Шаст — от слова «шастать»

Арсению трудно. Сейчас приходится закрывать все долги по учёбе, готовиться к экзамену и пытаться справиться с сидящей внутри него обидой на родителей. У него есть Антон, но Антон не может заменить абсолютно всех. Май проходит будто на автомате. Утром Попов собирается в школу, Антон — на работу, тот решает в данный момент устроиться и поступать куда-нибудь уже со следующего года. Шастун его всегда целует на выходе: быстро чмокает в губы, либо клюет в щёку или лоб. Вечером они сталкиваются на кухне, готовят, точнее разогревают какие-то полуфабрикаты, едят в тишине или под звуки телевизора. Дальше идут в душ, иногда принимают его вместе, и, полностью удовлетворив тактильный голод со стороны Антона, Попов отправляется в отдельную комнату. Если на душ нет столько времени, Шастун просит Арсения лечь с ним. Тот соглашается. Самому ему этот контакт тела к телу не так важен, но с Антоном он готов на всё. Иногда Антон совсем загружен, тогда Попов приходит сам, ложится рядом, целует, и, похоже, всё у них в такие моменты налаживается. Когда Арсению плохо, ему кажется, что ничего нельзя исправить, но Шастун его чувствует. Ему дарят цветы, какие-то безделушки, которые поднимают настроение. Антон знает, что нужно сказать, как убедить Арсения, что всё хорошо и он со всем справится. Заканчивает семестр Попов с тройками, но в аттестат они не попадают, так как до этого всё было на отлично. Средний балл — четыре и семь, неплохо, учитывая его положение. Экзамены Арсений заваливает, как бы сказали его родители. Антон, провожая его на сдачу, говорит: — Если у тебя эта хуйня не получится, я не стану тебя меньше любить. Да и ты, Арс, вообще умный очень, у тебя всё обязательно заебись будет. Попов цепляется за слово «любить», это становится его опорой, а также отвлекающим элементом. Ожидание результатов — самое волнительное время, но парень уже примерно понимает насколько сдал. Проходной набирает сто процентов. Основные получаются на очень хорошие баллы, там у него за девяносто. А вот по выбору — в диапазоне от семидесяти до восьмидесяти, что тоже неплохо. — Хочешь уехать? — спрашивает его Антон после всего этого. — Да, — Попов не изменяет своему решению. Ему нужно свалить как можно дальше. Если они собираются оба поступать, то в один институт точно не попадут, а жить в общаге — не их вариант. Антон обращается за помощью к родителям, с теми у него отношения более-менее нормальные: они спокойно дают ему денег. Приходится продать эту квартиру и покупать уже однушку не в самом благоприятном районе Санкт-Петербурга. Но главное — они вырываются отсюда, Попов ощущает свободу. Родители пытаются с ним связаться, звонят, пишут, но Арсений блокирует их. В идеале, конечно, вообще сменить номер и начать с чистого листа, но какие-то люди из прошлого для него всё ещё важны. Они проходят оба на бюджет, сразу же ищут подработки, чтобы было на что жить. Здесь совершенно другой менталитет. Люди более творческие, необычные, разнообразные, неформалы, и среди них быть собой просто, намного проще, чем там у них в глуши. Попов себя полностью отпускает. Оглядываясь на прошлый опыт, он понимает, что всё не так уж плохо, как могло быть. Лечебница у него ассоциируется теперь только с Антоном и ещё с весельем, которое там случалось. Врачи мужчины: адекватные и не очень, вообще остаются в памяти, как максимально приятные люди. Но Попов так же осознаёт, что есть заведения с куда менее гуманным отношением к пациентам, ему даже страшно такое представить. У него теперь фобия. И Арсений понимает, каким способом можно её побороть, как говорится, клин клином вышибают. Он хочет устроить такую ролевую игру, прочувствовать весь этот страх, но в то же время знать, что рядом Антон и ничего плохого ему не сделают. Попов даже не знает, как к Шастуну с этим подойти. Вообще, в последнее время они постоянно не дома, какое-либо сближение у них лишь ночью и то в минимальных дозах. Хотя иногда выдаются совместные выходные, и тогда они весь день друг от друга не отлипают. — Как ты относишься к ролевым играм? — Попов начинает издалека. Антон делает сложное лицо и принимается думать. — Что ты под этим подразумеваешь? — уточняет тот. — В постели которые, — говорит Арсений. Он вообще не может назвать себя стеснительным, но такое желание представляется чем-то ненормальным. — Это интересно, — Антон, видимо, понимает, к чему тот клонит. — И какие же роли ты нам придумал? — интересуется Шастун. Арсению немного не по себе. — Хочу атмосферу лечебницы, но более жестокую, ты врач, я пациент, и чтобы ты меня перевоспитал, — Арсению кажется это возбуждающим, но только в рамках игры, иначе такие отношения попахивают чем-то нездоровым. Антон смотрит слегка удивлённо, но долго это не длится, он смягчает губы в улыбке и кивает. — Всё, что ты захочешь, только расскажи поподробнее, Арс, — Антон касается его руки. Такой жест постоянно заставляет Арсения доверять и расслабляться. Всё, естественно, взаимосвязано. Попов принимает более удобную позу, старается сесть так, чтобы не было видно его нарастающего возбуждения. — Типа я пациент с неправильной, в кавычках, ориентацией, и меня отправляют на перевоспитание в лечебницу, а ты врач, строгий врач, который всем этим займётся и будет применять самые жёсткие методы, можно говорить всё что угодно оскорбляющее, задействовать физическую силу, ну, в пределах разумного. Если что, стоп-слово «суши», но я тебе максимально доверяю, Антон, и знаю, ты не сделаешь так, чтобы мне было плохо. Мне нужно осознать, что я защищён, и это всего лишь игра и никто никогда не сможет такое мне сделать, только ты для моего удовольствия, но ты сможешь остановиться в любой момент, если что-то не так. — просит Попов. Шастуну явно сложно это всё переварить, но тот снова кивает. — Когда сделаем? — интересуется парень. Арсений тяжело вздыхает. Чего уж скрывать, ему нужно прямо сейчас. До вечера ещё два часа, завтра вроде ничего серьезного нет. — Сегодня? — с надеждой говорит Попов, с ним соглашаются. Антон выглядит зажатым, но сам предлагает идеи. — Может, мне переодеться во что-то более официальное, халата у меня нет, но, наверное, белая рубашка будет лучше. — Попов представляет образ в голове, и у него уже колени подгибаются. Антон в белой рубашке и черных брюках выглядит слишком строго, это идеально подходит под настроение Арсения. — Связывать тебя можно? — спрашивает Шастун. — Делай всё, что хочешь. Если что-то будет не так, я остановлю. — говорит Попов, и с кем-либо другим он такого бы не сделал, но Антону он безоговорочно доверяет, и это правильно. На его взгляд. Вообще, вся эта тема делать из трагедии получение удовольствие с какой-то стороны даже аморальна, но у Попова такие способы, и других парень не знает. Возможно, его сломали в детстве, а сейчас все это выливается в подобные задумки. Антон пожирает его глазами. Арсений знает такой взгляд. Он был в первую их ночь, когда Шастун пришёл к нему трахаться. Такое определение, вероятно, подходит под ситуацию лучше остальных. — Арсений, — его имя так идеально проговаривается этим человеком. Антон, видно, что только пробует, смотрит за его реакциями. — Как думаешь, почему ты здесь? Попову нравится такая игра, пока что он не против поотгадывать загадки и просто разглагольствовать, главное, чтобы эта игра не продолжилась, когда он будет изнемогать от желания. — Потому что мне нравятся мальчики? — спрашивает Арсений самым наивным голосом, какой же Попов хороший актёр. — Ты же знаешь, что это неправильно, нельзя так, Арсений. — отчитывает его Антон, но по чужим глазам видно, он волнуется, что скажет что-то не так: боится перегнуть. Попов поддерживающе улыбается. Он не воспринимает такие заявления серьёзно. Это просто игра. — Вы же понимаете, что от того, что вы это сказали, ничего не изменится. Мне не начнут нравиться девушки, просто потому что так нужно, мне нравятся парни, вы нравитесь, Антон Андреевич. — Попов думает, что обращение на вы в данной ситуации будет звучать уместно, но чуть не теряет лицо, когда слышит себя со стороны. Антон, заметно, что тоже держится, чтобы не заржать и всё не испортить. — Я понимаю, что по-хорошему вы не хотите, Арсений, значит придётся поступать с вами по-плохому, — Шастун продолжает отыгрывать свою роль. Попову нравится, как он все эти банальные фразы из ролевых порнушек говорит. От него такие слова звучат по-другому. Парень уже весь в предвкушении. — И что же вы сделаете со мной, Антон Андреевич? — Попов и не думал раньше, что его заводят грязные разговоры, оказывается — да, и даже очень. — Арсений, снимай штаны, — приказывает Шастун. Арсению почему-то снова вспоминается их первый раз. Но если тогда он волновался, то сейчас сразу же спускает штаны вместе с бельём к щиколоткам и вытаскивает из них поочередно ноги. — Ты такой послушный, или тебе не терпится передо мной оголиться? — строго спрашивает Антон. Попову просто не терпится, но он ничего не отвечает, а снимает и рубашку, не хочется, чтобы что-то мешало. — Почему ты так спешишь, а, Арсений? — Антон достаточно грубо перехватывает его за руку. — Меня не интересуешь весь ты голый, в данный момент меня интересует только твоя голая задница. Это так комично звучит, но у Попова всё внутри скручивается в тугой комок возбуждения. — А меня интересует ваш член, и что? — Арсений нарывается, но, на самом деле, лишь говорит правду. — Чуть позже с ним познакомишься, — обещает Антон. — Разве это этично — трахать пациентов? — спрашивает Арсений. — Тем более вы же хотите, чтобы я стал нормальным, но после секса с вами я точно не захочу. Попов, конечно, вовремя вспоминает о морали и этике. Хотя он изначально придумывает такой сюжет, где на первое и на второе этот самый член кладётся. — А кто сказал, что я буду тебя трахать? Пока что мы будем тебя исправлять. — говорит Антон и тянется к пряжке ремня. Арсений смотрит с ожиданием. Ему интересно, что будет дальше. Шастун может придумать какое-то эротическое наказание, может просто отхлестать ремнем, но, кажется, вес от этого будет одинаковый. Сама концепция наказания, потому что он такой плохой, Попова прельщает, но только по его инициативе и под его контролем. Антон подталкивает его к столу, просит опереться на него руками и прогнуться, а ещё говорит не двигаться. Такая доверительная позиция Попова не смущает, но навряд ли он так бы открылся перед кем-то другим. Шастун продолжает говорить, и Арсений открывает в себе кинк на чужой голос. — Я надеюсь, ты сделаешь правильные выводы из этого наказания, — произносит Шастун. Арсению хочется ответить: «ну да, конечно», причём в самой язвительной манере. Но он решает воздержаться. Первый шлепок прилетает несильно и ладонью, но Попов всё равно по инерции подаётся вперёд, а дальше старается вернуться в исходное положение. Экзекуция продолжается рукой, всё кажется даже как-то слабовато. Он упускает момент, когда Антон обхватывает его член, придерживая его, и несильно ударяет по мошонке. Арсений вскрикивает, такого он точно не ожидает, но это действие как раз на границе приятной боли и острого удовольствия. Попов зажмуривается, хочется ещё и всего и сразу. — Мне всё ещё нравятся парни, что-то ваши методы не работают, — говорит Попов, ожидая чего-то весомее. — Арсений, ну как так можно? — возмущается Антон. А дальше слышится хлопок ремня и на ягодицу прилетает уже ощутимее. Полоска, особенно её конец тут же начинает приятно гореть. Это отнюдь не в полную силу, это делается для его удовольствия, подобное сводит Арсения с ума. Он стонет. Теперь можно уже не зажимать рот рукой. — И ты ещё этим наслаждаешься? — наигранно возмущается Антон, но силы удара не прибавляет, и Попов знает, что существует грань, боль за которой он ощутить не хочет, Шастун идеально его понимает. Он дёргается при каждом ударе, но не потому что желает от них уйти, просто возбуждение нуждается в контакте с чем-либо, а ещё он специально не выполняет правила Антона. Его наклоняют сильнее, давят на поясницу и удерживают на месте. Ремень опускается с более хлёстким ударом, замах становится сильнее. Все ощущения наслаиваются друг на друга, и Попов просто чувствует приятное жжение на ягодицах и нарастающее возбуждение. Через несколько ударов Антон убирает от него руки. — Вы сделали для себя какие-то выводы, Арсений? — интересуется Шастун. Естественно, нет. Попов решает не вставать, он грудью ложится на стол, а руками разводит горящие ягодицы. — Может, сделаете что-то посущественнее, чтобы я точно запомнил, Антон Андреевич? — предлагает Арсений. Чужие пальцы проходятся по ложбинке, но его всего лишь дразнят. Шастун снова берёт ремень, но не бьёт. Он тянет Попова в комнату и там привязывает его запястья к спинке кровати. Положение не совсем удобное, руки затекают, но эти ощущения его не волнуют. Задница жжётся из-за соприкосновения с постельным бельём, но все эти факторы лишь подстёгивают возбуждение. А Шастун продолжает неспешно ходить рядом с кроватью. — Арсений, вы очень плохой пациент. У вас нет никакого желания выздороветь. Разве можно так не слушать прямых рекомендаций врача? — Антон его разглядывает, а затем подкладывает Попову под поясницу подушку с шёлковой наволочкой — материал приятно холодит ягодицы. Арсений обольщён такой заботой. Это невероятно, правда. Он даже не понимает, как ему вообще такой парень идеальный достался: и извращённые фантазии выполнит, и за комфортом проследит. — А что вы рекомендуете? — продолжает играть в эту игру Арсений. — Ну, во-первых, не стоит сближаться со своим полом, — говорит Антон, а сам размазывает выступивший на щели предэякулят по головке. — А я и не сближаюсь, — заявляет Попов. — Я вижу, — ухмыляется Антон, — а во-вторых, Арсений, вам нужно беспрекословно меня слушаться. И Попов слушается: выгибается вслед за пальцами, стонет, когда они сжимают мошонку, доводя его до звёзд перед глазами. Он сейчас такой податливый — с ним могут делать всё что пожелают, и Арсений жалеет, что согласился именно на это. Очень сильно хочется себя потрогать и кончить. Ему нужна разрядка, но, похоже, от Антона она будет ещё не скоро. Хотя тот нагибается и берёт в рот его член почти на полную. Попов дёргается. Это жестоко — прижимать его к постели, не давая прочувствовать всего. Шастун втягивает щеки, действует достаточно грубо, Арсений ему благодарен. Он изливается практически сразу же, а Антон недовольно цокает, стирая с губ остатки спермы. Это снова образ, так Шастуну не неприятно, и Попов об этом знает, они на эту тему говорили. — Какой же вы испорченный, Арсений, вас предыдущий опыт ничему не учит? — интересуется Шастун. — А что вы сделаете, Антон Андреевич? — с предвкушением спрашивает Попов. Да, он слегка выжат, но не настолько, чтобы член заинтересованно не приподнимался. — Буду вышибать клин клином. — Попов приподнимается и видит, как Антон достаёт смазку. Ему самому хочется, чтобы ему освободили руки. Шастун замечает, как нервно он дёргает запястьями, и их отвязывает, отдавая приказ, — подними ноги и держи себя под коленями. Попов выполняет его и чувствует, как внутрь проникает палец. Антон шлёпает его по ягодицам, обостряя ощущения, по бёдрам, по члену, и это совсем несильно, но эти приятные вспышки удовольствия идеальны. Парень уже ни о чём не думает. Пальцы действуют быстро, всё очень ощутимо. — Только посмотри на себя сейчас, — Антон почему-то переходит «на ты», и это, вероятно, должно ещё сильнее Попова пристыдить, но он наслаждается. Он чувствует внутри уже два пальца. У него и до этого была неплохая растяжка, поэтому сейчас никаких неприятных ощущений нет, да и всё остальное слишком его отвлекает. Он хватает ртом воздух, кажется, после сегодняшнего он будет слегка охрипший, но вообще поебать в данный момент времени. Арсений сильнее раскрывается. Пальцев недостаточно, нужен член, парень готов уже вслух это сказать. Но Антон долго его не мучает, проверяет растяжку тремя пальцами и толкается внутрь головкой. Арсений кусает губы, если он начнёт стонать, то это будет слишком громко. Секс с проникновением у них нечасто, потому что подобное требует тщательной подготовки, да и не так уж это для организма полезно, но зато каждый раз ощущения такие, что крышу сносит напрочь. И сейчас в этой игре, Арсений уже заранее понимает — его точно унесёт после полноценного проникновения. Антон всё ещё в одежде, лишь брюки у него расстёгнуты и член вынут. Но Шастун близко, насколько возможно, смотрит на него. Подобное уже не игра. — Поцелуйте меня, Антон Андреевич, — просит Попов. Тот мнётся, кажется, пытаясь понять, выходить из роли или нет. — А ты обещаешь быть правильным для меня, Арсений? — спрашивает Антон, наращивая темп. — Это возможно, только если ты станешь девушкой, — Попов тихо смеётся, срываясь на протяжный стон. — Блять, — Шастун утыкается ему в плечо, стараясь спрятать смех. — Мы закончили с игрой? — тихо уточняет он. Попов кивает, сейчас уже не до неё. Антон сам придерживает его ноги, двигается резче, а губами прижимается к чужим и резко выдыхает. Арсений толкается языком в его рот, стонет, подаётся вперёд. Все действия совершаются уже на автомате. Ему нужен воздух и ему нужен оргазм, остальное не имеет никакого смысла. Больше воздуха и оргазма ему нужен Антон, который и так оплетает его всеми конечностями. Внутри будто рвется струна, он кончает. Уши закладывает, а голова совсем тяжелеет. Шастун изливается на его ягодицы. Антон практически сразу же после оргазма вскакивает, вытирает его салфеткой, помогает поудобнее устроиться, переворачивает Арсения на бок. Попов всё чувствует будто в забытье. Он ощущает, что не хочет возвращаться в реальность, потому что там будут лишние мысли, а теперь голова идеально пуста, а Антон наносит какой-то прохладный крем на его ягодицы, массируя их. Арсения пробирает чуть ли не до слёз от того, что Антон такой шикарный, потрясающий, заботливый и понимающий, поддерживающий любую его идею. В противовес идут почти все люди его окружения, которые любили его только когда он был идеальным и не приносил проблем. Попов рад, что всё так было, потому что сейчас отношение Шастуна к нему — что-то нереальное. Антон раздевается и устраивается рядом, наклоняется к уху и сначала слегка покусывает за мочку, наконец вытаскивая Попова из прострации. — Арс, ты как, мой хороший? — осторожно интересуется он. Арсений, кажется, готов открыть ему все свои мысли. — Спасибо, — Попов прочищает горло. — Я очень жалею, что не встретил тебя раньше. Антон смеётся ему в ухо. — Я тоже, Арс, но главное — всё же факт встречи, — Шастун крепче его обнимает сзади. — Как тебе игра? — спрашивает Арсений, он чувствует, что это был не последний раз подобного перформанса. — Поменяемся в следующий раз ролями? — предлагает Антон. — Хочу увидеть тебя в роли строгого врача. Арсений не уверен, что у него получится, Антону не хочется причинять боль даже ради удовольствия, его просто хочется зацеловать всего, возможно, такой терапией он и займётся — целовательной. Парень, честно, не знает, как она связана с тематикой игры, но обязательно придумает. — Нужно попробовать, — соглашается Арсений. На самом деле, у него в голове ещё много разных идей, которые можно воплотить, и у них на это вся жизнь. Арсению трудно… Сдерживать свое счастье. Сейчас у него учёба по профессии, о которой он всегда мечтал, неплохая подработка и любимый человек под боком, который, конечно, не может ему заменить абсолютно всех, но может удовлетворить всех тараканов и демонов, сидящих внутри него. Это случается, когда Арсений заканчивает первый курс. Ему уже девятнадцать, но чувствует он себя намного старше, а впереди парня ждёт целая жизнь с Антоном. У него есть множество планов и целей, и он уверен, что обязательно всё будет, потому что человек, который рядом, всегда его поддержит и поможет. Арсений не знает, как ему это счастье досталось, но он ни за что его не упустит.