Скоро весна

Саша проигрывает желание, сыпется на абсолютно дурацком споре из-за своего упрямства. Ярик на закатывание глаз только злорадно хохочет. — Ну и что, придумал? — Да, — Ярик самодовольно потирает лапки. — Станцуй для меня. Саша скептически гнет бровь и смотрит на него, как на умалишенного. — Ты серьезно? — Абсолютно, — Ярик невинно хлопает ресницами. — Саш, ну ты свою пластику видел вообще? Я подыхаю, когда ты руками своими невозможными крутить начинаешь, — он Сашу обнимает и как можно более по-кошачьи заглядывает в глаза (но совсем не уверен, что хитрые огоньки получается спрятать). — Ты потрясающе двигаешься, ты каждую секунду на сцене танцуешь, пусть это хоть раз будет только для меня. Саша смущенно улыбается, прячет не менее хитрый взгляд под челкой, но Ярик видит, что ему приятно. — Ты уверен, что не хочешь придумать желание получше? — Уверен, — Ярик мурашечно фырчит ему на ухо. — Ты — мое желание.

***

Ярик был готов к чему угодно: к тому, что Саша забудет, постебется, станцует что-то из Первого Свидания или всратую пародию на лебединое озеро. К тому, что спустя несколько дней Саша с загадочным видом выдернет из-под его любопытного носа еще более загадочно бренчащий пакет со словами «это сюрприз» он готов не был. — Условия такие. Ты сидишь и смотришь, руками не трогаешь. Наслаждаешься самым кринжовым танцем в своей жизни и, по возможности, не слишком сильно ржешь. А я сейчас приду, — Саша выходит из комнаты, нервно посмеиваясь. — Ладно, — Ярик послушно садится на стул. — А ты куда? — Переодеваться, например? — звучит уже из коридора. — Саш, серьезно? Что я там не видел? — Ярика пробирает на смех. Саша дурацкий и упрямый — и спорить с ним бесполезно. Любимый. — Так не интересно будет, — отрезает Саша и скрывается в ванной. Ярику остается только готовиться морально, и с каждой секундой ждать становится все труднее. По всему телу бегут приятные мурашки предвкушения. То, что на самом деле появляется на пороге, превосходит все ожидания и самые смелые фантазии. Кажется, он от удивления в самом прямом смысле теряет дар речи. Одежды на Саше нет — не считая килограмма бус, браслетов, колец и полосок ткани, которые юбкой-то можно назвать с большой натяжкой. Саша тыкает какую-то мелодию на телефоне и медленно идет к нему, покачивая бедрами. Ярик не знает, куда ему смотреть — на стройные ноги, порхающие кисти рук, перевитые венками, шею и ключицы в обрамлении бус… В принципе, Ярику уже все равно, что там Саша танцует — он готов умереть на месте. А еще у него горит лицо и он до побелевших костяшек впился пальцами в стул. Но отвести взгляд от неоднозначных движений бедрами и животом физически невозможно. — Саш, пиздец, — Ярик хрипит, подыхая от необходимости дотронуться. Хочется Сашу притянуть к себе за цепочку и поцеловать, укусить потрясающую шею, снять с него весь этот ломбард. Хотя нет, браслеты можно оставить. — Ты где это взял? — Не скажу, — Саша хитро улыбается, и у Ярика от этой улыбки сердце начинает колотиться еще сильнее. — Желание засчитано? — Пиздец, — повторяет Ярик и на подкашивающихся коленках встает со стула. Ноги дрожат, и он бухается на колени перед этим воплощением эстетики и эротики в одном человеке. Саша в приступе нежности, не зная, куда деть руки, лохматит ему волосы, и Ярик расплывается в лужу. Наплевав на обещание не дотрагиваться, он ведет руками по бедрам в разрезах юбки. Пальцы, унизанные кольцами, умело расстегивают ему пуговицы на рубашке. Зеленые глаза сверкают от любви ярче всех украшений.