флэт уайт с солёной карамелью

             «пожалуйста иди нахуй»       люцифер раздражённо набирает сообщение, шумно выдыхая воздух. губы сжимаются в тонкую полоску, и он прикусывает щеку изнутри, стараясь не злиться. палец нависает над кнопкой «отправить».       отвратительно.       сдавать готовые эскизы новой коллекции нужно уже на следующей неделе. эта дата красной вспышкой постоянно маячит на фоне, вызывая глубинную тревогу, что громкой сиреной непрерывно пищит где-то на подсознании. выматывающе.       губы давно уже искусаны в кровь, а мешки под глазами, которые он тщетно пытается скрыть косметикой, дополняют образ «пожалуйста пожалейте меня».       слово «дедлайн» заносится в список самых ненавистных, потому что за последние три дня он видел его в уведомлениях слишком часто. виной тому любимый коллега, который считает своим долгом напоминать ему о дате презентации. люцифер думает, что этот уёбок делает всё специально, зная про его тревожность. всё раздражает до дрожи в пальцах, глубоких вдохов и тщетных попыток не волноваться. вот именно, что тщетных.       «я помню, спасибо за очередное напоминание) эскизы почти готовы.»       он с трудом заставляет себя стереть прошлое сообщение и печатает очередную лицемерную благодарность, в мыслях представляя, как пойдёт отмечать его увольнение. когда-нибудь. он искренне верит.       он устало трёт веки, чуть надавливая на глазные яблоки, которые за последнюю неделю точно отработали больше положенного. он устал. просто по-человечески устал. спина, а особенно лопатки, чуть ближе к шее, нещадно болят при каждом движении, глаза, виски — всё в его теле сейчас готово развалиться.       самаэль даже не замечает, как доходит до кофейни. если бы рай и ад существовали, думает он, то кофейни, по сути своей, маленькие филиалы рая на земле, не иначе.       в лёгкие попадает аромат свежей выпечки, какао и, конечно же, кофе, вкусный настолько, что хочется прямо сейчас сесть на уютный тёмно-коричневый диванчик, закинуть ногу на ногу, медленно пить, смакуя каждый глоток и… наконец, забыть о том, что «дедлайны горят», что завтра на работу, что нужно будет вновь и вновь вставать по утрам в холодной квартире, перекусывать чем попало и бежать вниз по этажам, считая проносящиеся под ногами серые ступеньки, ведь лифт утром ждать долго, а автобус, привычный, забитый кучей людей, отъезжает от остановки уже через минуту. зато работа престижная. как же он ненавидит свою жизнь.       — здравствуйте, — самаэль изо всех сил старается, чтобы улыбка не была слишком измученной, но не выходит, — можно, пожалуйста, — он пробегается глазами по вывеске с кофейными напитками и чуть щурится, надо будет купить очки, — флэт уайт с солёной карамелью, на миндальном молоке. большой.       бариста кивает, пробивая заказ, и люциферу кажется, что на него смотрят с неким сочувствием и даже пониманием.       преодолевая желание присесть за столик с диваном, он выбирает небольшое местечко у окна, где больше света и стул. не совсем удобный стул.       чтобы не уснуть.       он раздосадовано прячет лицо в ладонях и пару раз хлопает себя по щекам, пытаясь прийти в себя. осталось совсем чуть-чуть. на следующей неделе всё закончится.       он мило улыбается официантке, которая приносит его заказ, и достаёт несколько альбомов, журнал и планшет. попытка — не пытка, может, получится сегодня.       коллекция уже была разработана, основная часть работы, казалось, выполнена.       но нет. было что-то в этих эскизах незавершенное. он пытался понять, почему буквально половина образов выглядят сырыми, несуразными, словно их сделали на скорую руку, а не кропотливо разрабатывали неделями.       он зачёркивает очередной вариант с изменённой линией талии на платье и делает глоток.       насыщенный и сладкий вкус словно пульсирующими волнами проходится по рецепторам, а невероятный аромат настолько гармонично его дополняет, что люцифер еле сдерживается от довольного мычания, чтобы не показаться слишком странным. он обхватывает керамическую высокую кружку обеими руками, будто грея их, и отводит взгляд куда-то в окно. на самом деле, куда угодно, лишь бы не этот изрисованный альбом.       расслабляющая музыка еле доносится до него, смешиваясь с непрекращающимся потоком мыслей и идей. но внезапно он слышит очередной звук открывающейся двери и инстинктивно поворачивает голову.       ого.       он немного дольше, чем обычно, задерживает взгляд на очередном посетителе, внимательно разглядывая каждую деталь, за которую может ухватиться. видел он не слишком много, находясь далеко от барной стойки, но яркие, красные корни волос привлекали внимание издалека.       склонив голову немного набок, он заинтересованно следит за каждым жестом, постукивая подушечками пальцев по деревянному столу.       он быстро подмечает одежду. весь образ напоминает сплошлой винтаж, заботливо выглаженный и приведённый в идеальное состояние. бордовый пиджак подчеркивал довольно тонкую талию и люцифер думает, как же, наверно, на такую фигуру удобно шить одежду.       это, вроде, называют профессиональной деформацией и самаэль, в принципе, согласен. не замечать окружающих людей сложно, особенно когда некоторые из них прямо-таки выделяются из толпы. этот мужчина определённо был из таких. он приковывал внимание одним только своим присутствием в помещении, что не может не увлекать. люцифер, по крайней мере, довольно падок на интересных людей.       — здравствуйте, — бархатистый, нежный голос доносится до него, стоит только незаметно прислушаться, — можно, пожалуйста, один американо с лимоном.       — что?! — самаэль произносит это резко и, возможно, даже слишком громко, потому что девушка, сидящая за соседним столиком, испуганно дёргается. — извините, пожалуйста.       он виновато улыбается и неловко утыкается в планшет, делая вид, будто ищет что-то во вкладках. да, например, свои мозги.       люцифер тяжело выдыхает и клацает пару раз автоматическим карандашом, внимательно рассматривая очередной белый лист перед собой.       он боится сделать первый штрих, словно попыток больше нет и никогда не будет, смотрит куда-то в его центр и не понимает.       честно говоря, не понимает ничего.       не понимает, как вообще вышло, что подающий надежды модельер скатился до того, что не может довести до ума половину новой коллекции, отчаянно просиживая время в самых различных местах в попытке поймать эфемерное вдохновение.       он поднимает взгляд и вновь невольно замечает этого мужчину, сидящего чуть поодаль.       грациозная осанка, острый и ярко выраженный угол челюсти, слегка вздёрнутый нос и, о боги, руки. тонкие запястья и длинные пальцы, украшенные многочисленными массивными кольцами. какой-то эстетический оргазм, не иначе.       и только сейчас люцифер замечает, что разглядывает его, затаив дыхание.       он старается не пялиться слишком явно, но проигрывает примерно в тот момент, когда незнакомец достаёт довольно массивную записную книжку обтянутую черной кожей и принимается активно и быстро что-то записывать.       чужие губы иногда безмолвно шевелятся, скорее всего, проговаривают записываемый текст, думает самаэль.       его движения плавные, легкие, точно большая чашка кофе в руках не весит ровным счётом ничего. люцифер не замечает того момента, когда достаёт свой личный скетчбук, отодвигая в сторону рабочий альбом, и делает первый штрих.       линии, словно не находясь в его власти, постепенно ложатся на бумагу, штрих за штрихом вырисовывая всё более знакомый силуэт. особенно сложно даётся улыбка, которую самаэль перерисовывает несколько раз, подбирая самую удачную. он даже тихо смеётся, появляются ассоциации с моной лизой.       впервые за последний месяц ему настолько легко. мысли не успевают за руками, что старательно выводят уголки губ, приподнимая их чуть вверх, а затем аккуратно заостряют кончик брови. самаэль может поклясться, что скучал по этому ощущению вдохновения во время рисования с того момента, как устроился на эту работу, поэтому родной, потрёпанный скетчбук в руках ощущается сегодня по-особенному. время пролетает незаметно, мужчина за столиком исписывает уже шестой лист, а самаэль и не думает останавливаться, кропотливо вырисовывая ресницы.       он болтает ногой, сидя на стуле, тепло улыбается каким-то своим мыслям, разглядывая мужчину на портрете.       чувство тревоги наконец отступает, сменяясь окрыляющим и давно забытым вдохновением, но как только он начинает штриховать и затемнять участки, как внезапно рука дёргается, а карандаш выпадает из неё.       — извините, — люцифер отвлекается на внезапно раздавшийся над головой голос, — вы рисуете меня?       он поднимает голову и приоткрывает рот, чтобы ответить хоть что-то, но зависает, не в силах найти слова. взгляд судорожно бегает по чужому лицу, спокойному, без тени какого-то раздражения, зато еле заметной ухмылкой на губах.       — я не против, — мужчина наклоняется чуть вперёд, чтобы заглянуть в скетчбук, — просто всё не мог понять, чей же взгляд я чувствую на себе уже минут сорок.       — я, — самаэль смущённо закрывает лицо ладонями, чувствуя, как кровь приливает к щекам, а стук сердца отдаётся аж в ушах. боже, как стыдно, — прошу прощения, я не хотел причинять дискомфорта.       он боится поднимать голову, чтобы не выглядеть слишком глупо, но внезапно слышит какое-то копошение и чувствует как стул напротив подвинули.       — я присяду, если вы не против, — мужчина улыбается, замечая, как покраснели кончики чужих ушек, — не стоит так волноваться.       он с трудом поднимает взгляд и хочет провалиться сквозь землю, когда видит широкую довольную улыбку. красивую, но такую смущающую, в силу обстоятельств.       самаэль нервно закусывает нижнюю губу, не зная, как прервать эту неловкую паузу. хотя неловкость, похоже, чувствовал только он, потому что собеседник выглядел абсолютно довольным.       — здравствуйте, меня зовут люцифер, — он не задумываясь протягивает руку через весь стол, едва не задев чашку, — полагаю, я должен объясниться.       — ох, нет, la mignonne, — незнакомец перебивает люцифера, аккуратно берёт его руку и, едва касаясь губами кожи, целует. — аластор. я наоборот нахожу всё это довольно очаровательным, вам так не кажется?       — возможно, — самаэль поправляет волосы, смотря прямо в изучающий взгляд напротив. в эту игру могут играть и двое, пусть даже один из них пока проигрывает из-за стеснительности.       аластор улыбается. смотрит прямо, без увиливаний и малейшего намёка на дискомфорт, словно тот, кто первый засмущается — проиграл.       — позволите? — он кидает взгляд на скетчбук и, получив разрешение в виде короткого кивка, берёт его в руки, всматриваясь в портрет, — никогда бы не подумал, что удостоюсь чести быть нарисованным кем-то. тем более, таким очаровательным молодым человеком.       люцифер улыбается, подпирает подбородок рукой и внимательно наблюдает, словно перед ним сейчас не обычный человек, а картина с тысячей запрятанных, тайных смыслов.       — расскажете о себе? — аластор смотрит увлечённо, изучающе. это не может не льстить, на самом деле. самаэль чувствует покалывания в кончиках пальцев, но не может отвести взгляда. словно гипноз, затягивает в тёмную кофейную гущу на дне чужих глаз. ещё немного, и он утонет. — я бы хотел познакомиться чуть ближе.       — думаю, это желание взаимно, — люцифер улыбается, вновь делая пару щелчков автоматическим карандашом, — только расскажите мне одну вещь. честно.       аластор хмурит брови на мгновение, не понимая о чём идёт речь.       — конечно, — он кивает и устраивается на стуле поудобнее, — всё что угодно, я к вашим услугам.       — как человек мог прийти к тому, чтобы пить американо с лимоном?       вопрос заводит в тупик, а серьёзная интонация с которой его задали, вызывает тихий смех обоих.       — ох, — аластор рукой зачёсывает волосы назад и смотрит куда-то вбок, словно вспоминает, — это довольно долгая история.       самаэль улыбается и со змеиным прищуром отпивает глоток своего уже остывшего кофе.       — не проблема, — он ставит чашку на стол и наклоняет голову в бок. — думаю, мой сегодняшний вечер посвящён вам.