Воспоминания помилованной

На следующее утро меня, наконец, настигло осознание, во что мне не повезло попасть. Сон был короткий и неглубокий, но тогда была важна любая возможность передышки, даже такой. Как стало понятно из разговоров похитителей, Бранка и Михал мертвы. Сотовая связь перестала ловить сигнал уже в начале похода, как только мы свернули с туристических маршрутов, сумки с прочими вещами, если те уцелели, забрали похитители. Неясно, сколько и в каком качестве эти люди меня намерены тут держать. Я оказалась в дерьме по уши. Все эти мысли в скором времени вылились в истерический плач. Прервал его один из местных, без стука или иного предупреждения ворвавшись в комнату, скомандовав вставать и идти за ним. Привёл он меня уже в какую-то другую часть их поселения, в небольшую каморку, по соседству с к большим просторным залом. Комнатка была разделена на две части ширмой, за ней едва умещался футон. На другой же половине стояла пара шкафчиков. Приведший меня сюда человек велел "раскладывать свои банки-склянки и располагаться самой", а после ушёл. Как оказалось, у сей сомнительной компании головорезов не водилось ни одного врача, кроме пары старцев, орудовавших лишь методами традиционной китайской медицины. Поэтому глава этого поселения, его же именуют и грандмастером, решил, в конце концов, после незамысловатой проверки оставить мне жизнь в обмен на командирование меня сюда в качестве врача. Единственное что, он не уточнил сроки такого моего пребывания среди его подчинённых. Так я была вынуждена и остаться среди убийц своих же товарищей и коллег. Печально, что даже в отпуске, хоть и затянувшемся, меня впрягли работать. Спустя ещё пару дней тут я более-менее освоилась. Лечить нужно было в основном травмы. В зале по соседству с моей коморкой каждый день тренировались мужчины. Наблюдая за этим в те моменты, пока я не занималась травмой очередного бойца, прояснилось, почему меня оставили в живых. На тренировках бойцы выжимались на полную. Они могли не вылезать из зала с рассвета до заката, часто чуть ли не выползали на отдых на четвереньках. Некоторые во время учебных поединков как будто настраивались биться насмерть. В таких боях кто-то обязательно получал либо обширные синяки, либо разбивал в кровь всё лицо, либо стирал в кровь кожу на кулаках. Оттачивали навыки, по всей видимости, и за стенами здания. С улицы то и дело долетали звуки драк и взрывов, запахи крови и гари. В общем, обстановка царила такая же, как во время ночного дежурства в дни празднования государственных праздников. Стоит отметить, что ко мне отправляли лишь "особо отличившихся" с травмами несовместимыми с продолжением тренировок, например, кровоточащие глубокие порезы на половину руки, загноившиеся раны, вывихи. Пару раз случались и переломы, иногда отравления. Лечить ораву здоровых быков не было каким-то образом сложно. Но благодарности и теплоты от них не исходило, в отличие от бабушек из отделения, где я работала до плена. Представить не могла, что буду однажды скучать даже по тем из них, кто обращался ко мне после любого чиха, в большей степени ища внимание, а не лечение. Поначалу многие не сильно доверяли мне и называли медсестрой, но все понимали, что если я и попробую кого-то убить, меня моментально отправят в зал по соседству в качестве боксёрской груши. Однако полностью успокоиться у меня не получалось. Во-первых, как мне на коротких передышках успел пояснить Томаш, седоволосый парень, единственный умеющий здесь говорить по-чешски, я попала в общество искусных ассасинов клана Лин Куэй. Многие тут оттачивают своё мастерство уже дольше, чем я училась в медицинском. Во-вторых, эта орава без задней мысли убила Бранку и Михала в порыве ярости за считанные минуты. Их окровавленные искромсанные безжизненные тела со стеклянными глазами, всплывающие то и дело во снах, будили меня в среднем по три раза за каждую ночь. В-третьих, и самое главное, за мной почти всё время волчьим взглядом смотрел их главарь. Это чувствовалось даже затылком. Нахождение будто под прицелом невольно заставляло всегда оставаться настороже. Я натыкалась на взор грандмастера в мою сторону даже тогда, когда пыталась насладиться несколькими минутами за питьём чая из термоса, одной из немногих вещей, что мне вернули обратно, во время моих передышек вне четырёх стен каморки между перевязками травм. Цепкие глаза глядели на меня ещё с этажа над столовой на обратном пути в каморку после обеденного перерыва. Они провожали меня и во время вечерних вылазок. Чтобы умыться перед сном, я дожидалась, пока бани опустеют после остальных. Так мне удавалось избегать лишнего внимания. Тот факт, что я в поселении единственная женщина, накладывал свой отпечаток и заставлял принимать такие меры. Как только все заканчивали мыться, мне о том докладывал Томаш, коротко стучась в дверь каморки. В один из вечеров уже по пути в бани, меня резко схватила за плечо и потянула в неосвященный и отдалённый закоулок поселения рука кого-то из членов клана. Кинув пару сальных фраз, он начал разбирать и задирать вечерний халат на мне. Страх полностью сковал меня, крик застрял в горле. Дело приняло бы дурной оборот, если бы двумя мощными ударами в спину, а потом в живот подкараулившего не отбросил в сторону резко появившийся грандмастер Лин Куэй. После усмирения преследователя, он повернулся ко мне и велел идти, куда шла. Так я и поступила, одним словом поблагодарив того, а потом скрывшись прочь из виду. Крики боли горе-нападавшего следующим днём были слышны на всю округу, когда того пороли. Позже ещё больше страхов терзали меня ночами, мешая уснуть. Что, если бы никто меня не спас? Почему мне так повезло, а Михалу и Бранке нет? Каша из этих мыслей в голове смешивалась с образами недавних смертей, порождая причудливые мрачные сны, высасывающие все мои жизненные силы. Ледяная колыбель, ямы с трупами, окровавленные руки, склизкие грязные словечки у уха – перед глазами ночью мне являлось всякое. Лишь видя на направленные в свою сторону глаза, я стала чувствовать себя защищённой, и поэтому вскоре уже сама пыталась их отыскать в толпе и вне работы в своей коморке. Каждый раз от карего взора меня будто ледяной водой обдавало. Но это было своеобразной путеводной звездой, надеждой на то, что кошмарный сон ещё не поглотил меня полностью, выкарабкаться из болота тревоги и напряжения возможно, что я просто обязана это сделать. На лице же самого грандмастера всегда читалось то ли желание придраться, то ли сдержанное одобрение, то ли желание. Но… чего? Я не решалась себе позволить метнуть смелый ответный взгляд от страха нарушить ненароком какие-нибудь местные нормы приличия. Как уже было упомянуто, двое из этого странного клана даже проявляли дружелюбие к моей персоне. Ими были Томаш и тот, кого я лечила в свой первый день здесь. Его звали Куай Лян. Он же по совместительству приходился братом грандмастеру. Они являлись первыми, с кем я набралась смелости заговорить вне работы, но поначалу скромными и редкими поползновениями из-за страха получить от кого-то, преступив неизвестные для меня здешние нормы приличия. Куай Лян, благодарный за своё лечение, поведал мне вкратце об остальных своих соклановцах и о главаре. Его имя, как оказалось, Би Хан. Однако доверия данный дуэт друзей не внушал. Уж слишком странно и беспечно эти двое вели себя по отношению к человеку, чьих друзей они или их товарищи изрубили на части. Страх повторения нападения вечером подстёгивал меня не терять бдительность. Хотя страшные догадки о них не оправдались. Я старалась ходить на приёмы пищи в трапезную позже всех и есть быстро. Но однажды, когда я пришла на обед, несколько людей ещё сидели там. Пока я накладывала себе риса из общего котла с овощами и каким-то мясом, один из них подошёл и шлёпнул меня по филейному месту. Как и в прошлый раз на пути в бани, я запаниковала, но по прошествии времени в клане робость ушла. Разогнать в себе боевой настрой не составило труда. Я уже собралась было ответить на вопиющую наглость, высыпав содержимое миски на храбреца, но того резко окликнул Куай Лян, что так же ещё сидел в углу столовой и заметил картину. После короткой словесной перепалки, судя по всему, на китайском, мне позволили закончить накладывать еду. Рядом с Куайем сидел и Томаш, который предложил мне сесть с ними. Через пару минут между нами завязалась непринуждённая беседа: - Как ты тут осваиваешься? – поинтересовался Томаш. - Постепенно. Иногда обстановка тут, как на ургентном отделении, но ничего критического, благо, ещё не было. - Ты работала врачом, до того, как… - спросил Томаш, старательно пытаясь не напоминать мне о первом дне здесь. - Да. - Хирургом? – уточнил брат грандмастера. - Нет, анестезиологом. Много приходилось и с ними сотрудничать, наблюдать за хирургической работой, поэтому и более-менее справляюсь с зашиванием ран. Ещё что-то из учёбы в институте помню. - Ты в Словакии училась и работала? - не унимался Куай Лян. - Только училась. После мне повезло устроиться в австрийскую клинику в городе Линц. Смены частенько выдаются нервные, но зато неплохо платят. – навеянные разговором воспоминания вызвали у меня горькую улыбку. - А ты была в Праге когда-нибудь? Я там родился. – вдруг оживился седовласый. - Да, много раз туда выбиралась на выходные. Она прекрасна и в хмурую погоду, и зимой, и летом. Это почти рай на земле. Единственная разница лишь в том, что в раю денег не берут. Мои собеседники кратко усмехнулись в ответ, но после в глазах Томаша мелькнула вселенская тоска. Повисло неловкое молчание. Мне стало очень не по себе. Как я не догадалась, что чех не начнёт скучать по родному городу при упоминании того в разговоре? Тишину прервал Куай. Он положил мне руку на плечо и сказал: - Анна, нам очень жаль, что твои друзья мертвы, а ты вынуждена здесь оставаться по факту в неволе. Но клан служит высоким целям и должен оставаться спрятанным от мира. Лишь немногим местным позволено жить вне Лин Куэй, храня тайну. Но и в наших интересах сохранить единственного европейского врача. Симбиоз будет лучшим выходом и для тебя, и для нас. После своей речи Куай сочувствующе кивнул, поднялся из-за стола и направился к выходу. Томаш последовал за ним следом. На прощание он посмотрел на меня с сопереживанием и теплотой, положил ладонь на мою руку, горько улыбнулся и добавил: - Держись, Анна, ты справишься, я знаю. Мне не оставалось ничего, кроме как глубоко горько вздохнуть с осознание того, что как бы я не пыталась себя успокоить, гоня гнетущие мысли и образы из снов прочь, это место для меня – тюрьма. Возможно, что до конца жизни. Сходила за компанию за травушками, называется. Единственное, что остаётся – это смириться и набраться сил. Доев свою порцию, я отнесла тарелку на помывку и вернулась в коморку к своим обязанностям.