Настоящее

Одноклассницы и одноклассники видели в ней дружелюбную отзывчивую девушку. Преподаватели — способную и прилежную ученицу. Представление матери было искажено её собственными целями и убеждениями. Женщина не видела дочь — лишь созданный образ Мафую, который ни в коем случае не должен был меняться не по желанию родительницы, что лицезрела в ней то самое совершенство, которое нужно направлять, чтобы оно оставалось совершенным. Словно куклу. Марионетку. Мафую — хорошая девочка, верно? Этот жизненный путь единственно верный для неё. Ей даже не нужно было утруждаться выбрать его, ведь мамочка уже сделала это. Эна восхищалась тем, что делала Мафую. Она настолько любила творчество Юки, творчество OWN, что это злило её. Чем больше времени Эна проводила с подругами, тем больше она понимала Мафую. Эна видела Мафую и помогала ей увидеть саму себя. И себя саму. С Мизуки было так же. Но ему не потребовалось столько времени, чтобы начать понимать Мафую. Он предполагал и высказывался, и чувства его были сильны и искренни, поэтому его советы помогали Мафую понять, а он мог и не узнать об этом. А Канаде... Канаде отдавала всю себя, чтобы увидеть и понять, а потом ещё сильнее, чтобы донести это до Мафую. Она всегда была рядом, даже когда находилась далеко. Она поселилась в сердце Мафую так глубоко, что та не могла вытолкнуть её обратно. В прочем, ей и не хотелось. Не требовалось это вовсе. Ведь именно Канаде дарила то необычное тепло в груди, согревала своей любовью израненное юное сердце и наполняла ею опустошённую душу. Мафую нашла себя с Канаде и в Канаде. Нашла, и теперь боялась потерять. Вернуться назад. Снова остаться ни с чем. Она не представляла больше своей жизни без неё. Она зависела от неё. Канаде стала для Мафую всем. А Мафую в свою очередь подарила Канаде смысл и цель. И теперь, когда это произошло, они не могли друг без друга. А это означало, что расставаться им нельзя. Опасно — рухнет всё. Всё. Они могли бы остановиться. Держать дистанцию. Не рисковать, затягивая узлы из красной нити один за другим и запутываясь в ней всё больше. Но ни одна, ни вторая не думала об этом. Никто даже не допускала вероятности, что их отношения навредят им, станут тяжкими и болезненными. Поэтому расстояние между ними продолжало сокращаться. И не только духовно. Сейчас они лежали на полуторке Канаде, на боку, повернувшись друг к другу. Мафую почти уткнулась лбом в грудь подруги, а та перебирала-поглаживала её распущенные, чуть влажные после душа волосы, волнистые и такие красивые, слушая и периодически отвечая нежно и успокаивающе. Напоминая, что она рядом. Всегда. — Что, если я действительно плохая? — уставшим, измученным даже, хрипловатым и тихим голосом говорила Мафую, — Мои желания только всё портят... А я... Я даже понять их толком не могу... Шли новогодние праздники, и мать Мафую в качестве подарка решила устроить сцену, надавив на дочь психологически. Время было позднее — одиннадцать примерно, но старшеклассница не выдержала очередной жестокой родительской выходки и в слезах сбежала к Канаде. Та ждала её. Беспокоилась. Была готова принять в свои объятия. Что и делала теперь. — А что, если не задумываться над этим? — со слабой улыбкой на обеспокоенном лице предложила Йоисаки. Ответом ей был лишь неглубокий вздох, похожий на всхлип, и отдающее горячим теплом тело, теснее прижавшееся к её собственному. Стало немного жарко, но мягко и приятно, уютно и надёжно. Безопасно в опасной близости. — Просто поддавайся им без раздумий, действуй, как только покажется, что тебе это нужно, — Канаде и сама придвинулась ближе, почти коснулась носом фиолетовых волос, поймала их приятный запах. Они жили вместе уже несколько месяцев, так что это стало привычным, но до сих пор оставалось несколько странным. Потому что казалось чем-то интимным. Один шампунь, один гель для душа. Порошок и кондиционер — на двоих. От них пахло почти одинаково. — Ты так делаешь, Канаде? — спустя несколько минут молчания поинтересовалась Мафую, чуть отодвигаясь, чтобы посмотреть на подругу снизу вверх. Свет в комнате был выключен. Как обычно. Лишь экраны компьютера горели да разноцветные лампочки гирлянды, чьи радужные вспышки отражались в прикрытых тёмных-мутных глазах с такими красивыми длинными ресницами... Канаде заглянула в них и её тут же затянуло — не оторваться. Нет ни малейшего желания. Никакой нужды. Она заворожена Мафую. А Мафую — ей. И уже немало времени. — Не всегда, — призналась Йоисаки, не замечая, как одна из её ладоней переместилась на щёку подруги. Мягкую и горячую. Она осознала своё действие только после того, как ощутила эту мягкость и этот жар. Смело и несколько нагло с её стороны, и мысль об этом смутила, вызвала румянец на собственных щеках, наверняка делая их такими же горячими. А Мафую увидела на покрасневшем лице напротив взволнованность и растерянность, поэтому накрыла не свою руку на своей щеке своей ладонью. — А сейчас? — спросила она. — Стараюсь... Кхм-кхм, — начала было Канаде, но голос вдруг оказался чересчур хриплым, и она прочистила горло, чувствуя себя ещё более неловко, — Стараюсь сдерживаться... В определённых... случаях... Если это касается тебя, Мафую... Потому что твои чувства важны. «Твои чувства важны» — повторила про себя Асахина, и то тепло, та искра в груди разгорелась пламенем, языки которого защекотали изнутри, ускоряя сердцебиение. «Твои чувства важны». Канаде всегда была такой. С Канаде всегда было так. Бояться нечего. Мафую отвечала уважением на уважение Канаде. На её открытость и отзывчивость. Поэтому сейчас, ведомая желанием, причины которого таились где-то в подсознании, она сказала честно: — Я думаю, что хочу поцеловать тебя. Это было просто. Легко и тихо. Слова сами соскочили с языка, а потом дыхание вдруг застыло на пару-тройку мгновений, и тогда показалось, что сердце стучит так сильно, что его можно услышать. Вот только чьё — Асахина не была уверена. Она наблюдала, как распахнулись голубые глаза и как в них родился новый непонятный блеск, который быстро дал ей понять, что всё хорошо. Убеждение в последнем пришло, когда Канаде подалась вперёд с вновь прикрытыми глазами, и тогда Мафую сделала то же самое. Их лица оказались близко-близко. Губы разделяло расстояние в дюйм — не больше. Они кожей ощущали неглубокие, сбивчивые выдохи-вдохи друг друга и держали зрительный контакт — нужно было ещё что-то, то, что окончательно даст добро на дальнейшие действия. И тогда Канаде почти прошептала: — ...Хорошо.