Слёзы сирот

Игра в кошки-мышки длилась слишком долго. Было лишь вопросом времени, когда это случится. Необходимость выживать не прекращалась ни на миг на протяжении многих лет. Найти возможность получить еду в попытке утолить нескончаемый голод. Убежать, чтобы не стать чужой добычей. Спрятаться, чтобы выжить. Страх. Всё, что сопровождало каждую секунду их жалкого существования, пока органы медленно гнили под шарнирами пластика. — Тео... Зачем ты делаешь это? Каждая попытка движения приносила боль. Жгуты плотно стягивали тело, не позволяя пошевелиться. Он ощутил что-то на подобии верёвки вокруг своей шеи, но она не была затянута. Из темноты напротив горели лишь пара ярких зрачков, пристально наблюдающих за ним. Как только игрушка очнулась, Кэтнэп отошёл в сторону, держа что-то в своей лапе. Несмотря на мрак, пёс мог разглядеть черты помещения. Это был детский приют. Старая мебель, разбросанная повсюду, свидетельствовала о некогда находившихся здесь живых сиротах. Один из них даже находился прямо сейчас рядом с ним. Около стены просторного помещения стояла старая чугунная печь. Сидя на полу, он видел, как за решёткой печи разгорается огонь, окрашивая стены и потолок в оранжевый оттенок. — Для чего это? Само собой, ответа он не получил. Развернувшись, тощий кошачий силуэт мягкими шагами подошёл к беспомощно связанному на полу телу. Изогнув спину дугой, Кэтнэп коснулся когтем его подбородка, поднимая лицо пса ближе к себе. Тот лишь прерывисто дышал от напряжения. За чёрными пластиковыми глазами кота давно не осталось ничего человеческого, даже души. Тяжёлый, хриплый голос пронзил слух. — Ты посмел осквернить моего Бога. Догдэй всегда открыто отрицал его идею всецелого поклонения Прототипу. Вместо того, чтобы приносить игрушек в жертву, он хотел помогать им, отчего являлся для фанатика объектом ненависти. Особенно когда ему чудом удалось остаться последним выжившим из улыбающихся тварей. Но всему суждено однажды кончаться. Красный дым стремительно заполнял помещение. Догдэй попытался задержать дыхание как можно дольше, будто это помогло бы ему. Языки пламени едва ли не выпрыгивали из открытой решетки печи. Покопавшись в куче мусора из рваных бумаг, Дрёма подобрал с пола нечто продолговатое, похожее на кочергу, покрытую толстым слоем сажи. Затем, после долгого нахождения внутри огня, её половина раскалилась практически до покраснения. За этим псу снова пришлось лишь молча наблюдать. Стоило коту обернуться, вынимая кочергу из огня, как тот поджал ноги от страха, пытаясь отползти назад. Но позади была только стена. Даже смотря на предмет издалека, он словно мог чувствовать, как оно обжигает его. — Стой. Нет, не надо, прошу... Несмотря на то, что он знал, насколько бесполезны были мольбы, в его голосе звучали лишь естественный страх и отчаяние. Резкая боль и жар обдали колено, когда удар пришелся по нему со всей силой. Затем ещё раз, но он дольше держал кочергу на нём, оставляя ожоги, пока ржавый пластик не начал покрываться копотью. Он слушал, как тот взвыл от боли, отчаянно пытаясь пошевелиться. На его глазах выступили слёзы. Несмотря на то, что пластик был куда менее чувствительным, чем человеческая кожа, он всё равно прекрасно мог чувствовать боль. О чём жалела каждая игрушка здесь, ведь боль — это всё, что они могли испытывать. За стеной ни на секунду не прекращался противный скрежет. Несколько ударов, и обе коленных чашечек были вывернуты наизнанку. Кэтнэп вогнал конец кочерги глубже, разрывая кусочки нервных связок и ковыряя кость. Вскоре следы копоти полностью покрывали его ноги, придавая изношенному телу ещё более безобразный вид. Кровь из раскрытых переломов стекала на пол. Скрежет за стеной внезапно прекратился. Теодор остановился и убрал кочергу подальше. Отдаляясь, его лицо постепенно растворялось в густом облаке дыма. Пытаясь отдышаться, пёс вдруг заметил ползущего по полу вдалеке маленького, потрёпанного слонёнка с широкой, перекошенной улыбкой. Тварей в облике всевозможных зверят становилось всё больше, они выползали изо всевозможных углов и щелей, пока сплошь не заполнили комнату, приближаясь к жертве. Внутри них были заперты сотни детских душ, никогда не видших света. Всё, что двигало этими существами — голод. Всё, что было в их пустых глазах, это голод. И теперь, они учуяли еду. — Нет, нет, нет... Отчаянные крики вновь заполнили комнату. Они набросились на кровавые останки его ног, издавая нечленораздельные звуки. Плотно впивались зубами в плоть, отгрызая по очереди каждую кость. Догдэй жалел, что Кэтнэп не мог убить его сразу. Они толпились вокруг лежащей на полу оторванной голени. Толкали друг друга, рвали и отбрасывали остатки пластика. Каждый из них желал вкусить свежее мясо. Кэтнэп теперь возвышался над ними, с упоением наблюдая за страданиями своей жертвы, смотря на него сверху вниз. Пёс чувствовал, как немеет нижняя часть его тела. Он с ужасом глядел вниз, видя, как хлыстала кровь из обрубков его ног. Как только твари закончили пировать, разбежавшись в стороны, Теодор подобрал с пола обглоданную кость с остатками мяса на ней, которая ещё недавно была его ногой, и поднёс прямо к его лицу. — Собаки любят кость. Он произнёс это, с издёвкой дразня его. Голова Догдэя по-прежнему была безжизненно опущена. Казалось, он даже не дышал. Вдруг, Дрёма с силой ударяет его по лицу, не давая ему окончательно потерять сознание. Затем он резко повалил его на пол, и также быстро вонзил в его плечо железную иглу шприца с неизвестным веществом. На ране мгновенно появилось маленькое красное пятно. Тот болезненно дёрнулся, в панике пытаясь выбраться. — Что это? Находясь в непозволительной близости от его лица, Кэтнэп выдыхал красный газ, которым он буквально дышит, внутрь его лёгких, заполняя их. Это вызывало сильную дрожь по всему телу, которая была только началом. Догдэй мог лишь смотреть в лицо этого психопата, чувствуя, как закипают его органы. Их выворачивало изнутри, пока его разум мутнел с каждой секундой. Он боялся даже пытаться отвернуть голову. Он почувствовал сильное, тянущее ощущение внутри, похожее на возбуждение. Жгуты с невероятной силой сдавливают рёбра, лишь усиливая ощущения. Верёвка затягивается вокруг его шеи, когда Тео тянет за конец верёвки, заставляя его закатывать глаза от удушения. Проводит когтем от шеи до выгравированного рисунка солнца, чувствуя, как неистово бьётся сердце внутри его грудной клетки. Если бы пёс мог, то задушил бы себя самостоятельно, лишь бы больше не испытывать эту боль. Кэтнэп отпускал верёвку раз за разом, доводя до предела. С наслаждением наблюдал, как тот жадно глотает воздух, вместо которого в помещении был один лишь галлюциногенный газ. — Ха, ты заставил меня смотреть, как все они умирают... И теперь, ты делаешь со мной это... Теперь он не прекращал смеяться, задыхаясь в собственной крови, кипящей в его глотке. Перед глазами мелькало множество ярких пятен, от которых плавился мозг. Пёс выкрикивал что-то неразборчивое, зрачки бешено бегали по сторонам. Запрокидывал голову, захлебываясь, когда верёвка вновь сжимала шейную артерию. Глазные сосуды наливались кровью. Ощущение в животе доходило до предела, пока не стало колоть изнутри. За неимением репродуктивной системы у игрушек, от этого невозможно было избавиться ни коим образом. Она была удалена при пересадке органов за ненадобностью. Он был готов взмолиться, чтобы это закончилось. Казалось, сотни черных червей заполонили комнату. Ползли по полу, обвивали его истерзанные бёдра, сжимая их. Желали забраться под кожу. Это ощущалось отвратительно. Его хриплые крики, похожие на стоны, были лишь от непрекращающейся боли. Органы набухали, давили друг на друга. Болезненно содрогаясь, Догдэй слышал непрекращающийся скрежет множества лап за стеной. Они будто рыдали, умоляли о помощи. На самом деле, если хорошо прислушаться, этот звук можно было услышать всегда. Множество образов и галлюцинаций возникали в воспалённом уме. Что сейчас с той игрушкой, которой он так старался помочь сбежать, пока не попался сам? Должно быть, она уже мертва. Всё резко оборвалось, когда Кэтнэп вонзил когти в нижнюю часть его живота. Режущая боль обдала тело. Он медленно потянул ниже, ломая на части тазобедренную кость. Тот издал сдавленный крик, стискивая зубы. Он продолжал со страхом повторять бессмысленные мольбы о пощаде. Его грудь тяжело вздымалась. Отравленный кислород обжигал лёгкие. От нечеловеческой боли, он уже не соображал, хочет ли он, чтобы тот расправился с ним быстрее, или остановился. Тео не сделает ни того, ни другого. Кровь обильно сочилась из разорванной плоти, пачкая гнилой пластик. Хруст. Таз был оторван от позвоночника. Оставшиеся обрубки его нижней части тела остались лежать на полу. Немигающий взгляд остался направлен вверх. Капли слёз застыли на чёрных, как мгла, глазах. Он замер, не дыша. Из разорванного живота вытек комок кишечника. Он не мог пошевелиться, пока пол заполняла лужа булькающей крови. Жгуты ослабли, освобождая тело, но он по-прежнему лежал неподвижно. Кэтнэп развязал его, зная, что теперь тот больше никогда не посмеет попытаться сбежать. Догдэй наблюдал, как массу из пластика и плоти рядом жадно пожирают голодные твари. Мог слышать, как они жуют в экстазе останки органов. Никогда не смогут насытиться. Тео отвернулся, отходя куда-то в другую сторону комнаты. Пёс с трудом приподнял голову, поднимая на него полный отчаяния взгляд. — Послушай... Мы... Мы ведь все хотели сбежать из этого ужасного места... Хотели быть свободны, — каждое слово давалось ему с трудом. Хриплый голос звучал сквозь всхлипы. Туман полностью заполнил разум, он говорил всё, что думал, зная о своей неминуемой гибели. Дрёма повёл ухом, поворачивая голову в его сторону. — Мы ведь все заперты здесь. Мы все прошли через эти ужасные пытки. Кот плавным движением приблизился к нему, наклоняя голову прямо к его лицу. Его зрачки с любопытством бегали по обезображенному телу от низа до верха. Он осматривал его, подобно хищнику, который следил за малейшим движением добычи, по-прежнему не говоря ни слова. — С самого начала... Мы все могли бы помогать друг другу. Как мы делали в Плейкер, когда вокруг были дети. Даже если это было... Всего лишь представлением, — пёс прервался, болезненно содрогаясь от каждой новой попытки вздохнуть. — Так почему ты... Делаешь это? Его дрожащий голос срывался. Он чувствовал его тяжёлое дыхание на своей шее, похожее на тихое рычание. — И Прототип... Он не Бог. Он издал немой крик, запрокинув голову. Теодор потянул когтем за его кишку, торчащую из разорванного низа, и затем порвал её на две части. Он опустил лапу глубже внутрь его живота, доставая кишки изнутри и перемешивая их, превращая в бесформенную массу. Кровь быстро пачкала пурпурную, облезлую шерсть. В моменте, он резко остановился, оборачиваясь на горящую позади печь. Зрачки Догдэя сузились от ужаса. Кочерга, которую достал Кэтнэп, всё это время находилась в огне. Теперь, её раскалённая донельзя половина была полностью красной. Слёзы хлынули из глаз. Кот вонзил её внутрь, доставая кишки и наматывая их, как лапшу. Чужие вопли от неистовой боли отдавались в его ушных перепонках. Розовые стенки кишечника вмиг покрывались волдырями от сильнейших ожогов. Он потянул кочергу на себя, отрывая часть кишков, которые тут же с хлюпающим звуком падали на кафельную плитку. Тело пса беспомощно содрогалось в агонии и рыданиях. Белоснежные зрачки ни на секунду не опускались с его измученного лица. Предмет опустился глубже, касаясь стенок мягкой плоти изнутри. Он медленно вытаскивал бледный орган в виде его толстой кишки, пока оболочка не начала слезать с неё. Трогая его бока изнутри, он по очереди вынул почки, которые пульсировали, подобно сердцу. Будто бы они были такими же раскалёнными. Вскоре, они также были перемешаны с остальными внутренностями. Дрёма опускал свою кошачью мордочку к самому лицу игрушки, желая слышать каждый его вопль. Каждая часть его кишечника была вытянута во всю длину, и затем превращена в раздавленный, смешанный с грязью ком. Кэтнэп издевательски заталкивал эту массу из грязи обратно в его живот, которая тут же выливалась из него. Наконец, он отбросил в сторону бесполезный сгусток, и медленно наклонился к жертве, произнеся последних два слова. — Ты — грешник. Он отчеканил каждое слово. Казалось, они отдались эхом, отскакивая от стен. Он затянул туже жгут на его животе, не давая вытечь остальным органам. Затем, грубо поволок пса за шкирку, вынося из помещения. Он тащил его, проходя через комнату с бассейном. На полу остался длинный след крови. Догдэй больше был не в силах открыть глаза, чтобы видеть, где он находится. Но здесь веяло сыростью и запахом разложения. Казалось, им была пропитана вся фабрика с самого её зарождения. Кот остановился, дойдя до нужной клетки, и бросил жертву внутрь на мягкий матрас. Теперь, его неподвижное тело действительно было похоже на бездушную игрушку. Наручники захлопнулись вокруг запястьев, приковывая его к стене. Тео развернулся, уходя от него и волоча за собой длинный хвост. — Прошу... Убей меня... Пожалуйста. Задыхаясь, он буквально взмолился. Кэтнэп остановился, неспеша повернув голову в его сторону. Догдэю показалось, будто сейчас его искажённая улыбка стала ещё шире. Это существо когда-то было ребёнком. Отдаляющийся силуэт постепенно растворялся в красном дыме. Он медленно пропадал из виду, подобно миражу, пока не перестали быть слышны его шаги. Голова пса осталась бессильно опущенной вниз. Слеза стекла по щеке. За стеной послышался тихий скрежет.