* некоторое время спустя *
— Добро пожаловать в мою скромную холостяцкую берлогу. — Спасибо, — Степан, смущённо осматриваясь, вошёл в просторную прихожую. — Как удачно совпало, что ваша квартира всего в двух шагах… Его спутник — высокий и привлекательный мужчина с аккуратной бородкой и ухоженными руками, прикрыл дверь. Не дав договорить, вдруг толкнул к стене и жадно смял губы поцелуем. — Ммм… эээ… Дольф Зиг…мундович… Ваша коллекция пластинок… — напомнил совершенно красный Степан, когда получил небольшую передышку. — Да, конечно. Проходите, располагайтесь, — проводив до гостинной, хозяин удалился на кухню, пряча плотоядную улыбку. Ошарашенный и розовый от счастья Степан бесцельно бродил по аккуратно прибранной комнате, когда Дольф Зигмундович вернулся с бутылкой, бокалами и вазочкой фруктов. Расставил на столике, ткнул в пульт, наполняя пространство легкой классической музыкой. — Как же мне повезло, что вы совершенно случайно проходили мимо и спасли меня от хулиганов. Кто бы мог подумать, что такое может случиться в центре города посреди белого дня, — он приблизился и взял Степана за руку. — А игра на рояле просто сразила меня наповал. Ваши руки умеют не только бить, — говоря это, вдруг поднял и нежно поцеловал тыльную сторону ладони, обжигая дыханием ссаженные костяшки. — Эээ… да. Повезло… — Значит, вы давно искали повода открыться мне? — Да… но… — Но боялись моей реакции? — Всё так. — Напрасно. На самом деле вы тоже мне очень нравитесь. — А как же… — Степан набрал в грудь побольше воздуха, — ваша жена? — Это просто ширма. Дань обществу. И сейчас я так рад, что мы с вами встретились и поговорили. Можно больше не скрывать свои чувства. Длинные пальцы обхватили шею, притянули. Губы жадно слились в поцелуе. Степан, не веря внезапному счастью, отдавался целиком, боясь так же внезапно его потерять. Целовал неумело и неуклюже, но страстно и искренне. В себя привёл короткий вжик молнии. Снизу. Но там же… Степан перехватил руку, уже готовую проникнуть в ширинку. — Не хочешь? — перешёл на «ты» Дольф Зигмундович. — Я… хочу. Я просто… ещё никогда… — Не делал это с мужчиной? — Да. И вообще… — О! Не переживай. Доверься мне. Расслабься и просто делай, как я скажу. Согласен? — Да. — Пойдём. Страстные ласки продолжились на диване. Звуки скрипки и рояля переплетались со вздохами, чмоками и шуршанием одежды. Степан сам не понял как оказался на полу на коленях, прямо перед лицом упруго качнулся крупный тёмный член, гладкая головка влажно блеснула в закатных лучах солнца. Он никогда ещё не видел так близко чужой член, а тем более не пробовал… Но это же Дольф Зигмундович. — Оближи его, — подсказывал тот. — Обхвати губами, возьми поглубже. Вот так… Осторожнее с зубами. Двигайся. Длинные пальцы прихватили подбородок, направляя движение. Вторая рука сжала кудри на затылке. Степан старался, но челюсть почти сразу заныла от неудобного положения, а первое же более глубокое проникновение вызвало спазм и кашель. — Ну ничего, не расстраивайся, — утешил его Дольф Зигмундович. — Научишься со временем. — Со временем… — повторил Степан, чувствуя как согревает душу осознание, что это вероятно лишь первый раз из многих. И с готовностью поднялся, увлекаемый настойчивыми руками. И опять дикие поцелуи, язык, заполняющий рот, властные толчки и вылизывания. Руки под рубашкой, разгорячённая кожа, колючие вспышки до кончиков пальцев от простого пощипывания сосков… — Эээ… Простите… вообще-то я не собирался… — забубнил красный до корней волос Степан, обнаружив вдруг себя в недвусмысленной позе — стоя раком на диване с надёжной опорой на спинку. И со спущенными штанами. Про секс он думал, конечно. Но немного с другого ракурса. А конкретнее — планировал быть сверху. — Не хочешь? — разочарованно осведомился Дольф Зигмундович. — Ну, хорошо. Давай остановимся. — Н-нет… — испугался Степан. Прекратить всё сейчас, когда стояло уже так крепко и возбуждение захватило не только тело но и сознание, не оставляя места здравому смыслу, казалось физически невозможным. — Я не против… просто… Это же Дольф Зигмундович. — Отлично! Чтобы не было больно, нужно подготовиться. Я подскажу. — В промежность потекло густое и холодное, заставив охнуть и сжаться. — Заведи руку назад и вставь в себя палец. Медленно, — уверенный голос завораживал. Не подчиниться казалось невозможным. — Подвигай. Ты должен расслабиться. Глубже. Молодец, продолжай. Пряча пылающее лицо в сгибе руки, Степан продолжал. Осознание того, что он делает это сам и перед Дольфом Зигмундовичем, отзывалось мучительным жаром и стыдом. Но стояло всё так же каменно. Упрямый сфинктер сопротивлялся, непривычный к внезапной смене направления. Нутро пыталось исторгнуть инородный предмет. Уже два пальца, перемазанные в смазке буравили и растягивали его, когда Степан вздрогнул, ощущая проникновение третьего. Чужого. — Всё хорошо. Я помогу, — низкий голос продрал по хребту дрожью. Длинные пальцы беспощадно и быстро проложили себе путь в испуганно сжимающемся отверстии. — Расслабься. Не сдерживай голос. Степан с облегчением застонал. Терпеть становилось всё труднее, ожидание и желание боролись с природной скромностью. Длинные пальцы нашли и массировали внутри самую чувствительную точку, запуская по телу горячие импульсы. На жаждущий ласки член легла вторая рука, крепко обхватила, выбив из горла странный хныкающий звук. Степан сгорбился, поддавая бёдрами, проталкивая напряжённую плоть сквозь стиснутый кулак, и снова прогнулся, ловя движение пальцев внутри себя. Двойная стимуляция грозила свести с ума. — Просто попроси, — рокотнуло в самое ухо, поднимая торчком волосы на всём теле. — Не сдерживайся. Скажи, чего хочешь. — Тебя!.. Ваш член… внутри. Вставьте его! — зажмурившись прохрипел бедняга. — Молодец. Ему помогли расположиться на диване, прогнув поясницу и уперев руки. Смотреть назад и думать о том, что сейчас произойдёт, не было моральных сил. Зашуршала одежда и вместо пальцев внутрь внезапно ворвалось нечто огромное и горячее. Степан закричал и слепо рванулся. Почему такой большой?! Член разрывал на части. Крепкие руки схватили, сверху навалилось тело, прижало, во взмокшую шею впился жёсткий поцелуй. Ещё толчок. Степан заскулил, пытаясь вырваться и сняться. Но его молча продолжали нанизывать, проникая бесконечно долго и глубоко. На просьбы и мольбы лишь жесткие колючие поцелуи-укусы и тяжёлое рокочущее дыхание в затылок. Это же Дольф Зигмундович. Надо постараться расслабиться и дышать. Когда проникновение закончилось и показалось, что зад немного привык, перестал судорожно выдавливать растянувший до предела орган, начались толчки. Степан проклял всё на свете и пожалел сто раз, что согласился, но теперь от него уже ничего не зависело. Оставалось надеяться, что долго это не продлится. Глупое тело же умудрялось и в этой ситуации получить удовольствие. Боль притухла, отступила, уступая место возбуждению, переплетаясь с ним. Болезненные стоны всё больше походили на страстные. Нутро жадно ловило толчки волшебной точкой, превращая их во вспышки искристого удовольствия. Тело сотрясалось от напряжения, волны мучительного экстаза захлестывали мозг. Вскоре Степан уже мечтал только о крепкой руке на члене, для завершения не хватало пары поступательных движений. Но руки сплелись в захвате перед его носом. Такие большие и странно тёмные, наверное от влаги в глазах. Просьбы уходили в пустоту. Интеллигентный и внимательный Дольф Зигмундович будто превратился в кого-то другого, занятого лишь удовлетворением собственного животного желания. И когда разрядка наконец накрыла, облегчение не пришло, потому что всё продолжилось вновь после совсем короткой передышки.* некоторое время спустя *
— Неплохо, неплохо. Может поиграю с тобой ещё разок другой, — демон затянулся сигарой, лениво запустил когти в рыжие кудри, потрепал спящего по голове. — Люблю наивных романтиков — такие редкие и такие сладкие души. Не зря потратил столько времени. Разбить тебя и поглотить будет истинным наслаждением. Спи пока, завтра у тебя трудный день, — растянул рот в клыкастой ухмылке. Степан, конечно, не ответил. Он крепко спал, не догадываясь, кто лежит с ним рядом в постели. На светлой коже с россыпью бледных веснушек алели засосы, царапины и укусы явно нечеловеческих клыков. За окном высились острые зубья чёрных скал, подсвеченные снизу отблесками адского пламени. Множество свечей освещали комнату неверным дрожащим светом. — Дольффф Зингммм… любиммнхх… — пробормотал парень невнятно, обнял демона и прижался крепче. Тот вдруг нахмурился. — Дурак. Твой Зигмундович драпал от тебя, сверкая пятками! Быстрее, чем от хулиганов. И за что любить такое ничтожество? Рояли ему в кустах прятать… Глупые люди. И почему меня клинит на таких идиотах? — он опять затянулся. Всмотрелся в лицо спящего. Пристально, будто видел что-то ещё кроме веснушек, рыжих ресниц и искусанных губ… — Нет. Сожрать всегда успею. Ты теперь мой, никуда не денешься. Готов на всё ради искренних чувств? А если это чувства демона? — притянул ближе прямо за волосы, широко облизал лицо раздвоенным нечеловечески длинным языком. И пророкотал в ухо: — Люций. Запомни. Люций! Именно это имя ты будешь шептать во сне. Отныне и вовек! Его улыбкой хищно скалилась сама Преисподняя.