Эльвира - покровительница тьмы

Вот уж не знаю, кого благодарить или бранить за то, что произошло, то ли Бога, то ли черта, то ли Катьку Митрофанову. Митрофанова моя, дура, уговорила меня пойти с ней на какую-то отвальную – то ли кто-то приезжал, то ли кто-то уезжал. Или в армию призывался. Самое главное, что на этой тусе должен был быть чувак, в которого Митрофанова как бы влюбилась. Почему как бы? Потому что пьянь была не уверена, тот ли это индивидуум или нет, чтобы это выяснить, мы должны были ходить по всяким вечеринкам, где предположительно он мог бы быть. В квартире, с отстающими от стен серыми обоями, висел дым, воняло перегаром. Девки бухали наравне с парнями. Бухали не просто так, а водку с димедролом. Несколько девок и мужиков упились и лежали кто где, некоторые из них начинали вдруг испытывать друг к другу нереальную симпатию и тут же предавались спонтанной ебле с близлежащим соседом или соседкой. А я лишь смотрела во все глаза на женские прелести, но не имела смелости потрогать. Пить как следует я еще не умела, несмотря на солидный двадцатитрехлетний возраст, и уж, конечно, не водку с димедролом. К тому же я знала, кто мне нужен и как мне нужен, и где. Катя нашла своего чувака. Звали его обычно — Сергей. Он тоже обрадовался ей — они сели рядком в углу темной кухни и о чем-то беседовали. Нет, я уловила слова лаба, реакция, руководитель, квантовая химия, что ли — порадовалась за Катю и попрощалась с ней. Выпив глотками две рюмки водки, я, никому больше не говоря ни слова, влезла в пуховик, вышла на темную, заснеженную улицу и пошла к школе. Пошла вне логики, вне размышления, просто по зову плоти – вдруг она пройдет там. И я смогу увидеть ногу в сапоге под развевающимися полами длинной шубы. Вызывая в памяти образ этих ног в колготках телесного цвета, я тут же чувствовала, как сладко сводит низ живота. Похуй сколько ей лет, с кем она живет и что не видела я ее несколько лет – я так давно и так отчаянно ее хотела… Двери школы распахнулись, вышел знакомый силуэт. Она копошилась у двери – видимо, запирала. Спустилась с высокого крыльца – здесь на переменах, когда я была еще адекватным человеком, а не помешанной на женских ногах, мы играли в «столбики». Интересно, сколько ей лет сейчас должно быть? Тридцать шесть, наверное. На улице ощутимо дуло, злой ветер забирался под пуховик. Ощущая влагу, подмерзающую между ног, я кинулась к ней, радостно вопя: — Эльвира Михайловна, Эльвира Михайловна. А это я! Я, Маша! — увидев, что она в нерешительности замерла, я повторила: — Это я, Маша Белоногова. Она кивнула и улыбнулась: — Что ты здесь делаешь, Маруся? «Жду, когда можно будет вас трахнуть, уважаемая Эльвира Михайловна. Жду, когда можно будет задрать вашу ебаную серую узкую юбку, которая охуительно обтягивает ваш упругий зад. Жду, когда можно будет засунуть свои пальцы в вашу распрекрасную пизду. Жду, когда вы охуеете от моего напора и захотите только сладко кончать, прикрывая глаза от удовольствия и прося еще и еще». Но вместо этого я сказала, улыбаясь: — Какая неожиданная встреча! Она, окинув меня взглядом, произнесла: — Тебе не холодно? Подвезти? Удача! Я разложу ее в машине, я усядусь между ее ног и, обхватывая ее за совершенные ягодицы, выверну наизнанку ее ваги… ее пизду. Я буду ебашить по клитору языком и засовывать внутрь пальцы, пока ее пизда не затискает их, кончая. Я… — Маша, подвезти тебя? — Да, конечно, спасибо, — лживым голосом ответила я и резиново улыбнулась. Она подошла к машине, быстро скинула шубку, легкомысленно бросив ее на заднее сиденье, и просто впорхнула в машину. Я уселась прямо в пуховике. Расстегнула его в машине — оказалось очень тепло. Клянусь, даже сиденье поджаривало мою задницу. — Маша, сними пуховик. «С удовольствием, сучка. Бог ты мой, какая же ты сука. Как же ты крутишь своей жопой, в надежде, что какой-нибудь мудак трахнет тебя». Я, опять резиново натянув губы, улыбнулась. — Ага. Жарко. А сама смотрела на ее колени, на юбку, немного соскользнувшую вверх. Она завела машину, а я, абсолютно не контролируя себя, перегнулась и начала страстно и методично зацеловывать ее колени, скользя и лаская пальцами мягкие впадины под коленями. — Куда везти? — донеслось до меня сквозь сексуальное марево. — Маша! Адрес! Я открыла глаза, лобовое стекло засыпало снегом, медленно двигались дворники, сбрасывая снег. — Маша! — повторила Эльвира еще раз. — Первомайская, 15. А… Вы где живете? — На Вторчермете. — Пиздец, — вырвалось у меня. Она посмотрела на меня и рассмеялась. — Наверное, нужно строго одернуть тебя? Да? Учитель всегда учитель. Но, — она рассмеялась опять. — Это и вправду пиздец. Она довезла меня до Первомайской; при въезде на улицу, как в плохих романах, машина наехала дном на какую-то фигню, не видную в скудном освещении. Я вышла из жары, накинув на себя пуховик, пытаясь в темноте рассмотреть под машиной, что произошло, чувствуя опять подмерзающую влагу между ног. Как Эльвира ни старалась, мотор натужно ревел, колеса безумно вращались, выбивая комья снега, но машина не двигалась с места. Через несколько минут работы вхолостую Эльвира оставила попытки и тоже вышла из машины, сунулась в заднюю дверь, надела шубу, взяла сумку. Мы стояли и смотрели. Мне казалось, что надо куда-то идти и звонить (с Первомайской до Вторчермета ночью не добраться). Может, только вонючее такси. Эльвире тоже так казалось. Поэтому она моментально согласилась подняться к соседям и позвонить. Она позвонила домой. Брат сказал ей не думать. Утро, мол, вечера мудренее. Слова эвакуатор тогда никто не знал. Поэтому я предложила ей подняться домой, быстро соображая, есть ли дома чай… Хотя бы в пакетиках. Господи, кому я вру. Я быстро соображала, удастся ли мне подглядеть, что у нее под юбкой, ну или за пазухой. Мы поднялись. Те две рюмки водки, что я выпила в мерзкой квартире, где все ебались, выветрились от стояния на морозе и небольшого стресса, произведенного присутствием Эльвиры сначала в крошечной прихожей соседей и потом в своей. Водка выветрилась, а видения полуголых пьяных девиц, согласно подставляющих под жадные мужские пальцы сиськи и жопы, не делись никуда. Эльвира сняла свою шубу — я тут же подскочила и приняла ее в свои руки — на меня пахнуло какими-то духами. Не сдержавшись, я прижала легкий мех к своему лицу и вдохнула знакомый аромат. Именно так она пахла в школе, именно такой шлейф аромата она оставляла за собой, проходя мимо рядов, помахивая указкой. Эльвира тем временем наклонилась, чтобы снять свои ботильоны, то есть полусапожки. Слова ботильоны мы тоже тогда не знали. Я внимательно смотрела на обтянувшую круглые ягодицы юбку и почти заработала косоглазие, пытаясь заглянуть в декольте. Я строго приказала себе ни о чем не думать: никаких ягодиц и грудей, никаких вульв и вагин. Все должно быть предельно кратко, четко и ясно. — Эльвира Михайловна, проходите в большую комнату. Я счас чая принесу. Ее серые глаза весело блеснули под пышной челкой: — Найдется кое-что покрепче? Я кивнула. Эльвира уселась в кресло-козлик, взяла с журнального столика «Роман-газету», начала листать. Сиреневая блузка из газовой ткани с люрексом с оборкой наискосок, серая юбка, обнажившая колени в телесных колготках; и босые ступни нетерпеливо переступали по зеленому паласу. Она подняла на меня взгляд: — Все хорошо? — Счас посмотрю, — пробормотала я и потащилась на кухню. Всю мою наглость и смелость как рукой сняло. Куда-то делись слова ебашить, пизда и жопа. Вздохнув, я открыла холодильник — там стояла початая бутылка «Столичной», докторская колбаса, вчерашняя тушеная капуста и суп в кастрюле. Я взяла в руки бутылку водки, быстро сделала несколько больших глотков прямо из горлышка (тогда я умела пить только глотками), занюхала колбасой. Взяла разделочную доску, нарезала на ней колбасу и хлеб. Вытащила из буфета расписной поднос, водрузила на него рюмки, блюдца с хлебом и колбасой, потащила в большую комнату и бухнула его на полированный журнальный столик. — Рюмки почему пустые? — раздраженно спросила Эльвира. — Счас полные будут, — я посмотрела на нее с удивлением. — Бутылка на кухне. — Поторопись, — приказала она. «Совсем охуела, пришла в гости и выебывается», — подумала я. Когда я наливала водку в рюмки, она ворчливо сказала: «Наконец-то», — и залпом влила в себя содержимое. Я тут же наполнила ей опять. Она с удовлетворением посмотрела на меня: — А ты? Я, глядя ей в глаза, выпила глотками эту гадость. Она рассмеялась: — Ты что, не умеешь пить? Так надо. Залпом. И продемонстрировала как. — Поняла? Я стояла рядом с ней, она посмотрела на меня снизу вверх. На мне была фиолетовая мини юбка-резинка, дымчатые блестящие колготки и белая водолазка. — О, какие колготки интересные, цвет такой. Она погладила меня по колену и опять стала листать «Роман-газету». Я чувствовала себя не при делах. Мне хотелось бухнуться перед ней на колени, задрать эту юбку, стащить колготки с трусами и рассмотреть вблизи ее пизду. Узнать бритая или нет? И отлизывать ей так, чтобы она верещала и молила остановиться. Мне нужно было засунуть свои руки в ее бюстгальтер, чтобы почувствовать тяжесть ее сисек. Я все никак не могла понять размер из-за этой пышной оборки наискосок. Если бы я могла, я бы нагнула ее через подлокотник этого кресла, чтобы юбка скомкалась на талии, и я вошла бы в нее пальцами, исследуя и не отпуская клитор. Мне нужно было почувствовать, как течет и как обжимает мои пальцы ее пизда. Вместо этого я сказала: «Я сейчас», — и быстро прошла в ванную. В ванной я сняла до колен трусы и колготки, подняла наверх юбку, уселась на корточки, опершись спиной о стиральную машинку, запустила руки в свою пылающую текущую промежность. Закрыв глаза и представляя Эльвиру, я натирала себе клитор, пыталась ебать себя пальцами, шлепала себя по влажно всхлипывающей пизде, но ничего не получалось. То ли из-за алкоголя, то ли из-за волнения, я никак не могла достигнуть разрядки. Эльвира спросила из комнаты, наверное, ввиду моего долгого отсутствия, все ли в порядке. Я сдавленным голосом крикнула, что все хорошо. Но то ли она не расслышала, то ли не удовлетворилась ответом — вдруг дверь совмещенного санузла распахнулась и на пороге показалась она. — Хороша, — иронически сказала она. Я, видимо, от алкоголя и от неожиданности продолжала сидеть, чувствуя спиной жестяной холод стиралки, смотрела на нее снизу вверх и не могла встать с затекших ног. — Ебаться хочешь, да, сучка? — она наклонилась к моему лицу — я почувствовала запах водки от ее дыхания — пьяный шалый взгляд серых глаз внимательно изучал меня. Я кивнула. Теплая ладонь накрыла мою влажную промежность: — Вставай, сучка. Я начала корячиться, чтобы встать: — Колени затекли, — пробормотала я. Она подняла меня за руки: — Вставай, алкоголичка, — брюзгливо сказала Эльвира. Теплые ее руки скользнули под мою водолазку, лифчик и жестко сжали мои сиськи — невольно я издала стон. — Нравится, озабоченная… — она поискала слово, — шлюха? Я честно кивнула. Она опять сжала мою грудь и, выпустив ее, уже с силой тянула вверх лифчик и водолазку. Я выскользнула из этой одежки, и она, рассматривая и как бы взвешивая каждую мою сиську в своей ладони, плотоядно улыбалась. Я глянула сверху вниз на свою грудь и ее изящные пальцы, уже натирающие мои соски, и моя промежность, начавшая было подсыхать, увлажнилась вновь. Я впилась губами в ее шею, целуя и прижимая ее к себе. Знакомый с детства запах духов кружил голову и лишал способности думать — все остальное я проделывала, руководствуясь инстинктами, древними как сама земля. Я положила обе свои руки на ее грудь, внутренне радуясь ее немаленькому размеру. Быстро расстегнула пуговицы — под блузкой был видавший виды лифчик — нетерпеливо я расстегнула и его и мне навстречу вывалилось богатство: вымя, дойки, сиськи — назовите это как хотите — слегка растекающиеся по бокам и слегка провисшие, увенчанные светло-коричневые сосками с большим такого же цвета ореолом. Со стоном я приподняла обе, прижала друг к другу и начала то раздрачивать ртом соски, то нырять лицом между этими великолепными дойками. Слегка влажная гладкая молочно-белая кожа сводила меня с ума. Я взглянула на Эльвиру — закрыв глаза и поддерживая свои шикарные сиськи с двух сторон, она как бы преподносила их мне. — Эльвира Михайловна, вы так сексуальны, — шепнула я ей на ухо. Она вздрогнула и открыла глаза. — Эльвира Михайловна, пройдемте в большую комнату, там софа и больше места, чем здесь. Она согласно кивнула и, не сказав ни слова, вышла из ванной комнаты. Я последовала за ней, все еще стреноженная колготками и трусами, висевшими в районе коленок. Я встала за ней, сзади обхватила ее за роскошные сиськи и прижалась к ней всем телом. Мои бедра прильнули к ее упругой заднице. Не вынеся своей похоти, я все-таки отняла одну руку от ее груди, сунула себе между ног и, шоркая своими затвердевшими сосками по ее гладкой спине, дрочила себе, скользя пальцами по клитору, пытаясь поебывать себя. Возбуждение все увеличивалась, предоргазменное напряжение нарастало. Пальцами левой руки я чувствовала ее набрякший сосок, в ладони покоилась несравненная сиська, которую я алчно сжимала. Бедрами и животом я терлась о гладкую серую ткань, а правая рука моя без отдыха шуровала в моей же текущей пизде. Еще пару движений, и я содрогнулась в оргазме, ощущая ее грудь в левой руке. Это было пиздато — кончать и держать ее большую сиську в руке. — Ты что, кончила? — Эльвира вдруг развернулась ко мне и посмотрела с обидой. — Ну, примерно. Как-то выебала себя, но мне было срочно! — ухмыльнулась я (пятая неделя целибата подходила к концу). — Но не переживайте, Эльвира Михайловна, — подбодрила я ее, выходя, наконец, из колготок, трусов и юбки, скрученной на талии. – С этого момента ваш голос — первый! Я встала перед ней на колени, прижалась лицом к ее животу, попыталась уловить запах ее текущей пизды. В том, что эта самк… Эльвира Михайловна текла, я не сомневалась, несмотря на все еще плотно застегнутую юбку. Я посмотрела на нее снизу: надо мной раскачивались ее превосходные дойки. Не удержавшись, протянула к ним руки, погладив и потянув за соски. Возбуждаясь и затекая все больше и больше, чувствуя смазку между своих ног, я нащупала молнию сбоку на Эльвириной юбке, встала с колен, расстегнула ее и потянула вверх. Она вздохнула, переступила ногами и пробормотала прерывающимся голосом: — Надо через низ, а то застрянет. — Не учи ученого, Эльвира Михайловна, — отчеканила я и потянула юбку вверх, Эльвира подняла руки — конечно же, юбка предсказуемо застряла на этих потрясающих сиськах, приплющивая их и таща за собой, ограничивая в движении руки. Мне было этого достаточно — я мягко развернула ее к разложенной софе и опрокинула на спину — ноги ее остались стоять на полу, она попробовала освободиться от юбки, но я тихо бормотала: — Все будет хорошо, Эльвира Михайловна, все будет хорошо, просто я не знала, что вы окажетесь такой течной самкой. Я потрогала ее между ног, влага четко ощущалась сквозь трусы и колготки. — А еще меня сучкой и шлюхой обзывала, — сердито сказала я и с силой провела между ее ног — она простонала, я же еле сдержалась, чтобы опять не начать дрочить себе, только лишь глядя на прекрасные женские ноги, обтянутые капроном и раскинувшиеся передо мной. Еще и еще с силой проводила я по ее текущей киске (ха-ха, нет) пизде, не снимая ни колготок, ни трусов, вызывая у нее все больше стонов и придыханий. Из-под юбки послышался глухой голос: — Маша, сделай это, пожалуйста. — Что сделать, уважаемая Эльвира Михайловна? — со всех сил натирая ей между ногами, спросила я. — Ну, это… — Что это? — не выпуская из своей ладони прикрытую мокрыми слоями ткани пизду, я повторила свой вопрос прямо в ее ухо, отмечая про себя закрытые глаза и учащенное дыхание. Она вздрогнула, я забегала пальцами по мокрой ткани, не переставая. И тут таз ее, напрягшись, рванулся вверх и резко опустился. Я, чувствуя, что сама на грани, быстро стащила с нее колготки и, невольно отметив вполне заслуженные трусы, стащила их тоже. Передо мной открылась блестящая от смазки пизда, с совсем небольшим клитором, аккуратно подбритая. Почувствовав укол зависти, я опустила руку вниз, нащупав свой — не то, что прямо крупный, но довольно увеличившийся со временем от частых игр, наверное. Вспомнилась Симона, которая так тащилась от его сосания и лизания, что в один из прекрасных наших дней мне показалось, что он больше не вернулся в свою первозданную величину. Я приникла губами к ее раскрытой пизде, чувствуя, как она сладко подрагивает и пульсирует на моем лице — со стороны серой юбки послышался вздох. Я протащилась от сладкого чувства кончающей самки, слегка поглаживая себя между ног. Вот он — маленький, влажно поблескивающий в электрическом свете, клитор. Я помнила, что уже сегодня думала про ебашить языком по клитору, но уж совсем ебашить не получалось — я жарко и с оттяжкой заходила по нему языком, время от времени втягивая его ртом, держа в голове практику Симоны. Мне хотелось раздрочить Эльвирин клитор, чтобы он никогда не прятался, но это дело времени… Она застонала и заметалась под моим языком, то подставляясь, то отстраняясь. Мне это надоело — ухватив ее за бедра, я атаковала ее клитор, то распластывая по нему горячий язык, то с силой ебашила тонким кончиком — пока она опять не застонала и не кончила в моих руках. Я внимательно рассматривала короткие редкие волоски, обрамляющие эту ебливую пизду, наблюдала вроде какое-то внутреннее движение, потом все-таки сунула два пальца — нежно поебывая смыкающиеся кольцом пульсирующие мышцы. Пришло время снять юбку окончательно. Для этого ей пришлось встать с моей помощью, и я полностью освободила Эльвиру Михайловну от одежды. Потрясные сиськи смотрели на меня своими сосками цвета кофе с молоком. Аккуратно выбритая дорожка волос на лобке так и звала прикоснуться ладонью и потереть, почувствовать щетину. Эльвира проследила за моим взглядом: — О чем ты думаешь, сучка? — сквозь зубы проговорила она, приблизилась ко мне, протянула руку и втопила два своих пальца в мою мокрую и податливую пизду. Я, качнувшись на ее руке, приблизилась к ее сиськам, задев их своими, и застонала от прилива жара к низу живота и ее пальцев на моей пизде. Внимательно наблюдая за мной, она повалила меня на софу. Нависнув, расставила локти вокруг моей головы — ее дойки колыхались перед моим лицом, соски терлись о мою кожу, дыхание мое становилось все чаще, а колено ее, тершееся между моих ног, еще больше возбуждало меня. Расставив ноги, я приподнимала таз и с силой скользила своей пиздой по ее ноге. Ограниченность движения, ее сиськи, качающиеся и касающиеся меня, эта обездвиженность добавляла ощущений. Мне этого было достаточно — она вообще могла ничего больше не делать. Я сдалась почти подступающему оргазму, готовая уже выгибаться в сладких судорогах. Колени мои дрожали. Эльвира заменила свое колено на руку, и моя распаленная пизда практически втянула в себя ее пальцы, которые продолжали раздрачивать возбужденную плоть. Ебя мою пизду, Эльвира победно посмотрела на меня и высокомерно проговорила: — Ты думала, что самая умная, да, Белоногова? Какая же ты блядь, только от сисек моих чуть не кончила. Бранные слова и уничижающий тон пронзили мое тело приступом неудержимой похоти — я умоляюще посмотрела на нее: — Клитор... — Что? — Мне, чтобы кончить, нужно клитор... Она бесцеремонно погладила мой клитор, вызывая у меня легкую дрожь, и моя пизда, требующая немедленного удовлетворения, заставила меня насадиться на ее пальцы, сжать их в мольбе, пристально взглянуть в ее глаза и попросить еще раз: — Клитор погладь, еще раз, пожалуйста. — Вот еще! — хмыкнула она, продолжая ебать меня пальцами, — Так кончишь. Я не знала, что она имела в виду, животная страсть заставила меня самостоятельно потрогать себя. Мои пальцы успели скользнуть по клитору лишь два раза, когда она с силой откинула мои руки в стороны. — Ах ты, шлюха! Рано еще! — Эльвира легонько шлёпнула меня по сиськам и вынула пальцы из моей пизды. Потом нагнулась, подняла с пола мои колготки — я покорно ждала. Она прижала мои руки к изголовью кровати. Немного повозившись, связала их колготками и привязала к спинке. Мои сиськи приподнялись, нагло выставляя свои соски. Эльвира рассеяно погладила их, перевернула меня, подложила две диванных подушки под живот, прислонилась к моему заду и спине, колено свое прижала к моей бессовестно текущей пизде и по-хозяйски помацала мои сиськи: — Счас ты увидишь, охуевшая Белоногова, — угрожающе сказала она мне в ухо, и я увидела. Эльвира начала гладить и трясти мои свисающие груди — ее пальцы с двух сторон прихватили мои соски — она гладила, сжимала, покручивала и сдавливала их, отчего меня начало пробирать не на шутку и посылать крещендо горячих импульсов в мою и так изнемогающую, исходящую влагой пизду. Иногда она прижимала мою пизду своим коленом, заставляя меня толкать к ней навстречу свою жопу в попытке дойти до быстрой разрядки — издевательства над сосками лишь усиливали возбуждение, но не приносили облегчения. — Ну что, сука, как тебе? — спросила Эльвира, посильнее сжав соски и уперев колено между моих ног. Эта ее грубость, слово сука и сдавливание сосков тут же отозвались в, сами знаете где, в пизде, то есть — из меня вырвался стон, а меня заколотили такие желанные оргазменные судороги. Эльвира сжала мои ягодицы, потом запустила руку под них — я расставила ноги, пропуская ее — и несколько раз шлепнула ладошкой по пизде, доставляя мне волны удовольствия, помноженного на унижение: — Белоногова, ты охуенная телка. Молодец. Ебать тебя не переебать. И видишь, кончила и без клитора. Как я и сказала. Слушаться надо старших, — назидательно сказала она. Она вытащила из-под меня подушки, перевернула меня на спину — я лишь лежала, отходя от сумасшедшего оргазма. Эльвира прошла в крошечную прихожую, порылась в сумке, что-то достала оттуда и прошла в не менее крошечную кухню. По звуку и по начавшему подмораживать мое обнаженное тело холоду я поняла, что она открыла форточку. Я лежала, привязанная к спинке софы, делая вид, что не могу отвязаться, и рассматривала на потолке знакомую с детства люстру. С кухни тянуло сигаретным дымом. Я счастливо улыбалась. Эльвира оказалась по-блядски сексуальной, по-блядски раскрепощенной, и я опять почувствовала, что хочу ее, не менее блядски. — Эльвира Михайловна, где же вы? — жалобно проговорила я. — Мне немного холодно. Может, хотя бы накроете меня, раз не развязываете, — лицемерным голосом проговорила я. — Секунду, Маруся, — ответила из кухни Эльвира и захлопнула форточку. Она вошла в комнату, включила свет, взглянула свысока на меня. — Вон, на втором кресле плед… Эльвира подошла, усмехнулась, рассматривая мое лицо, потом сиськи, с силой раздвинула мои ноги — я-то не сопротивлялась, но ей было еще не положено знать — и поглядела прямо в мою чисто выбритую пизду. Я немедленно почувствовала прилив возбуждения под этим ее алчным взглядом. — Холодно, — напомнила я и кивнула на кресло. Она накинула на меня плед, прикрыв от шеи до пяток, равнодушно бросила: «Мне в сортир и душ», — развернулась и пошла. Я смотрела Эльвире вслед: округлые ягодицы, чуть полноватые икры ног, тонкая подвижная спина, рыжеватые короткие пышные волосы — я уже опять хотела ее. Хотелось опять выебать ртом ее прекрасную, колючую пизду. В ванной послышался шум воды. Может, догадается усесться мне на лицо? А нет, так я помогу. Осторожно потянув колготки, я села у спинки софы и, стараясь не сделать ни одной зацепки, аккуратно высвободила свои запястья. Руки немного затекли, я подвигала плечами, разгоняя кровь. Вода в душе все лилась. Закутавшись в плед, я быстро прошла на кухню, увидела на белом столе пачку сигарет БТ и вернулась в комнату. Шум воды затих. — На веревке чистое полотенце висит, — что есть сил проорала я, бухаясь на спину, закрываясь до подбородка пледом и хватаясь за привязанные к спинке кровати колготки. Эльвира вышла из ванной, обернувшись белым, обремкавшимся по краю полотенцем. Я следила за ней. Серые глаза ее казались почти прозрачными в электрическом свете. Полотенца явно было недостаточно, чтобы охватить ее роскошную грудь, и она придерживала его рукой — такая маленькая ладошка старалась удержать такое богатство прикрытым. Она поймала мой вожделеющий взгляд и вдруг спросила: — Белоногова, а какого хера ты у школы околачивалась? Соврать, что это недалеко от дома, я не могла, это было далеко. Шла просто мимо? Почему? В голову ничего не приходило, потом я подумала: «В конце концов она же не знает, где была пьянка». — Знакомого провожали. Уезжает, вроде. Но такие сборища не для меня — я быстро ушла. Она взяла бутылку водки, взглянула на свет, зачем-то потрясла, налила в рюмку и быстро выпила, занюхав хлебом. Посмотрела на меня, плотоядно осклабившись: — Лежишь, Белоногова? — Лежу, Эльвира Михайловна, лежу, — пробормотала я, чувствуя, что не выпущу из рук эти проклятые колготки, и держать мне их до морковкина заговенья. Она откинула в сторону полотенце — я увидела ее качнувшиеся шикарные сиськи, немного выступающий живот, полные бедра. Я жадно шарила взглядом по ее телу и не могла остановиться. Хотелось запомнить и вобрать ее в себя — Эльвира насмешливо наблюдала за мной. — Стыда на тебя нет, Белоногова, — она подошла ко мне, откинула одеяло, сунула мне руку между ногами, погладила пизду, — охуеть, какая ты мокрая. Кто же мог подумать, что ты так по-сучьи течешь? — Кто ж мог подумать, Эльвира Михална, что вы ругаетесь как… как привокзальные бляди, а даете так, что они у вас должны учиться, а не невинные детки математике, — со злостью выкрикнула я, отцепилась от своих несчастных колготок и села в постели. Воспользовавшись замешательством Эльвиры, я вскочила перед ней; сиськи ее были так близко от меня, что я аж простонала и втемяшилась в них лицом, схватившись за них с обеих сторон. — Эльвира, господи, я так хочу выебать тебя, — глухо проговорила я в ее дойки. Она переступила ногами — тихонько подталкивая ее к софе, я потерлась лицом о влажную, мягкую, теплую кожу. — Эльвира, Эльвира, — тихо стонала я в податливую грудь. Она ничего не говорила, медленно отступая под моим давлением, пока не села на софу. Я уселась к ней на колени, прижимаясь грудью к ее потрясающим сиськам и прижимая ее за спину к себе — такие большие, такие мягкие — они вызывали во мне желание немедленно вместить их в себя, поглотить и никогда не выпускать; набухшие соски горделиво возвышались над ореолами — я крепко взялась за одну ее дойку обеими руками и втянула ртом сосок. Я то грубо посасывала его, то сдавливала его губами, то отпускала и вновь с силой присасывалась к нему. Эльвира, упираясь руками и закрыв глаза, вздыхала, постанывая. Глядя на все это, я протянула руку между ее ног — ее пизда горела, а теплая влага легко размазывалась по ней: — Нравится, когда сиськи сосут, да, блядина? — Да, — простонала Эльвира, — да. Белоногова… — голос ее прервался. — Посмотри, что ты делаешь со мной, что твои сиськи делают со мной!!! — взяла ее за руку — она мгновенно скользнула своей ладонью между моим и ее животами, начала теребить и подрачивать клитор. Я схватилась за ее плечи и с силой прижалась пиздой к руке. — Сука, боже, какая же ты сука! Я ерзала по ее руке, сиськи ее и твердые соски упирались мне в живот. Я приподнималась на подрагивающих от усилия ногах, держась за ее плечи. Она сосредоточенно смотрела на меня, и когда я в очередной раз приподнялась, она извернулась и втиснула в меня все четыре пальца. Я охнула и начала кончать, сжимая раздраконенной пиздой ее руку. Она попыталась встать, но я не дала ей. Попыталась вытянуть из-под меня ладошку – но я не дала ей. — Белоногова, у меня запястье онемело… Не вставая с Эльвиры, я толкнула ее за плечи — она упала спиною на кровать и быстро вытянула руку, разминая пальцами другой руки натруженное запястье. — Блять, тебе сказали, больно… — Сучка ты, — выдохнула я. — А сама привязала меня. Думаешь, легко мне было? Я прижала с силой ее руки к изголовью и поцеловала взасос. Я покрывала поцелуями ее нежную шею, теряя голову от запаха ее духов. Сиськи ее, немного растекшиеся в стороны, со стоячими сосками — лизнула сосок, один затем другой. Собрала ее титьки, прижала к друг другу, влепилась в них лицом и заныла в изнеможении. Почему, почему это не может быть со мной всю жизнь? Если бы я могла, я бы никогда не отрывалась от несравненных сисек дорогой Эльвиры Михайловны. Глаза ее смотрели на меня, а руки то поглаживали мои бока, то бедра. — Погоди, на сама-ка держи свое вымя. Как же они меня доводят — возбуждение плескалось в моей пизде. Эльвира послушно придержала их с боков (видно, совсем слабо соображала от похоти), а я сползла ниже, целуя ее горячий мягкий живот, подбираясь к ее изумительной пизде, исходящей секретом. — Сучка, как же тебе нравится, блядина. Я лизнула ее горячую пизду, и Эльвира сладко выгнулась. Меня потихоньку начало потряхивать от созерцания изгибавшейся бывшей учительницы. Еще полчаса назад, или час назад я стояла перед ней, думая о своих пальцах в ее пизде , и вот сейчас она размазывается подо мной. Я лизнула снова и снова — Эльвира толкала мне навстречу свой лобок, я натянула кожу и прихватила губами ее маленький клитор, ударяя по нему языком, подсасывая и ударяя вновь. Как же эту блядь пробрало: ноги дрожали, она уже почти выла, подкидывая жопу — эти ее стоны и дрожь лишь подзадоривали меня. Я еще помучила ее клитор и потом, чувствуя, что она на грани, просто потрогала пальцами сладкую пизду этой сучки, и она провыла: «Сука, бля, я кончаю». — Бляяя, — тянула она. И ее заколотило. Жопа ее прыгала в моих руках, а я, опершись на локти, втянула ее клитор в рот, и тут она стала кричать и вырываться: — Белоногова, сучка, твою же мать, отпусти. Я отпустила ее. Эльвира лежала на софе, бессильно раскинув руки и ноги и постепенно проваливаясь в сон; я накинула на нее плед. Сна не было. Она уже спала, когда я откинула плед с ее груди и молча рассматривала ее сиськи, беспомощно раскинувшиеся в стороны под своей тяжестью. Соски уже не стояли, а большие ареолы потеряли ровную круглую форму. Я легла к ней под подмышку так, чтобы сиська ее касалась моего лба и щек. Накрыла нас обеих ГДРвским пледом и уснула, чувствуя ее грудь на своем лице.