Теория большого бада-бума

И это должен был быть обычный, обычный день старшего инструктора Сани. Он встал со своей кровати в казённой квартире. Провёл утренний моцион. Хряпнул бадью с чаем из любимого, тёмно-зелёного стакана, вмещающем в себя около поллитра. Съел бутерброд по заветам кота Матроскина. Надел китель. Вышел. Город ещё в это время не проснулся. Закрытая территория посреди Тайги, небольшое военное поселение с базой в центре и учебкой ближе к южному краю. От его квартиры пешком было всего нечего - десять-пятнадцать минут быстрым шагом. В таких городах даже маршруток нет, только пазики и редкие машины. И это было хорошо: он очень, очень устал. Саня не унывал. Не ныл, даже когда «любимое начальство» послало его в тысячу раз проклятую Чечню (хотя воспоминания о прошлой войне били его по голове задорно и основательно. Его лучший друг умер за две недели до вывода войск) учить детишек делать взрывы из дерьма, палок и голого энтузиазма. Не ныл, когда ноги шили на живую, без обезбола - всё отдал своим кадетам (« - Диверсантам, Саша, уже диверсантам. Восемнадцать уж стукнуло пацанам, делать нечего, только служить..»), чтобы не померли от болевого шока. Не ныл, когда взрывом отодрало два с половиной пальца на левой руке и подтирал сопли друзьям, думающим хоронить его карьеру. Саня был реалистом, высоким шкафом два метра ростом и охренеть каким упертым. Когда его бросила жена (и он её не винит, после очередной войны он действительно стал невыносимым на какое-то время. Света была достойна лучшего), Саня ревел белугой по ночам, но понял и помогал семье чем мог. Когда его жену и сына убил пьяный мудила на машине, вылетевший на тротуар, он взял своего друга, «привет из 90-х» в виде раскладывающейся металлической дубинки и избил его до кровавых соплей. Был разжалован из капитана в младшего лейтенанта. Командирован в глушь, дабы глаза честным людям не мозолить. Но всё ещё не унывал. Гонял кадетов до мушек перед глазами, передавал опыт работы диверсионных групп, гладил пацанов по голове и лел гонять уже более взрослых лбов, оторванных от мамки и присланных в эти незнакомые дальние дали, где делал ровно тоже самое, но с меньшим упорством: тут мужики ракеты направляли, нахрена им бомбочки-то? Саню уважали за это. Скрипя зубами, местное начальство выдавала ему премии, обычные инструктора с радостью ходили с ним пить по пятницам, а пацаны стайками утят бегали след в след с горящими глазами, спрашивая о войне, его шрамах и жизни в целом. И он рассказывал им, не щадя детскую психику о настоящей, не рисованной в фильмах кровавой бане, рассказывал, как сказку на ночь, вставляя молодые мозги на место, если мамка с папкой не справлялись. И от этого его любили еде больше. С этими мыслями он зашёл в уже родную кадетку, сдал шинель с шапкой и направился в свой «кабинет» прямо под чердаком, кивая другим преподавателям и ранним пташкам-ученикам, лениво улыбаясь глазами. Внутри он обстоятельно покурил, отметив, что сигарет почти не осталось, сложил тетрадки со студенческими каракулями в дипломат и пошёл до кабинета химии, где сегодня было практическое занятие у восьмиклассников. И тут всё пошло по пизде. Не доходя до класса, он почувствовал до боли знакомый запах: паленая плоть, горечь порохового заряда и кисловатый запах тротила. - Твою блядь мать... - Саня на всех парах кинулся в кабинет, отшвыривая малолетних идиотов с дороги. Влетев внутрь он сразу выцепил глазами пострадавшего и то, что он от испуга выронил на пол. Лешенька Белов, неглупый, но шебутной пацан с огромным шилом в заднице снова натворил делов. Ебанная граната. Ебанная, не учебная граната в ебанном военном городе. В классе полном детей, находящимся под его ответственностью. С вытащенной чекой и какой-то серой хренью (это что, тротил прилепленный сверху? Нахуя, а главное зачем?) по периметру. Сане говорили, что он никогда не думал долго, а просто делал то, что надо делать. И Саня прыгнул на неё, одновременно крича своим желторотикам отвернуться и валить к чертовой бабушке. Секунды застыли мухами в янтаре, стрелки на часах над его кафедрой будто бы и не шевелились. Одна. Вторая. Третья. Боль была яркой и ослепительной в своей полноте. Саня знал, что жизнь была той ещё тварью, но дети не заслуживают того, чтобы умирать от тупости своего одноклассника. Саня улыбался: зло и задорно, как в юности, как на войне. На момент своей смерти ему было сорок два. Он прошёл училище, три войны, пережил жену и собственного сына, многих своих учеников и друзей, но до конца оставался Офицером. Саня был готов наконец-то уйти из этой жизни. *** Когда Саня открыл глаза, то конкретно так охуел. Точнее не так, он ОХУЕЛ и перекрестился, постучав об голову кулаком под непонимающие взгляды очень странных людей вокруг. Саня тоже НЕ понимал, потому что по всем законам логики и здравого смысла он должен был умереть. В конце концов, где его райские кущи? Ангелы с арфами? На худой конец, котлы с чертями? Или его ад это вечная бюрократическая волокита? Прогрессивно, однако. Но он валялся посреди здорового круглого стола, окружённый кипами документов и на него пялились эти. Особенно доставлял взгляд здорового мужика (трансвестита?) с фиолетовым афро и гигантскими ресницами. И кота (?) в очках и джетпаком за спиной. В общем, колоритная компания. - А вы, собственно говоря, кто? - наконец-то отмерла молодая женщина с ярко-фиолетовыми волосами. Саня завис на ней на несколько секунд. В голове пролетела мысль о сходке фриков, которых он наблюдал ещё живя в Москве. Как их звали? Эмо? Готы? Детишки в его школе говорили ему что он немного отстал от течения жизни, но он был на заслуженной пенсии! Нахрен ему это надо? Нет, а все-таки, какого хрена он жив? - Ну, - протянул Саня, задумчиво ощупывая свой живот, выискивая повреждения, - видимо, всё ещё не мертвец. Да и на рай это место хреново тянет. А потом он заметил, что у него на месте все пальцы на руках и тихо выругался матом, сгибая и разгибая конечности. *** Как оказалось, Саня натурально ПОПАЛ. Как только ребятки выяснили, что он собственно вообще не вдупляет, что собственно происходит, его под белы рученьки повели в другое, менее приятное место, для непонятливых называется оно карцером и вежливо попросили тихо посидеть. Саня не нарывался на грубость - реально сидел тихо и переоценивал всю свою жизнь. Саня не был совсем уж идиотом и иногда почитывал развлекательную литературу, чтобы хотя бы изредка поддерживать беседу на нейтральные темы. И был в этой развлекательной литературе жанр с народным названием «попаданцы» где самый обычный парень весело и задорно помирает отправляясь в дикий и прекрасный мир из героев, драконов и принцесс, которых надо спасать. Только Саня не был молодым и необщительным студентом без денег и перспектив в жизни и другие миры его совсем не манили. Точнее, манили, но не так. Он бы хотел попасть в паралельный мир, где близкие были живы и он бы задорно ел мамины пирожки по выходным, а не вот это вот. Саня был боевым Офицером. И он чуял подставы и наебы за километр. Если уж это самое Божество, которое его засунуло вот в этот мир всё ещё не появилось и не выдало ему миссию, то либо он дурак, либо книжки врут, что не удивительно. В процессе изучения своего тела он обнаружил, что: Первое; избавился от большей части застарелых ран и вселенная даже отрастила ему пальцы. Это было самое очевидное и первое, что он заметил. Второе; его вещи были ему маловаты и рубашка трещала на локтях, а майка под нею была в облипку. Третье; каким-то чудесным образом, с ним переместился и его дипломат. Его принесли примерно через час та самая женщина с фиолетовым каре и очень озадаченным видом. Четвёртое; здесь был другой язык, письменность которого он не понимал. Выяснено это было методом разбора окружающего пространства (посадили его в чужой кабинет). И, наконец, пятое: Саня похоже немного вырос. Потому что периодически бился башкой об углы, не осознавая реального размера своего тела. Он уселся на стул, старательно мимикрируя под окружающее пространство с лёгкой надеждой на русское «авось». *** Авоська был добрым парнем. Драгон был саркастической мудилой и параноидальным уебаном. Саня снял бы шляпу, только вот шляпы не было, руки были прикованы к стулу а он сам сидел в один брюках, пока его в сотый раз допрашивали на тему: «кто тебя послал?!» - То есть, ты говоришь, что не знаешь, что такое Ист Блю? И другие моря? - Ну а ты знаешь что такое Баренцево море? - уже потеряв надежду спросил Саня, устало пялясь в потолок. - Нет. - так же устало ответил ему местный главный, закуривая. - Это акватория на границах Атлантического и Северно Ледовитого океана. - хмыкнул, жадно косясь на перекур. - Хреново географию учил. Драгон протянул ему табак, чиркнув спичкой. Саня благодарно кивнул. Табак был хорош. А руки в наручниках начали опухать. Они молча курили несколько минут, пока Драгон жрал его глазами, цепляясь взглядом то за татуировки на плечах (здравствуйте, товарищи курсанты!), то за несколько пулевых ранений. Саня тоже молчал, сосредоточившись на сигарете и дыме. Он не собирался оправдываться и в таком положении рыпаться - самоубийство. Ему дали чертов второй шанс и просрать его по тупости не хочется совсем. - Ты понимаешь, что вся твоя история звучит как полнейший бред? - лениво заметил Драгон, заходя ему за спину. Щелкнули наручники и он с наслаждением начал потирать запястья, разгоняя застоявшуюся кровь по венам. - Шесть материков, линия экватора, отсутствие морских чудовищ, огромные государства и куски суши... Отсутствие других рас. - он снова хмыкнул. - Звучит как чертова утопия. - Поверь мне, даже в таких условиях люди всё ещё весело режут друг-друга из-за цвета кожи, веры в разныхб и вечных вопросов "кто виноват и что делать?". - Саня протянул руку в сторону сигарет, взглядом прося разрешения. Его тюремщик кивнул. - Антропоморфный кот для меня - безумие и дикая фантазия. А у тебя он вон, за дверью стоит. - Его зовут Линдберг. Он минк. Саня кивнул. А что ещё оставалось делать? - Это самоназвание расы или вы просто их так называете? - Это важно? - спросил его местный лидер, протягивая чистую рубашку. - Ты даже не представляешь, насколько. *** Саня негодовал. Саня охуевал. Саня пытался собрать вернуть свою башку на её законное место, но весёлые рассказы его нового знакомца всё не кончались и не кончались и слушать их было необходимо не только для выживания. - То есть, люди хренову тучу лет терпят каких-то небесных уебков просто потому что хренову тучу лет назад они основали недо-государство, которое не выполняет свои базовые функции, образование и медицина здесь часто привилегия, и вместо постоянной армии здесь либо дебилы на кораблях без нормальной связи друг с другом либо божья помощь и силы самообороны? И в любой момент времени на место где ты живёшь может напасть пират или контрабандист? И всё что сделает Дозор - разведет руками и немного заплатит из их же налогов компенсацию? И даже без простой, минимальной поддержки населения, им всё равно каждый месяц отправляют корабли с огромным количеством денег и в любой ебанный момент времени эти уебки могут сделать любого человека своим рабом тупо потому что им так хочется? - Да. - Пизда. - полновесно заключил офицер, отпивая чай. - Вы, простите как выжили, как вид? Какому богу молитесь чтобы не дохнуть пачками? Я тоже так хочу. Его собеседник громко рассмеялся, неловко отбрасывая бумаги со стола. Саня подумал, что это истерически, но понимал, что нет; Драгону просто очень, очень весело наблюдать за его охуевшим лицом. Все же, он был мудилой. Они подружатся. Потому что Саня решил, что хочет жить по совести в этом новом мире, а его профессиональные навыки ему в этом помогут. *** Его день начался как обычно: умылся, поел, сквозь зубы выматерился - со смаком, как ругался его командир в дозоре и выкурил две положенные сигареты, запивая горечь кофе. Стало немного легче. Драгон был верен своим привычкам - только они держали его на плаву, когда он был готов убить каждого ублюдка из «высшей» аристократии только за то, что эта мразь всё ещё существует и дышит с обычными людьми тем же воздухом. Ах да. Они же не дышат. В скафандрах ходят. Драгон занимается революцией уже тринадцать лет. Он потерял многих. Тяжелее всего было терять Джинни и Ханну. Джинни - потому что восточные силы Армии были обезглавлены, а Кума, его друг и соратник, ушёл из революции. Ханну - потому что её смерть разбила его мечту о справедливости в Дозоре. И, какова же ирония? - обе умерли от рук Тэнрюбито. Обе не выдержали рабских оков. Обе умерли за то, чтобы их дети жили свободными. Его сыну почти семь лет. О, Море... В общем, обычный день со стандартными мыслями и стандартным квартальным собранием (и последующей небольшой пьянкой, потому что без бутылки рома Ива не заткнëтся) Был бы. Если бы не оглушительный грохот и мгновенная слепота на несколько секунд, прервавшие их ещё не начавшуюся встречу. Когда Драгон проморгался и начал соображать, то подумал, что в табаке было что-то не то. Потому что здоровый мужик лежащий на их столе во весь рост и ошарашенно крутящий глазами - не то зрелище, которое ты ждёшь с утра в понедельник. Ох, не то. А когда незнакомец уже не ошалело (а натурально охуевше, других слов не подобрать!) уставился на собственные ладони, Драгон почуял, что дело даже более безумное и сложное, чем каждый в кабинете мог представить. И быстро приказал отправить мужика в любой защищённый кабинет, без какой-либо важной информации внутри. К нему приставили шпиона рыбочеловека, каракатицу, способную становиться максимально незаметной. На всякий случай. И он начал проводить собрание, настояв на том, что с проблемой разберутся позже. *** Проблема оказалась серьёзней, чем Драгон ждал. Пришелец был действительно пришельцем и на каждый его рассказ реагировал таким потоком брани и искреннего удивления пополам с негодованием, что он невольно чувствовал себя мудрым старцем по сравнению с только-только начавшим ходить ребёнком. Но он ошибся. Потому что мужчина, безжалостно раскуривающий его сигареты рассказал о себе и своем мире (даже Гранд Лайн его к такому не готовило) заставил себя уважать. Особенно впечатлил рассказ о недельном плену, смерти жены с сыном и предательство его государства. В Сане (Он представился Александром Сергеевичем, но просил звать его так, хотя и было немного чуждо уху) был сильный стержень и желание жить. Драгон видел в его глазах Волю и чувствовал силу в словах пришлого человека. Поэтому сделал безумное предложение вступить в его армию. Его новый знакомец только ехидно улыбнулся и спросил, где подписать бумаги о неразглашении, а на вопрос «что сие значит?» мило ответил: - Слишком многое.