Желание номер раз! Неуязвимый.

      – Ленислав Лениславович, значит, – учитель математики поправил очки, внимательно вчитываясь в конец журнального списка «10Б», – А чего карандашом записали?       Славка не услышал. Взглядом просверливал портрет Толстого, висевший высоко на стене в конце классной комнаты. Полулысый старикашка с большой, но жидкой раздвоенной бородой смотрел куда-то в «свою даль» задумчиво, как мудрец, постигший самую великую истину на Земле.       «На яички похожа, – подметил парень, хохотнув, а затем продолжил рассматривать с усилием выведенные волоски бороды. Глаза скользнули дальше, проезжаясь по каждому из писателей не самыми приятными сравнениями. Серьезные лица едва ли способны были осудить его за такой акт неуважения. Впрочем, даже если бы и осудили, что с того?»       – ...слышишь?! Карандашом почему? – в голосе преподавателя улавливалось раздражение, но и оно не воззвало к нерадивому новенькому.       – И только Сенька... Только Сенька! Приятный малый... – продолжил рассуждать вслух Слава, не замечая, как преподаватель недоумённо приоткрыл рот, совершенно растерявшись. Девочка умного вида (очки с толстыми линзами и две тугие косички говорили сами за себя) проследила за направлением взгляда.       – Это Есенин, и зовут его Сергей, – констатировала она, похоже, очевидную истину. Класс разразился смехом. Но не Ленислав, ведь он был серьезен в своих доводах, а теперь и очень расстроен. Впрочем, не смеялся и хмурый парень, сидящий за самой дальней партой, у книжных полок. С ним-то новенький и почувствовал некое единение, ментальную связь, но ненадолго.       – Посадите уже этого клоуна, – фамильярно-приказным тоном буркнул новоявленный «духовный собрат», морщинка между бровей, казалось, стала ещё глубже.       «Бога побоялся бы, хуйлуша, – подумал Слава, предчувствуя, как разразится гневом учитель, глянул на того, но он лишь молчаливо кивнул в сторону парт, мол, «иди уже».»       И юноша зашагал так важно, насколько позволяло внутреннее ощущение свободы, а позволяло оно ему бесконечно многое. Пустовали лишь задние парты и место рядом с новым другом (и когда он успел подружиться с ним?). Осматривая то левую, то правую стороны, парнишка лавировал, игнорируя самые разношерстные взгляды в свою сторону, достиг намеченной цели, а затем рухнул на низенький стул рядом.       – Ленинуслава Ленинуславович, – Славка бодро представился, бесцеремонно схватив одноклассника за руку, тот хотел было дёрнуться, но почувствовал, что рукопожатие стало сильнее, требовательнее, потому брезгливо ответил на жест.       – Антон, – в бесцветных серых глазах читалось презрение, граничащее с чем-то, похожим на испуг. Но, судя по манере поведения и речи, этот тип неосознанно нарывался везде, куда бы ни попал, теперь же принял решение стоически пережить знакомство, чтобы тут же забыть, – Съебись, будь другом.       – Геннадий Бориславович, Антон матом ругается! – подняв руку, выкрикнул беззлобно Слава, наблюдая за реакцией одноклассника, который, услышав прямолинейное уличение стремительно краснел, вжимая голову в просторную горловину толстовки. Учитель метнул очередной раздраженный взгляд, нацеленный прямо на ребят, линзы недобро блеснули под светом люминесцентных ламп. Многозначительно хмыкнув, мужчина преклонных лет отвернулся, продолжая выводить на доске каллиграфическим почерком пресловутое «Классная работа».       – Ебанашка... – шепотом выдавил всё ещё красный то ли от гнева, то ли от стыда парень, продолжая исчезать в толстовке.       – От «ебанашки» слышу, – парировал одноклассник, ничуть не стесняясь употребить те же матерные слова, что и его новоиспеченный «друг». Глаза Антона округлились от возмущения.       – Сам же...       – А я цитирую, не считается, – не дав договорить, отрезал Слава, поднял на колени рюкзак, раскрывая на ходу ненасытную «пасть» (из него вывалилось много чего, стоило молнии расстегнуться). Копошение, сопровождаемое пакетным шуршанием и звяканьем чего-то металлического внутри, не продлилось долго, окончилось. Парень победоносно выудил мятую тетрадь на 48 страниц, ручку с изгрызанным колпачком и горсть зеленых конфет «Ромашка», пара из которых предназначались однокласснику.       – «Ромашка», серьезно? – Антон подивился тому, с каким безразличием все отнеслись к откровенным провокациям и шумихе, которую создавал вокруг себя этот странный парень, похожий на енота-воришку, но угощение всё же принял: денег на обед родители не оставили. Развернув одну, целиком кинул в рот и скривился от резанувшей зубной боли, вызванной приторно-сладким вкусом, – Тебе сколько лет, дедуля?       – Жуй активней, – заговорщически ответил Слава, и Антон понял, что с этим соседом, вопреки «подслащённому» знакомству, придется несладко, – А то спирт не всосётся.