Yearning

Двери лифта медленно расползлись в стороны с короткой трелью, которая после длинного дня в душном офисе только ещё больше раздражала и давила на мозг. Ризли, нервным движением ослабив галстук вокруг шеи, зажал кнопку своего этажа и, стоило лифту плавно взлететь вверх, привалился к холодной стене. Две недели. Две грёбаные недели они закрывали квартал, и для Ризли, как для начальника этого отдела цирковых клоунов, эти дни выдались особенно нелёгкими. Gосле всего пережитого им стресса он не удивится, если поседеет в свои скромные двадцать семь. Но, слава Архонтам, сегодня они всё же добили квартальный отчёт, затянувшийся кошмар подошёл к концу, а кто-то особенно инициативный предложил отпраздновать это дело в ближайшем баре, как полагается — с девочками и алкоголем. У Ризли, откровенно говоря, чесались руки оторвать парню то, что болталось между ног, но он только бросил сухое «в понедельник в девять планёрка» и, накинув на плечи пальто, поспешил к подземной парковке. Контроллер на входной двери так некстати весело пропиликал от введённого кода и мужчина поспешил закрыть за собой с другой стороны. Оказавшись в родной прихожей, он небрежно бросил ключи на тумбочку, всего на секунду зацепившись взглядом в зеркале за собственное усталое лицо с синяками под глазами, скинул обувь и пальто и, помедлив всего мгновение, двинулся вглубь квартиры. Детская, на удивление, пустовала, но маленькая кроватка в углу комнаты была расправлена и смята. Ризли, уже догадавшись в чём дело, укоризненно покачал головой и, запинаясь о разбросанные мягкие игрушки, направился в свою спальню. Там, свернувшись в позе эмбриона на широкой кровати, спала Фурина — её грудь размеренно поднималась и опускалась под тонкой тканью шёлковой пижамной майки, а белоснежные волосы подсолнухом разметались по подушке. Рядом с ней мирно посапывало крошечное тельце, уткнувшись лицом в ключицы матери и забывшееся в сладком сне в её тёплых руках. Сердце защемило от болезненной нежности при виде такой нередкой, но от этого не менее драгоценной картины. Как бы Ризли ни был против того, чтобы Сиджвин спала в их постели, прямо сейчас это вылетело у него из головы, и единственное, что ему оставалось, — это молчаливо созерцать их обоих в темноте своей спальни в половину первого ночи. Все эти две недели он мог видеть их только спящими, когда ни свет ни заря уходил на работу и когда возвращался с неё убитый уже за полночь. Изредка ему удавалось в обеденные перерывы урвать несколько минут чтобы перекинуться парой слов в мессенджере с любимой женой, но это только наводило всё большую тоску по ней и никак не могло заменить её нежного голоса, тёплого тела под его ладонями и долгих жарких поцелуев на прощание. Мрачный голод иного характера, мучивший его всё это время, горячо полоснул внутренности и оттуда тяжело спустился к паху. Кончики пальцев закололо от зудящего желания сгрести тонкое тело, но, во-первых, Сиджвин всё ещё сладко сопела в их постели — вместо того, чтобы спать в детской, как ей и полагается, — а во-вторых, Фурина и сама выглядела довольно уставшей, пусть и всё ещё чертовски соблазнительной. Ризли, склонившись над изголовьем кровати, целует в лоб маленькую дочь — едва ощутимо, опасаясь разбудить эту бомбу замедленного действия, а затем прижимается губами к мягкой щеке Фурины и поддаётся секундному желанию слегка прикусить нежную кожу. Он не может подавить растущую озорную ухмылку, когда девушка морщит во сне брови и фыркает от дискомфорта — она инстинктивно поднимает руку, чтобы потереть место укуса, но останавливается на полпути, видимо, снова впадая в дрёму. Ризли беззвучно смеётся, целует бледную ладонь и, натянув одеяло на заманчиво открытые плечи, покидает спальню, бесшумно прикрывая за собой дверь. На кухне его встречает запах свежезаваренного ягодного чая, и, не припоминая подобного сорта в своей коллекции, Ризли останавливается на мысли, что Фурина купила его совсем недавно. Он ставит чайник, устанавливая тот на бесшумный режим, и находит в холодильнике ещё тёплую, заботливо завёрнутую в фольгу лазанью, приготовленную, видимо, всего пару часов назад. Сердце невольно сжимается от гнетущего чувства вины, когда он представляет, как Фурина, приготовив для него ужин, в ожидании ёрзает на своём месте, переставляет кухонные приборы, а потом сдаётся и, подхватив перепачкавшуюся в каше Сиджвин на руки, идёт в ванную. Ризли замечает, что блюдо так и осталось нетронутым — вероятно, его жену снова мучила тошнота. Он мысленно решает, стоит ли поговорить с ней о том, чтобы наведаться к врачу, пока убирает еду обратно в холодильник и достаёт чашку из верхнего шкафа. Чайник щёлкает, оповещая о своей готовности. На удивление, причудливый чай приятно ложится на язык, хотя аромат всё ещё кажется слишком пафосным и приторным, куда больше соответствуя вкусам Фурины, нежели его собственным. Краем глаза он улавливает движение, но обернуться не успевает: тонкие руки обхватывают сзади, чужое тело прижимается к его спине, а горячее дыхание даже через рубашку посылает табун мурашек по коже. Ризли слегка поворачивает голову в попытке увидеть любимое лицо, но натыкается только на копну белоснежных кудрей. — Долго же ты. — Фурина, словно ленивая кошка, потирается о него щекой. Мужчина, больше не в силах бороться с искушением видеть её, легко поворачивается в объятиях лицом к ней, отставив в сторону дымящуюся чашку. — Ужинал? — Мы заказали доставку в офис. — Отмахивается он, приподнимая уголки губ в подобие улыбки. Фурина после сна такая мягкая и тёплая, Ризли по-хозяйски проходится кончиками пальцев по кромке её коротких пижамных шорт и нагло запускает руки под майку, так соблазнительно облегающую стройное тело. — Что насчёт моих девочек? Вы сегодня хорошо провели время? — Мы ходили в парк, но Сиджвин начала плакать из-за ветра — пришлось вернуться. — Девушка по инерции выгибается навстречу его голодным прикосновениям, всё ещё сонно моргая. — Так что мы всё больше валялись в постели без дела. Когда она снова льнёт к нему, подавляя очередной зевок, Ризли едва успевает поймать её, прежде чем она от охватившей всё тело слабости скатится вниз, прямо на холодную плитку. Мужчина аккуратно усаживает её на кухонный островок, вклиниваясь меж худых разведённых бёдер. — Ты устала. — Шепчет он, прижимаясь целомудренным поцелуем к белоснежной макушке. — Иди спать. Фурина несогласно фыркает, не открывая глаз. — Не больше тебя. — Она сладко улыбается и не глядя целует его в уголок губ, обхватывая руками крепкие плечи. — Как на работе? Нёвиллет сказал, что у тебя там завал. — Твой брат любит посплетничать обо мне. — Ризли мстительно прикусывает острую челюстную косточку и утыкается в шею, вдыхая запах кокосового молока на восхитительно нежной коже. — Сегодня мы отправили отчёт, так что в эти выходные планирую отыграться за всё то время, что пренебрегал тобой. Кажется, это заставляет Фурину оживиться: голубое пламя в её глазах на мгновение вспыхивает из-под обольстительно трепещущих ресниц и тут же оседает на самом дне. Тонкие лодыжки замком смыкаются за его спиной, отрезая пути отступления. — О, тебе придётся очень постараться. Ризли ощущает, как начинает напрягаться всё сильнее, и горячо выдыхает в чувствительную шею, очерчивая пальцами худую спину. Он хмурится, осознавая, что его жена сильно убавила в весе после беременности, и делает пометку разобраться с её питанием. — Я собирался исправиться сегодня же. — Мужчина ведёт дорожку из поцелуев вниз, только больше распаляясь под поощряющие прерывистые вздохи, и неожиданно кусает изящную ключицу, огорчённо вздыхая. — Но ты снова принесла Сиджвин в нашу постель. — Прости. — Фурина кладёт свои тёплые ладони на его щёки и нежно трётся кончиком своего носа о его в попытке задобрить лаской. — У неё резались зубки, она плакала весь вечер. — На её губах расцветает робкая виноватая улыбка. — Мне стало её жалко и… я решила оставить её у нас. Ризли ещё секунду стоически строит недовольное выражение лица, но сдаётся, чувствуя себя побеждённым. Он физически не способен злиться, становясь непривычно сентиментальным и мягким всякий раз, когда она смотрит на него вот так. Вместо этого он жалостливо вздыхает, упираясь лбом ей в живот. — А как насчёт меня? Тебе не жалко своего мужа? — Ризли приподнимает голову, глядя теперь снизу-вверх, опустив подбородок на её грудь. Он подозрительно прищуривается, пока она с прежней улыбкой перебирает его непослушные волосы. — Или теперь у тебя появился новый фаворит? Я ревную. Его детское собственничество заставляет Фурину весело фыркнуть. — Перестань, это и твоя дочь тоже. Ризли находит этот аргумент крайне неубедительным. — Пока она не родилась, у меня была монополия на твоё внимание. — Вспоминает он с некоторой тоской в голосе, и Фурина, не слишком тронутая, закатывает глаза. — Может, отдадим её твоему брату? Он будет заботиться о ней, а я получу назад свою любимую жену. На это его «любимая жена» только хмурит брови, не находя его предложение смешным. — Ещё хоть слово и ты поменяешься комнатами с Сиджвин. Она гордо выпрямляется на своём месте и с силой давит на его плечи, отдаляя от себя. Из-за одной его необдуманной фразы разговор ушёл куда-то не туда, и Ризли приходится прямо сейчас иметь дело с защитным материнским инстинктом, который с недавних пор стал активироваться в Фурине слишком часто и всегда не к месту. Тем не менее, холодный блеск разномастных глаз не мог не завораживать, и мужчина обнаружил, что снова безнадёжно тонет в этих бездонных океанах. Ризли мягко перехватывает её руки и прижимает к гарнитуру по обе стороны от молочных бёдер, наклоняясь ближе к бледному красивому лицу. Фурина совершает неудачную попытку отползти, но валится назад на выставленные локти, растерянно наблюдая, как он с плотоядной ухмылкой прижимается губами к острой коленке, крепко сжимая и не давая вырваться. — Ты выглядишь горячо, когда злишься. — Шепчет Ризли в нежную кожу, скользя поцелуями вверх, пока не достигает края коротких шёлковых шорт. Он внимательно наблюдает за ней, за каждым её вздохом, и от этого пристального, пожирающего взгляда девушка снова дёргается в его руках. — Я так скучал. Всё время думал о тебе. Он оставляет ещё один томный поцелуй на внутренней стороне её бедра и проводит носом под кромку шорт, наслаждаясь её запахом — Фурина едва слышно скулит и дёргается, слишком чувствительная и нежная здесь. Она, кажется, забывает о своих обидах на него, потому что в следующую секунду поощряюще зарывается дрожащими пальцами в чёрные пряди. — Прямо на работе? — Она дезориентировано хлопает длинными ресницами, дёргает его волосы — всё ещё слишком ласково, не желая сделать по-настоящему больно. — И о чём ты думал? Ризли, пленённый видом того, как тонкое тело изгибается под его руками, как дрожат худые бёдра от его прикосновений, как маленький розовый рот приоткрывается в немых стонах, искренне недоумевает, чем мог заслужить держать этого прекрасного ангела в своих объятиях. Он выпрямляется во весь свой рост, нависая над ней, словно укрывая от всего мира сокровище, такое хрупкое и нежное в его руках, и Фурина сама порывается к нему, сталкиваясь губами на полпути. Мужчина облегчённо выдыхает в её рот, жарко сплетаясь языками. Он даже не осознавал, как сильно скучал по этому чувству, по простым поцелуям со своей возлюбленной, — губы Фурины мягкие и податливые под его собственными, она беспрекословно отдаётся под его власть, и это не может не возбуждать и без того воспалённый мозг. Воздух стремительно кончается, но никто из них не спешит отстраняться. Но когда он чувствует, как дыхание Фурины замедляется, как обессиленно, почти на грани потери сознания, отклоняется её голова, он заставляет себя оторваться от неё всего на пару сантиметров. — О том, какая ты красивая. — Ризли горячо выдыхает ей в самые губы, пальцем стирая с них блестящую ниточку слюны. Он встречается её затуманенный взгляд и любовно оглаживает яблочки щёк большими пальцами с шальной ухмылкой. — Послушно лежишь подо мной. Так мило принимаешь меня. Фурина по инерции сводит бёдра, зажимая меж них собственную ладонь. Это не укрывается от его внимания. — Гм… Я тоже думала об этом. — Её голос немного сдавленный, отягощённый мучительно-сладким возбуждением. — Ризли… — Что такое, ангел? — Он задерживается губами на щеке, поглаживая другую большим пальцем. Ризли не предпринимает никаких действий, пока она сама об этом не попросит. Он чувствует, как стремительно тяжелеет в штанах, как становится всё сложнее держать руки при себе, когда хочется просто по-человечески развернуть её, положить животом на стол и трахнуть так, чтобы на следующий день она не смогла банально встать с постели. Поэтому, когда Фурина, наконец, доверительно обнимает его руками за шею и едва слышно выдыхает в самые губы робкое: — Поцелуй меня?.. Ризли не в праве отказать. Он с низким смешком прикусывает открытое худое плечо, пока его руки словно сами по себе хозяйничают внизу. Светлые пижамные шорты легко соскальзывают со стройных бёдер и падают на пол. Ризли шумно выдыхает сквозь зубы — на белом кружеве нижнего белья заметно мокрое пятно. Мужчина медленно опускается на колени, не разрывая зрительного контакта с ней — на мгновение в глазах Фурины вспыхивает паника вместе с откровенным непониманием, но Ризли тут же успокаивает её, целуя острую коленку. И она доверяет ему: с тихим вздохом откидывается назад на вытянутые руки и немного робко разводит ноги, приглашая устроиться между ними. Ризли млеет от её податливости и той безграничной власти, которую она так легко вручает ему. Фурина в его руках как мягкий пластилин — он в праве делать с ней абсолютно всё, что только родится в его извращённом сознании, и этот контроль над её телом, над её желаниями будит в нём что-то тёмное и первобытное. Горячие ладони ползут по обнажённым бёдрам вверх, пока не останавливаются на выступающих тазовых косточках — он неспешно поглаживает их и подавляет оскал, когда улавливает потяжелевшее дыхание жены. Мужчина прижимается губами к мягкому плоскому животу почти благоговейно, и Фурина не может сдержать смешка от лёгкой щекотки. Но он не планирует задерживается на одном месте: приоткрытым ртом ведёт ниже, опаляя жарким дыханием нежную кожу, пока не достигает влажного пятна на кружеве — и едва он успевает прикоснуться к нему губами, как из девушки вырывается томный стон. Она дрожащими пальцами зарывается в его волосы и слегка тянет, капризно надувая губы: — Сначала ты целыми днями пропадаешь на работе, а потом вот так дразнишься? Ты… такой жестокий… Ризли добродушно смеётся ей в кожу, кажется, чувствуя пробивающий её тело озноб. Его жена совершает наивную попытку сомкнуть ноги, но он просто твёрдо сжимает её бёдра руками и самостоятельно раздвигает, не обращая внимания на её неловкое протестующее брыкание. — Как смело с твоей стороны называть жестоким меня, когда именно ты вела себя так бесстыдно. — Мужчина прижимается носом к промокшему кружеву, на краткое мгновение задерживаясь там, чтобы насладиться её запахом — он вспоминает о том, какая невыносимо сладкая на вкус его Фурина, как мило она извивается на его языке и как смущённо краснеет, сцеловывая собственные соки с его губ. Архонты, ему приходится с силой сжать член в болезненно тесных брюках, чтобы позорно не кончить от одних только мелькающих в голове картинок. — Иногда, когда я возвращался посреди ночи и видел тебя так сладко спящей в нашей постели, хотелось просто стянуть с тебя эти шорты и трахнуть, пока ты не проснёшься и не начнёшь умолять меня. — Он томно целует внутреннюю сторону бедра так близко к самой чувствительной её части, не сводя глаз с прелестного лица. Трогательный румянец разливается по её щекам, и Фурина первая стыдливо отводит затуманенный взгляд. — Ты всегда умоляешь вставить в тебя член, не так ли? Моя маленькая распутная принцесса. Девушка вздрагивает, снова ощущая чужие горячие губы там, где никто, кроме него, не касался. Из приоткрытого рта один за другим вырываются прерывистые робкие вздохи и сладостные всхлипы, которые она не в силах подавить. Ризли наслаждается каждым её звуком, этой восхитительной мелодией, которой он никогда не сможет насытиться. — Ризли… — Она обессиленно откидывает голову назад, доведённая до грани одним лишь его ртом. Это не может не льстить. — Пожалуйста!.. Он не может сдержать мягкой улыбки, выпрямляясь во весь рост и привычно вклиниваясь меж разведёнными дрожащими бёдрами. Он с особенным упоением осыпает неспешными поцелуями её шею, одним заученным движением стягивая безнадёжно испорченные трусики и бросая их куда-то под ноги. Два пальца оказываются в ней, и Ризли горячо выдыхает ей в висок, чувствуя, как плотно сжимаются вокруг него тугие влажные стенки. Ему требуется всё самообладание, чтобы не сорваться и не сделать ей больно. Он вытаскивает пальцы с неприличным хлюпаньем и демонстративно выставляет перед её лицом. Фурина сглатывает тяжёлый ком и, пристыженная, опускает глаза. — Что такое, детка? — Мужчина нежно сдавливает перепачканной соками ладонью её подбородок и дёргает вверх, заставляя посмотреть на себя. Фурина послушно приоткрывает рот, стоит только надавить большим пальцем на нижнюю губу, и всхлипывает, морщась, когда чувствует собственный вкус на языке. — Тебе не нравится? Ризли прижимается к ней губами в голодном поцелуе, врываясь языком в её рот и агрессивно посасывая её нёбо. Девушка стонет, желая отодвинуться, но он всё ещё крепко сжимает её лицо скользкими пальцами. — А я люблю это. — С мрачным рыком он отстраняется и, всё ещё не спуская глаз с её утомлённого ласками безупречного лица, одним движением расправляется с пряжкой ремня. Под чужим пристальным взглядом Ризли пару раз проводит рукой по крепкому стояку, равномерно распределяя предэякулят по всей длине, и медленно входит внутрь до упора, не сдерживая низкого стона от этого сногсшибательного ощущения тесного влажного жара, так естественно принимающего его. Он застывает на мгновение, чтобы дать своей жене немного привыкнуть: всё-таки две недели — слишком большой перерыв для них. Но как только Фурина даёт ему знак лёгким кивком головы, Ризли выходит из неё почти полностью, чтобы врезаться снова, слишком идеально проезжаясь по бархатистым скользким стенкам и выбивая из груди девушки неожиданно звонкий стон. Фурина тут же вцепляется ногтями в его плечи, слегка отстраняя от себя и с выражением чистого ужаса прислушиваясь к тишине, которая почему-то кажется такой оглушающей прямо сейчас. К счастью Сиджвин не услышала свою громкую маму, продолжая сопеть в их кровати. Он ещё несколько секунд наблюдает, как сменяются эмоции на лице жены, прежде чем нетерпеливо сжать худые бёдра и вырваться из неё с жадным хлюпанием. — Ах!.. П-подожди!.. — Фурина не сдерживает очередного надрывно-сладкого стона, извиваясь в его руках и обеспокоенно глядя в сторону двери. — С-Сиджвин… Мужчина, не обращая внимания на её слова, снова входит полностью и замирает в таком положении, наслаждаясь их единением. — Она в порядке. Не думай о ней. — Он перехватывает её дрожащую ладонь, нежно целует в ребро и прижимает тыльной стороной к своей щеке, глядя горячо и пронзительно в залитые слезами глаза. — Думай обо мне. Фурина запоздало кивает, смаргивая слёзы и утыкаясь лицом ему в плечо, и Ризли больше не останавливается — целует соблазнительно подставленную тонкую шею и входит в устойчивый темп. Он двигается широко и размашисто, порой срываясь с ритма и прикрывая глаза от этого ни с чем несравнимого чувства. Это похоже на рай — то, как она настолько естественно встречает каждый его толчок, как податливо она изгибается под его вездесущими ладонями и как ангельски стонет, оставив попытки сохранять молчание. И когда Ризли встречает её мокрый невидящий взгляд, когда её губы, искусанные и влажные от слюны, так нежно и робко изгибаются в звуке его имени, — его кроет. Он чувствует себя сорвавшимся в пропасть — без шанса на спасение. Его хищный взгляд цепляется за место их соединения, где его член снова и снова так идеально врезается в неё и выскальзывает, чтобы снова оказаться внутри. Ризли из любопытства кладёт свою широкую ладонь на плоский живот, чувствуя себя почти у неё в желудке. — Ты такая красивая, детка. Так хорошо принимаешь меня. — Он аккуратно придерживает её за спину, шепча бессмысленную похвалу и сцеловывая слёзы. — Моя старательная девочка. Фурина в ответ жалобно всхлипывает и тянется за поцелуем. Она всегда так жаждет его комплиментов и нежностей, особенно во время секса. И Ризли не может отказать ей в этом. Их языки переплетаются беспорядочно и жарко, воздух в лёгких стремительно заканчивается, низ живота стягивает в узел, в то время как в голове — ничего, кроме её голоса, её запаха, её тела, от которых Ризли так болезненно зависим. — Люблю тебя. — Она шепчет почти в бреду, но это звучит так искренне, что у него на секунду останавливается сердце от всей той гаммы чувств, которые она заставляет его испытывать. Ризли замедляется, с нежной улыбкой откидывая назад её белоснежную мокрую чёлку и прижимаясь целомудренным поцелуем к вспотевшему лбу — пожалуй, самое чистосердечное его признание для человека, которого он любит и уважает больше всего на свете. — Ты становишься такой хорошенькой во время секса, не правда ли? — Ласково целует под левым веком и кусает пухлую румяную щёку. — Признаёшься мне в любви. Такая послушная малышка. Фурина капризно хнычет в самые губы, прикрывая глаза, — под веками пляшут звёзды чистейшей эйфории: — Ризли… И он понимает, что она на грани. Её голос срывается на крик — удовольствие, накрывшее её с головой, слишком велико, чтобы его вынести. Поэтому Ризли переплетает их пальцы, прижимается к её лбу своим и хрипло шепчет, глядя прямо в глаза: — Всё хорошо, ангел. Я приду с тобой. Это доводит Фурину до края. Она самозабвенно откидывает голову назад с жалобным хныканьем, и мужчина едва успевает придержать её затылок, чтобы она не ударилась о шкаф позади. Он ощущает её тёплые соки, покрывающие его член, и хватает всего пары небрежных толчков и одного взгляда на разморённое послеогразменной негой лицо Фурины, чтобы его отпустило. Внутренности сжались от перенапряжения, узел ослаб, и Ризли излился глубоко внутри с хриплым стоном, чувствуя, как поощрительно сжимают его тугие влажные стенки. Это похоже на долгое стремительное падение в чернеющую бездну для того, что на самом её дне узреть рай на земле. Когда темнота перед глазами рассеивается, Ризли со всей нежностью прижимается губами к светлой макушке, перебирая короткие взмокшие пряди, и умиротворённо вздыхает, едва ли осознавая себя в реальности. Он не спешит выходить из неё, и притихшая Фурина, кажется, совсем не против. — Моя умница. — Мужчина с удовлетворённым вздохом целует её в шею, потирая худые молочные бёдра, чтобы снять лишнее напряжение. — Я тоже тебя люблю. В ответ девушка слабо мычит, устало укладывая голову ему на грудь и прикрывая глаза. Она выглядит изнурённой, но вместе с тем довольной и даже сытой. — Завтра нам ещё ехать загород к Нёвиллету. — Она лениво мажет губами по его челюсти и вздыхает, виновато надламывая брови и сияя своими бездонными разномастными омутами. — Прости. Ты, наверное, хотел отдохнуть. — Не бери в голову. — Ризли только усмехается, кажется, смирившись, что ему вряд ли удастся выспаться на этих выходных. — Раз уж мы всё равно едем к нему, может, оставим там Сиджвин ненадолго? — Он замечает, как его жена складывает руки на груди, изумлённо выгибая светлую бровь, и сдаётся, примирительно выставляя ладони. — Ладно-ладно, я понял… Фурина с лёгким смешком качает головой: — Я не сказала «нет». — Она тянет его на себя за небрежно повязанный галстук и обнимает за плечи. — Просто… без неё так непривычно. И слишком тихо, тебе не кажется? Её привязанность к их дочери была очаровательной — она буквально светилась каждый раз, когда, развалившись с Сиджвин на ковре среди мягких игрушек, выразительно читала той детские сказки, или когда купала её в детской ванночке, наблюдая, как малышка с весёлыми визгами брызгается водой во все стороны. Ризли до сих пор помнил, как посветлело её лицо, когда Сиджвин сказала своё первое слово. Фурина тискала её и грозилась задушить в объятиях, а он мог только стоять и смотреть на её прекрасную улыбку в этот момент, и этого хватило для того, чтобы он тоже почувствовал себя счастливым. Его Фурина была идеальной мамочкой — и не менее идеальной женой, каждый раз заботясь о нём после особенного утомительного дня, как это умела только она. — Это так. Но тебе тоже нужен отдых. — Справедливо замечает он, целуя в висок. Потом в щёку, а затем в шею — Архонты, он никогда не сможет насытиться своей маленькой прелестной женой. — Мы можем слетать куда-нибудь, что скажешь? Вдвоём. Я отвезу тебя, куда пожелаешь. Он уже давно вынашивал эту идею в голове, но обдумать её как следует не было времени. А теперь — квартал закрыт, отчёт сдан, а он может взять неделю отпуска. — Звучит хорошо. — Фурина мечтательно прикрывает глаза, подставляясь под его лёгкие поцелуи. Девушка подавляет усталый зевок и клюют носом, явно слишком переутомлённая после такого насыщенного событиями дня. — Ты устала. — Ризли нежно щекочет её бока, добиваясь только недовольного фырканья и слабого удара в плечо, и легко поднимает жену на руки. — Давай вернём тебя в постель. По дороге он выключает в кухне свет и притворяет дверь ногой. Фурина в его руках ворочается и пинается, и мужчина подавляет смешок, думая, что в своих сонных повадках она ничем не отличается от Сиджвин. Тем не менее, у него есть прекрасная возможность насладиться видом: в свете луны безупречное лицо его возлюбленной кажется высеченным умелым скульптором из драгоценного камня, и Ризли не может удержаться от того, чтобы поцеловать соблазнительно приоткрытые розовые губы. В коридоре он бросает взгляд на настенные часы — половина второго. Что ж, сегодня он точно не выспится.

***

— Милая, ты рада, что папа поехал с нами? — Преувеличенно весело щебечет Фурина (слишком энергичная для кого-то, кого трахнули до потери сознания дважды за последние восемь часов), играя с Сиджвин на заднем сиденье машины. Девочка требовательно тянет пухлые пальчики к мягкому рыжему коту в руках мамы и громко жалостливо мычит, и Фурина сжаливается над ней, передавая игрушку дочке. — Он обещал много играть с тобой. Она дарит ему неотразимую улыбку в зеркале заднего вида, и Ризли устало вздыхает — он действительно охотно согласился свозить Сиджвин и в парк развлечений, и по магазинам, и даже в океанариум. Но после того великолепного секса в душе сегодня утром он и не такое был способен пообещать. Да и как он мог отказать? Когда Фурина смотрела на него так тоскливо из-под полуопущенных мокрых ресниц, с прилипшими к лицу влажными прядями, стоя рядом с ним под напором горячей воды совершенно обнажённой… Ей достаточно было только жалобно протянуть этими невозможно пухлыми после многочисленных поцелуев губами нечто среднее между «мы так скучаем по тебе» и «ты же погуляешь с Сиджвин сегодня?», и он уже готов был бросить мир к её ногам. Думая об этом прямо сейчас, Ризли пытается избавиться от пробирающихся в голову образов Фурины в треклятом душе, но так некстати вспоминает о том, какая тёплая и нежная её кожа под его ладонями, как красиво она звучит на пике наслаждения… Мужчина крепче сжимает руль пальцами и бросает быстрый взгляд через зеркало на свою жену: та, совершенно позабыв о нём, щекочет маленькую пяточку Сиджвин и смеётся так счастливо, что у него щемит сердце и распирает изнутри от нежности. Но Сиджвин, кажется, не разделяет его чувств, — на мгновение задумчиво замолчав, она начинает беспокойно хныкать. — Что такое? — Фурина тут же расстёгивает ремень безопасности на детском кресле и садит дочь к себе на коленки, но девочка только сильнее извивается и заливается слезами. — Э-эй, не плачь. Девушка озабоченно хмурит брови по мере нарастания крика и укачивает ребёнка, целуя в лоб. Но Сиджвин не успокаивается, только недовольно пинается и без конца всхлипывает. Ризли, наблюдая за её капризами, устало потирает лицо. — Может, снова зубы? — Предлагает он первое, что приходит на ум. Фурина от этого хмурится только сильнее. — Думаю, ты прав. — Соглашается она и подаёт дочери резиновую лягушку, в которую та тут же вгрызается. Из горла девочки вырывается довольное чавканье, так что остаток пути они проводят в тишине. Через десять минут машина проезжает через высокие железные ворота во двор загородного дома Нёвиллета, и Фурина спешит выйти и вытянуть за собой Сиджвин. — Иди ко мне, моя прелесть. — Ласково улыбается она, потираясь носом о щёку девочки и на ходу поправляя той светло-голубое платьице. В зубах Сиджвин всё ещё крепко-накрепко зажата резиновая игрушка, и Ризли даже боится представить, что будет, если попытаться её забрать. Мужчина обходит машину и достаёт с пассажирского места сумку с вещами дочери. Он бросает немного завистливый взгляд на довольное личико Сиджвин, которое Фурина прямо сейчас старательно осыпала поцелуями, и приобнимает жену со спины. Девушка дёргается от неожиданности, когда чужие загребущие ладони так нагло сжимают её талию, а дыхание обжигает мочку уха. — А где мой поцелуй? — Ризли тыкается носом в краснеющую щёку и наклоняется близко-близко к её приоткрытым губам, уже чувствуя их тепло. Фурина, смирившись под его напором, прикрывает глаза, как вдруг… Маленькая ладошка оперативно отталкивает его лицо с презрительным фырканьем, и он встречается взглядами с недовольной Сиджвин. Та, удовлетворённая проделанной работой, опускает головку на грудь мамы, не спуская с него сердитого взгляда. Фурина, пребывавшая в шоке от поведения дочери, вдруг заливается неудержимым звонким смехом, глядя на всё ещё молчаливо хмурящегося Ризли хитро блестящими голубыми омутами. — Моя маленькая ревнивица. Совсем как твой папочка. — Она, словно издеваясь над ним, снова принимается тискать и целовать девочку в своих руках. Мужчине ничего не остаётся, кроме как наблюдать, как Сиджвин, умиротворённо зарывшись в мягкую грудь своей мамы, послушно принимает всю её ласку. (Ризли старательно делает вид, что не завидует собственной дочери.) — Достанешь коляску из багажника? — Обращается к нему Фурина со своей привычной ослепительно-искренней улыбкой. Когда он заканчивает доставать всё такое необходимое Сиджвин из машины, к ним приближается знакомая высокая фигура мужчины с длинными светлыми волосами, заплетёнными в небрежную косу. Нёвиллет приветствует его рукопожатием и долго обнимает младшую сестру, напоследок целуя её в лоб. — Как вы добрались? — Вежливо интересуется он со стоическим выражением лица, но в голосе его слышится забота. — Сиджвин не тошнило? — Прекрасно. — Невесело хмыкает Ризли, когда его шурин забирает племянницу из рук Фурины и принимается укачивать на своих руках. На удивление, девочка спокойно переносит разлуку с матерью. — Осторожнее, у неё режутся зубы, и она больно кусается. — Это ничего. — С улыбкой качает головой Нёвиллет, когда малышка с особенным удовольствием кусает его за палец. Мужчина окидывает внимательным взглядом их обоих и резонно замечает: — Выглядите уставшими. Ризли наблюдает, как стремительно щёки Фурины заливаются краской, как она бессознательно натягивает пальцами высокий ворот свитера почти до подбородка — это была единственная кофта, способная скрыть следы их вчерашнего времяпрепровождения, и теперь она, как настоящая школьница, опасалась, что кто-то из старших увидит её разукрашенную шею. — Ризли наконец-то сдал какой-то важный отчёт, а меня мучила бессонница. — Скомкано объясняется девушка, и почему-то это выглядит как наглая ложь, даже если она говорит правду. Нёвиллет недовольно сводит брови. — Это говорит избыток кофеина в твоей крови. — Он угрюмо вздыхает, как будто пытаясь сдержать себя от того, чтобы не начать очередную лекцию. — Ты слишком бледная. Ходила к врачу? К сожалению, когда дело доходило до его младшей сестры, Нёвиллет всегда был чуточку… одержим. Не то чтобы Ризли забыл о том, как придирчиво осматривал его старший мужчина в их первую встречу. Фурина теряется с ответом под пристальным взглядом брата, открывая и закрывая рот, как рыба, и тогда Ризли решает вмешаться. — Я отвезу её завтра. — Спокойно отвечает он, переплетая их пальцы, сталкиваясь глазами с хмурящимся Нёвиллетом. Он и так собирался сделать это — в последнее время Фурина действительно выглядела неважно. Она жаловалась на тошноту и слабость, плохо питалась и выглядела сонной. — Не стоит, тебе нужно отдохнуть… — Возражает она тут же, но Ризли только успокаивающе поглаживает большим пальцем её ладонь и крепче сжимает в своей. — Всё в порядке. — Он посылает ей одну из своих редких улыбок, а потом наклоняется и целует в уголок губ. — Дай мне тоже немного позаботиться о тебе. Фурина взволнованно икает и переводит испуганный взгляд на брата, но тот целиком и полностью поглощён лепетанием Сиджвин, а девочка, кажется, совсем не против компании человека, так сильно похожего на её мать. — Мы пойдём в дом. — Уведомляет их Нёвиллет, аккуратно укладывая племянницу в коляску и направляясь с ней по аллее к крыльцу. Там, сложив руки на груди, стоит темноволосая девушка с замысловатой причёской и со свежесрезанными цветами в руках. Её карминовые глаза на мгновение останавливаются на гостях, но уже в следующую секунду она скучающе передёргивает плечами и возвращается в дом. Когда они остаются наедине возле машины, Фурина со вздохом чистого облегчения прижимается к боку мужа. Ризли приобнимает её в ответ, глядя вслед Нёвиллету и наконец вспоминая то, что насторожило его с самого начала. — Ты сама собрала коляску? — Недоумевает он, не припоминая, чтобы Фурина просила его об этом. — Даже прикрутила колёса?.. Девушка в ответ смеётся, качая головой. Ветер подхватывает её белоснежные кудри и Ризли, как всегда, засматривается, слишком влюблённый. — О нет, это мистер Чжун Ли собрал её для меня. — Мужчина сводит брови, чувствуя, как из самых недр его существа к сердцу поднимается нечто гадкое и слизкое, пуская противные корни. Одно упоминание их соседа, который при каждой встрече рассыпался в любезностях и смотрел на Фурину слишком долго (по скромному мнению Ризли), вызывало необъяснимую горечь и разочарование. — Он увидел, как курьер заносит коробку, и любезно предложил свою помощь. Ах да, ещё он подарил нам ягодный чай, просто восхитительный! Такой внимательный джентльмен. Тот самый чай, которым вчера давился Ризли. У Чжун Ли нет не только совести, но и вкуса. — Вот как? — Уточняет он обманчиво спокойным тоном, когда внутри стремительно набирает обороты желание убить одного конкретного «джентльмена». — Что ещё он делал, пока я был на работе? Может, пел тебе колыбельные на ночь? С губ Фурины срывается смешок: она приподнимается на носочках, обнимая за шею мужа, приближая его задумчиво-отстранённое лицо к своему, потираясь носом о его щёку — её маленький жест любви. Ризли не до смеха, он ни капли не разделяет её настроения, однако тепло её гибкого тонкого тела под пальцами немного успокаивает собственническую ярость. Она втягивает его в тягуче медленный поцелуй (которого он ждал с самого утра!) с привкусом карамельного латте, который они взяли в кофейне по дороге. Мужчина крепче стискивает её талию, как бы невзначай залезая ладонями под свитер, а потом неожиданно подхватывает её за ягодицы и садит на капот машины. Фурина шумно выдыхает ему в рот и только сильнее выгибается навстречу чужим рукам. Как бы то ни было, она первая разрывает поцелуй со сладким причмокиванием и накрывает ладонью его губы, стоит Ризли снова потянуться к ней. — Не говори ерунды. Он прекрасно знает, что я замужем. Её нежный шёпот сливается с шелестом цветущих вишен, а блестящие разномастные омуты отражают солнечный свет. Ризли теряется в её красоте, и если прямо сейчас под ногами разверзнется бездна — он этого не заметит. — О, не сомневаюсь. — Ризли, смиренно вздохнув, перехватывает её ладонь и целует, снова вызывая одну из самых прекрасных улыбок на лице своего маленького ангела. — Однако это не мешает ему ошиваться рядом с тобой каждый раз, когда меня нет. — Ревнуешь? — Её улыбка выходит слишком довольной, она весело жмурится под согревающими лучами полуденного солнца - он никогда не перестанет смотреть на неё. - Соседи часто выручают друг друга, безвозмездно. Ничего, о чём тебе следовало бы беспокоиться. Он думает, что, возможно, Фурина права - по крайней мере, он пытается убедить себя. Ризли ловит её смеющийся рот своим, по-хозяйски устраивая руки на тонкой талии, но девушка неожиданно отстраняется, серьёзно глядя прямо в глаза. — Но если ты и дальше собираешься ночами пропадать в своём офисе, то, да, можешь начинать переживать. Потрясённый этим откровением мужчина на секунду замирает - Фурина пользуется шансом и спрыгивает со своего места, пружинистым шагом удаляясь всё дальше к дому и напоследок по-детски высовывая язык - идеальный розовый язык, такой мягкий и бархатистый, который ещё несколько минут назад так горячо сплетался с его собственным. Его извращённому мозгу достаточно было просто подкинуть пару картин того, что ещё она могла сделать этим языком, и он уже не мог остановиться. Он надеется, что Нёвиллет не будет против приютить Сиджвин на пару ночей.