Ты ещё об этом помнишь?...

- Ну здравствуй, дружище, - сказал вполне спокойно коммунист, только лишь выделив последнее слово. Такое обращение для хозяина кабинета служило лишь сильной угрозой… Рейх нервно сглотнул. И ведь было из-за чего беспокоиться – перед тобой стоит тот, кого ты бесцеремонно предал, но стоит с абсолютно спокойным лицом, оставаясь непроницаемым. Но в глазах он всё же не сумел скрыть презрение, ненависть, злость и… жалость? С чего бы ему стало меня жалко? Ведь я столько сделал… Убил столько людей… СССР, казалось бы, и не замечал мрачное и нервное настроение своего «друга». Но в душе, он прекрасно понимал, что такой разговор для фрица хуже, чем смерть. Было ясно, что никто не настроен на агрессию, а даже, в некоторой степени наоборот. - Ты наверняка знаешь, зачем я пришёл, - прервав молчание и решив сразу перейти к делу революционер, на что Третий утвердительно качнул головой. Союз молча протянул тому документ о капитуляции, который надо было лишь подписать. Нацист, взяв бумажку из рук коммуниста, сел за стол и, найдя ручку уже начал было ставить свою подпись, но вдруг задумался. Понимая, что всё равно выбора у него нет, ему стало страшно. Страшно от осознания того, что ждёт его дальше, что ему придётся отвечать за всё на суде, который, скорее всего будет вершить его бывший друг. Но больше всего он беспокоился за судьбы своих детей: Германии и ГДР, ведь что будет с ними - неизвестно… Этот быстрый поток мрачных мыслей вскоре нетерпеливо прервал Совет: - Эй?.. Ты чего? – Рейх поднял голову, посмотрев в глаза своему собеседнику. Союз ужаснулся, увидев глаза первого. Они не выражали никаких эмоций, кроме жуткой усталости, которая бывает после двухнедельной бессонницы. Его очи были абсолютно пустые, даже можно сказать стеклянные, утратившие смысл жизни и смотрящие в чёрную, мрачную и безызвестную пустоту. 4 года назад, я, наверное, и не подозревал, что вновь превращусь в жалкое ничтожество. Вот она – несколько месяцев тому назад великая страна, которая держала весь мир в страхе, подчинив почти всю Европу. Теперь же я похож на жалкого маленького мышонка, загнанного в угол огромным котом. Да, безусловно я знал, что когда-то придёт время расплачиваться за все свои грехи, но никогда не думал, что так рано. Теперь, все меня ненавидят и презирают… Да, всё же прав был отец, Германская Империя, называя меня ничтожеством, говоря, что я в жизни никому не понадоблюсь. Возможно у меня и был настоящий лучший друг, который сейчас был мне заклятым врагом… Но я сам в этом виноват. Сам виноват, что заварил эту кашу. Теперь, по всей справедливости, я должен сам её расхлёбывать. Возможно меня будут судить, пытать, в конце концов, приговорят к расстрелу… Мне уже всё равно, главное, чтобы не затрагивали тему детей, а со мной можно уже делать что захотят. И всё же, немного грустно или же наоборот, смешно осознавать то, что я ничего не добился всеми людскими жертвами… - Так забавно осознавать, что я так ничего и не добился… - озвучил свои мысли вслух Третий Рейх, всё так же глядя куда-то сквозь пространства. - Ты же понимаешь, что сделанного уже не вернуть? Я вообще не понимаю, зачем ты это начал, знаешь же сколько лю… - Знаю! Всё это было ради победы! – почти срывающимся голосом прокричал фриц. – Я устал быть пустым местом… - Рейх, успокойся, всё закончилось. Просто прими это, как должное, - негромко, с ноткой жалости в голосе произнёс Советский Союз. - Успокойся?! – его было уже не остановить. – Да все будут только ненавидеть и презирать меня, ставя в ничто! Даже ты! Разве нет?! Я полез в ящик стола. Надо было покончить с этим как можно скорее. Зачем мне это всё? Рано или поздно меня всё равно убьют, расстреляют, допытают до смерти или же просто оставят помирать где-нибудь в подворотне, где я издохну, как блохастая псина. Так не проще ли их просто опередить?.. - Рейх, не говори за меня, - тут Совет обратил внимание на меня. – Ну что ты?.. - Знаешь… Прости меня за всё… Хотя нет, не прощай, - начал свой сбивчивый монолог немец. – Я не заслуживаю, ни уважения, ни прощения… - голос у него предательски задрожал, а в горле встал ком, мешавший говорить. Но всё же пересилив себя, он продолжил свою мрачную речь. – С-спасибо тебе за то, что не отвернулся от меня тогда. На этом моменте, нацист достал свой револьвер и щёлкнув, приставил мушку к виску. - Прощай…        Выстрел...