никогда не забудет. Внезапно его внимание привлек звук открывающейся двери мужского туалета, и он на мгновение поднял голову и увидел шатена, пробирающегося к раковинам, не обращая на него никакого внимания, пока он приводил себя в порядок. Альфонс быстро отвел взгляд, не желая выглядеть каким-то подонком, и снова занялся своим делом. Моча текла медленнее, и как только он закончил, он осторожно встряхнул его, прежде чем приготовиться убрать обратно в трусы, предвкушая, как снова почувствует боль. Но боль, которой он не ожидал, была внезапным треском по черепу, за которым последовал ливень острых осколков стекла, стекающих по его лицу. — Черт возьми! — Закричал он в шоке, и его внезапно оттащили от писсуара и заставили посмотреть на человека, который только что вошел, но затем он увидел звезды, когда его внезапно ударили прямо в глаз. Не успев должным образом среагировать, он тяжело упал на спину, всё ещё наполовину высунув член. — Отвратительно. — Он услышал, как мужчина что-то невнятно прорычал, и внезапно его схватили за горло и прижали к стене, удивляясь явной грубой силе худощавого мужчины, способного тащить массу жира. Своим единственным здоровым глазом, который недолго болел, потому что всего несколько секунд спустя его ударили по нему, он мог видеть только дикий блеск в его глазах и губы, которые были широко раскрыты, обнажая зубы в почти маниакальной ухмылке. Мужчина нанес ему ещё несколько ударов по лицу, и Альфонс был слишком выведен из строя, чтобы сопротивляться, поскольку каждая попытка только сильнее сбивала его с ног. Он мог только чувствовать, что его лицо опухло и покрылось синяками, и он не был до конца уверен, целы ли ещё его челюсть и нос. Внезапно удары прекратились, и рука на его шее потянула его вперёд, к лицу улыбающегося мужчины. Из того немногого, что он мог видеть сквозь припухлость вокруг глаз, он смог различить человека, смотрящего на него прищуренными глазами, и сквозь гул белого шума, который был единственным, что он мог сейчас слышать, он мог разобрать вопрос. — Ты прикасался к ней? Сбитый с толку, он испуганно заикался: Ч-ч-ч-что? — Ты не глухой, мой добрый друг, — просипел мужчина сквозь ухмылку, голос сочился ядом. — Я спрашиваю ещё раз: ты прикасался к ней? — Ч-кто?.. Я-я-я не к-знаю, о ком ты т-т-говоришь… Еще один сильный удар в лицо, и Альфонс почувствовал, как его рот наполняется кровью, которую он тут же проглотил. Его лицо снова приблизилось к нападавшему, и он почувствовал горячий воздух, который тот выдыхал. — Девушка, — прорычал он с чистой злобой, звуча более по-звериному, чем когда-либо. — Маленькая «изюминка», которую ты хотел «воплотить в жизнь». Ты. Прикасался. К. Ней? Теперь он понимал, о чём тот говорил, но под страхом скрывалось полное замешательство, недоумение, почему это имело смысл только сейчас. Но из задумчивости его вывело, когда мужчина грубо покачал головой, требуя ответа. Не в силах ясно соображать в этот ужасный момент, Альфонс едва выдавил из себя ответ. — К-к-её руке… Теперь этот ответ попал в точку для Аластора. Ни секунды не колеблясь, он встал и потащил мужчину за удавку к одной из туалетных кабинок, где лежал большой осколок стекла от стакана, которую он использовал ранее в нападении — той самой стакан, из которой подонок пил виски, которую Аластор стащил, когда Хаск отвернулся, прежде чем последовать за ним в туалет. Аластор поставил мужчину так, чтобы тот стоял на коленях над унитазом, обойдя его, чтобы нависнуть над ним сзади, всё ещё крепко держа за шею. — ПОЖАЛУЙСТА! Я БОЛЬШЕ НИГДЕ К НЕЙ НЕ ПРИКАСАЛСЯ! КЛЯНУСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, ОТПУСТИ МЕНЯ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! Он начал яростно вырываться, достаточно сильно, чтобы почти вывести Аластора из равновесия, если бы тот не перенес свой вес на подушечки ног, чтобы удержаться на земле. Другой рукой Аластор схватил мужчину за затылок и с силой ударил его лицом о сиденье унитаза. Музыка рэгтайма, доносившаяся со сцены, была достаточно громкой, чтобы заглушить крики мужчины и вопли боли, и Аластор незаметно запер дверь, когда вошёл. Плач разносился по всему закрытому туалету, и от этого по его телу пробегала приятная дрожь. О, как Аластор наслаждался криками слабых. Как ему нравилось слушать, как они испускают последние вздохи, умоляя его о пощаде. Ему нравилось видеть себя держащим на руках их жалкие, слабые тела. Он чувствовал эйфорию. Он испытывал кайф, которого никогда не смог бы получить ни от чего другого. Он чувствовал себя таким могущественным. Как он восхищался этой ошеломляющей способностью заставлять кого-то полностью умолять о его помиловании. Полностью отдаваться плотским желаниям, которые таились в нем. Как это было волнительно! Как это обожгло его до глубины души! Но этот человек может кричать сколько угодно. Он может умолять обо всём, что ему дорого. Но ничто не могло спасти его сейчас. Не с тех пор, как он прикоснулся к мисс Чарли Магне. Нет, с тех пор, как он коснулся своими грязными лапами драгоценной кожи, которая должна принадлежать ему. С этой отвратительной мыслью Аластор поднял подбородок мужчины так, чтобы была видна его толстая шея, и прижал кончик осколка к яремной вене. Ублюдок метался и визжал, как дикая свинья, и сопротивлялся изо всех сил, но хватка Аластора была крепче, удерживая его голову на месте. И с мастерством, отточенным временем и опытом, он медленно провёл стеклом по жирной коже на шее, наблюдая, как свежая алая кровь беспорядочно растекается по унитазу, наблюдая, как человек, который так упорно боролся за жизнь, медленно умирает у него на глазах. Аластор оставался в таком положении некоторое время, просто наблюдая за потоком крови, и отпустил мужчину только тогда, когда поток прекратился, позволив безжизненному телу упасть на пол туалета и вызвать падение осколка стекла. Он отступил назад и вышел из кабинки, не сводя глаз с того беспорядка, который он устроил, удивляясь, как, к своему огромному облегчению, он не испачкал себя кровью. Он тяжело дышал, чувствуя, как гулко бьется его сердце, и его сознание медленно возвращалось к полному самообладанию. Он с любопытством улыбнулся про себя, вспоминая всё, что произошло за последние несколько минут. Однако его волнение не уменьшилось. Это только усилилось при мысли о катализаторе. «О, Чарли…» — его мысли были почти как молитва. «Ты творишь чудеса для меня….» Внезапный резкий стук в дверь был тем, что наконец вернуло его внимание к реальности, и он услышал, как Ниффти позвала его с другой стороны: Мистер Ал? Теперь мы можем войти? Аластор бросил один взгляд в зеркало, чтобы увидеть, в какой беспорядок он себя превратил, что, честно говоря, было не так уж много, поскольку он позаботился о том, чтобы убрать с себя кровь, так что он был практически безупречен. Ему нужно было только поправить галстук-бабочку и пригладить растрепанные волосы, прежде чем он направился к двери. Когда он отпер дверь, Хаск немедленно втолкнул его обратно внутрь, схватил за воротник, — бармен прекрасно знал о неприязни этого человека к чужим прикосновениям, так что, по крайней мере, уважал это — и прорычал ему в лицо: Клянусь Богом, если бы это было не потому, что ты любимчик Рози, я бы сам вышвырнул тебя из этого заведения, как только узнал. Ниффти снова заперла за ними дверь, сказав какому-то парню снаружи, который попытался войти, что она закрыта на уборку, и встала в стороне, наблюдая за перепалкой между двумя мужчинами. Аластор только усмехнулся не очень извиняющимся тоном. — Приношу извинения за дополнительные обязанности, которые я возлагаю на вас двоих, мой друг. Хаск громко выругался и раздраженно потер лицо, задаваясь вопросом, почему он вообще беспокоился об этом человеке, от которого только что у него разболелась голова, такая же сильная, как от похмелья. И, говоря о похмелье, как бы он хотел выпить прямо сейчас, предпочитая напиться окончательно, чем разбираться с тем дерьмом, с которым ему пришлось столкнуться. Но он знал, что пока не может вернуться в бар — даже если бы он просто отвалил прямо здесь и сейчас, он знал, что Рози не обрадовалась бы, если бы он не помог, и он в долгу перед ней за то, что она дала ему работу, место для ночлега и бесплатную выпивку, так что она тоже обвела его вокруг своего мизинца. Смирившись с этой ситуацией, он просто вздохнул и спросил: Итак, где он? Аластор небрежно указал на одну из кабинок, к которой последовал Хаск, и немедленно подпрыгнул при виде этого. — ИИСУС, БЛЯДЬ, ХРИСТОС!!! — Хаск громко заорал, когда увидел сцену внутри кабинки. — ТЫ АБСОЛЮТНО. — Ах, ну, это просто необходимо было сделать! — Ответил Аластор, на его вкус, чересчур восторженно. — И почему именно это нужно было сделать? — Спросил Хаск, отходя от места происшествия, когда Ниффти вместо него вошла внутрь. Несмотря на то, насколько он был взбешен тем, что ему пришлось выполнять «обязанности по уборке» на работе, он задавался вопросом, что побудило Аластора сделать это. Вспомнив взгляд, которым он одарил бедолагу в баре, Хаск понял, что это было не случайное убийство ради забавы. У этого была цель, но какая? Всё, о чем говорил Альфонс, — это то, что какая-то девчонка надрала ему задницу… Постойте-ка… Хаск посмотрел на Аластора, который не ответил на его вопрос и просто задумчиво посмотрел на себя в зеркало. Хаск знал, что было бы неправдоподобно думать, что Аластор сделал бы это из-за девушки. Этот мужчина был не из тех, кто заботится о чьей-либо юбке, судя по тому, как все они вели себя рядом с ним. Хаск даже не мог вспомнить, был ли вообще кто-то, кто заставлял Аластора что-то чувствовать. Да, именно так. Это уже переходит все границы. Аластор, должно быть, сделал это по какой-то другой причине или даже без причины. В конце концов, этот человек был таким неожиданным. — АААААА! Оба мужчины немедленно повернулись в направлении крика и увидели Ниффти, выходящей из кабинки с выражением отвращения на лице. — Вы могли бы, по крайней мере, сначала привести его в приличный вид, мистер Ал! — Закричала она, раздраженно указывая на тело. — Я не хочу убирать беспорядок с хот-догом прямо у себя перед носом! Аластор от души рассмеялся и извинился перед Ниффти, которая только надула щеки и скрестила руки на груди, ясно давая понять, что не собирается приближаться к телу, пока что-то не будет с этим сделано. Без промедления Аластор повернулся к Хаску. — Разберись с этим, Хаск. — ТЫ ЧТО, БЛЯДЬ, ИЗДЕВАЕШЬСЯ НАДО МНОЙ??!

***

Протоки были почти непроглядно черными, единственный свет исходил от полной луны, стоящей высоко в небе. Воздух был наполнен звуками ночных существ. Сверчки, жабы, совы… И аллигаторы, чьи мощные челюсти сильно и громко щелкали, чтобы поймать брошенное им вкусное мясо. В баре был настоящий бардак, чего Рози не совсем оценила, ругая Аластора, как маленького мальчика, за излишнюю безрассудность, учитывая, что вокруг были гости. После того, как Ниффти тщательно вымыла унитаз, пока он не стал почти безупречным, они смогли тщательно скоординировано вынести тело в свободную комнату Рози в задней части её торгового центра, где большая часть грязной работы обычно выполнялась вдвоём. Теперь от свиньи остались только нарезанные куски, идеально подходящие для скармливания аллигаторам. Ниффти, казалось, почти развлекалась, подбрасывая кусок в воздух и наблюдая, как они выпрыгивают, чтобы схватить его в свои смертоносные пасти, и бросая его в воду, наблюдая, как они сражаются за один кусок мяса. На самом деле, она назвала это их «водным» кодексом. Аластор сидел на покрытом мхом камне вдали от воды и тихо курил сигарету, наблюдая, как его товарищи заканчивают работу. Он промолчал, когда Хаск подошёл и встал рядом с ним, предоставив Ниффти доделывать остальное, и вытащил сигару из внутреннего кармана куртки. — Есть прикурить? — Спросил он, на что Аластор вежливо протянул зажигалку своему другу. Хаск глубоко затянулся, прежде чем выдохнуть длинную струю дыма, не сводя глаз с молчаливого мужчины рядом с ним. Он не знал почему, но мысль, пришедшая ему в голову в туалете, всё ещё не давала ему покоя. Обычно его бы не так интересовало, зачем Аластор совершает свои убийства — ему было всё равно, просто ради удовольствия и удовлетворения своего «экзотического» вкуса. Но этому убийству было логическое оправдание, и Хаску оставалось только утешать себя мыслью, что, вероятно, оно как-то связано с девушкой. Если бы это было так, то бармен впервые слышит о радиоведущего. — Итак… почему ты сделал то, что сделал? — Он не смог удержаться от вопроса. Аластор только усмехнулся и повернулся, чтобы посмотреть на Хаска с блеском в глазах. — Почему кто-то что-то делает? — Он ответил чрезмерно восторженным тоном. — Чистая, абсолютная скука! Как бы сложно ни было понять этого человека, получить от него прямой ответ было непросто, поэтому Хаск вздохнул и продолжил курить, сразу же бросив.