За донат

      — Вот бы батя сдох, — я говорю это своему слушателю в наушнике. На другом конце провода мой дорогой друг, товарищ и «мистер здоровый прибор две тысячи двадцать три» лишь вяло угукает. Федя никогда не относился к моим проблемам с должной серьёзностью. Ему стоит хоть иногда делать вид, что он не такой как все мужики, и что я интересую его не только потому что у меня щель между ног. Хотя, честно говоря, мне всё равно. Я ведь тоже его не люблю. Просто привычки сильнее здравого смысла, а привязанности вообще похожи на лужу клея, из которой, если увязнешь, вырваться сможешь, но от боли ахуеешь.       — Ты заедешь? — наконец-то я слышу Федин вибрирующий голос в наушнике, как будто лает здоровая собака, помесь алабая со швейцарской овчаркой. Но в жизни Федя небольшой, некрасивый, и даже не собака.       — А ты хочешь? — я притормаживаю на светофоре.       — Сама решай.       — Вот засранец, — хмыкаю я. Ноль инициативы в скупых интонациях, в этом весь Фёдор. Фиг поймёшь, ему реально по-барабану или он просто не заинтересован именно во мне. Хотя этот кроссворд я перестала разгадывать уже очень давно. У Фёдора ноль друзей, ноль интереса к жизни и ноль мотивации делать вид, что он хороший парень.       Мы знакомы больше десяти лет. Жили в одном детском доме. Ну, пока отец не откинулся с зоны. Этот гад до последнего не хотел забирать меня из ада. Впрочем, лучше быть в аду, чем с ним.       — Займёшь денег до конца месяца? — я жму на кнопку, и самокат разгоняется. На скорости в пятнадцать километров я пересекаю пешеходный переход и быстро приближаюсь к мосту.       — Я пуст, — отмазывается Федя, но я-то знаю, что это голимый пиздёж. У белобрысого всегда есть заначка на чёрный день. Как и у меня самой. Мы оба это знаем, но о некоторых вещах не говорят вслух.       — Да не гони, — хнычу я, чуть притормаживая, прежде чем двинуть на подъём. — Мне нужен всего косарь.       — У меня нет, — повторяет Федька.       — Врёшь, блин.       — Чё пристала? Нет, говорю.       Мне позарез нужны бабки. До конца месяца неделя, а в кармане одна мелочь. Если я не раздобуду бабла, то придётся снова шляться по клубам и тратить время на уродов, которые не всегда в ладах с головой, и не всегда щедры настолько, насколько это возможно.       — Вонючка. Хочешь, чтоб я снова попрошайничала? — проносясь мимо девчонки, я подмечаю её брендовый бомбер. Клёвый, стоит сказать. А ещё у неё чёлка белая. Типичная столичная соска. Таких тут жопой ешь.       — У тебя ведь много ухажёров, — хмыкает Федя. Этот крекер до сих пор точит на меня зуб за то, что я сосалась с каким-то придурком и даже выложила это в инсте? Вряд ли. Феде ведь на всё плевать, и на меня в том числе.       Я резко жму на газ, и тут же притормаживаю на самой верхней точке моста. С рёвом проносящаяся тачка резко выдувает из моего уха один наушник. Эта штука тут же оказывается под колёсами. Я даже не успеваю дёрнуться, когда аппаратура разлетается на мелкие частички под прессом шин.       — Ай, блин, — досадливо выругавшись, я провожу рукой по лицу и зачёсываю волосы назад. — Непруха.       Только этого не хватало, чтобы омрачить день. Ещё и жара стоит такая, что хоть вешайся. Впрочем, я не сильно расстраиваюсь. Всё равно этот наушник уже давно не пашет.       — Что случилось? — спрашивает Федя, как обычно, этой своей интонацией бездушной машины.       Я оборачиваюсь, бросая взгляд на тёлку, что плетётся со скейтом в руке.       Скейт штука недешёвая. А ещё у неё бомбер брендовый, ну, типа не гуччи, конечно, и не луи витон, но адидас — не паль — судя по виду. Я скоренько прикидываю в голове кое-какие цифры, затем их умножаю, затем прибавляю ровно столько же, а затем делю, потому что со счётом у меня всегда было плоховато.       — Я тебе перезвоню, — говорю я и сбрасываю вызов. Затем разворачиваю самокат от Яндекса и жму на газ, подъезжая к девчонке.       Как только она меня замечает, от концентрации недовольства её лицо превращается в сушёную хурму.       — Салют, — говорю я как можно более доброжелательно, вскинув ладонь. Эта стерва даже не удосуживается вытащить наушники. — Затычки вынь, плиз, потрещим, лады? — я стучу по собственному пустому уху, чтобы хоть как-то склонить её к беседе.       Как только эта стерва всё-таки выдёргивает свои провода, её рот превращается в сплошную полоску.       — Прости, — говорю я, мысленно уже сходив на хрен, на который она меня пошлёт. Но ничего страшного. Я там так часто бываю, что мне пора выдать золотой. — Не могла проехать мимо, — я улыбаюсь. Неважно, что я скажу, главное — развести её. Она хоть и выглядит как дрянь, но её сутулая спина и взгляд в пол выдают в ней лохушку. Мне хорошо знаком такой тип людей. — Чувствую, что мы должны познакомиться.       — Прости, — чутка подумав, отвечает она, и так противно растягивает слова. Хотя голос у этой фифы спокойный и слегка заниженный. А ещё она почти не смотрит мне в глаза. — Я не знакомлюсь на улице, — добавляет девчонка и двигает вперёд, намереваясь меня обойти, но я тут же сдаю назад, а затем вперёд, как бы преградив ей путь.       — А что насчёт судьбы? — скалюсь я, аж скулы болят. Чё она такая упёртая? Я думаю, что это даже забавно. Противящаяся жертва всегда круче безвольной груши для битья. И как только я позволяю себе подумать об этом, эта стерва выплёвывает:       — Отъебись от меня.       Она резко обходит меня со спины и прибавляет шаг.       Вау, думаю я, вот сюрприз. Она хоть и выглядит как дрянь, зачастую, процентов семьдесят таких баб оказываются весьма безобидными. В противовес этому Бог создал милых и очаровательных тварей, чьи поступки резонируют с их нежнейшим внешним видом. Такая вот статистика.       — Да ладно тебе, — выкрикиваю я, заценив её вид сзади. У этой неплохая фигурка, но у меня всё гораздо лучше с бампером, и ноги худые и длинные, так что она мне в подмётки не годится. — Давай познакомимся.       — Только если ты проедешься по автомагистрали, — орёт та и демонстрирует мне свой средний палец даже не оборачиваясь. Я от такого на пару секунд выпадаю. А она реально не фильтрует базар. Крепче вцепившись в ручки самоката, я ухмыляюсь.       Эта тёлка думает, что мне слабо?       Выжав скорость до десятки километров, я проезжаю мимо неё и взбираюсь на самую верхнюю точку, где о бордюр в панике бьются части моего разлетевшегося наушника.       Я притормаживаю и слезаю с самоката. Подхватив ручки, я перекидываю его через отбойник. Мне нравится испытывать удачу. Жду не дождусь дня, когда удача кончится.       Оглянувшись на эту стерву, я ей подмигиваю. Если подохну, у этой тёлки будет куда больше проблем. Уже это греет мне душу.       Я перевожу взгляд на дорогу. Трафик здесь будь здоров, но если резко выжму скорость на максималку, у меня будут шансы. Примерно один к двум. Перебравшись через ограждение, я ставлю ногу на самокат. Воют проносящиеся тачки, кое-кто даже сигналит, когда проносится мимо. Я сжимаю ручки со всей силой, которая есть в моих руках, и ставлю на самокат вторую ногу. Резко вдавив кнопку старта, я срываюсь с места. Сорок метров дороги преодолеваются мной за долю секунды, и я спрыгиваю с самоката, когда тот врезается в отбойник с противоположной стороны дороги. Тут же раздаётся визг колёс и звук удара. Я впиваюсь руками в металлическое ограждение и приземляюсь на него пятой точкой. Взлетевший самокат с грохотом падает на дорогу. Вряд ли его восстановят.       За минуту на трассе образуется пробка, всё встаёт, как будто тут перевернулся самосвал, а не один самокатик.       Я нахожу взглядом опешившую рожу. Стерва переваливается через ограждение по пояс, и на её лице ни следа от той надменности, которую мне довелось видеть. У неё настолько глупый вид, что мне становится смешно. Так что я смеюсь. Эта дура тоже начинает смеяться.       Рыбка в сетке, думаю я, вытирая ободранные ладони о кофту.

***

      — Тут, — говорю я, раскинув руки.       Ерке окидывает снисходительным взглядом площадку.       Чё, опять мне не удалось угодить её завышенным требованиям? Да пофиг. Главное, что эта лохушка в самом деле оказалась безотказной. Для меня это настоящий джекпот. Вероятно, я смогу крутить ей ещё какое-то время, ну, по крайней мере до тех пор, пока мы не разбежимся по домам.       — И что дальше? — она поднимает на меня свои ясные очи. Для казашки у неё слишком светлые глаза, типа как мятная жвачка. Хорошенько пережёванная мятная жвачка.       — Сейчас я запущу стрим, — отвечаю я, достав сотовый. — Только... как бы нам назваться?       — Назваться?..       — Ага, — я быстро щёлкаю по приложению с золотой монетой на сером фоне.       Я плохо помню школьные годы, но я отлично помню Кирилла — пацана, с которым мы неплохо ладили хотя бы потому, что у него была цель. А мне очень нравятся люди, у которых есть цель. Те, что живут лишь для статистики — для меня просто мусор, но даже на мусоре можно найти что-то полезное для себя любимого. Так что иногда приходится иметь дело с мусором, такие дела.       — Парня, который создал эту платформу, зовут Кирилл, — зачем-то решаю поделиться я, хотя Ерке не спрашивала.       — Ясно, — отвечает та.       — Так как мы назовёмся?       — Как хочешь, — Ерке пожимает плечами. Она чем-то отдалённо напоминает мне Федю, хотя у Ерке куда больше заморочек, судя по её несносному характеру.       Пока я настраиваю приложение, она обкатывает доску и крутит простейшие финты. Я молча тыкаю по всем ячейкам и ставлю галочки, соглашаясь на условия платформы и подписывая договор об эксплуатации.       Когда очередь доходит до названия, я просто пишу «сделаем всё за донат». Ёмко, чётко, честно — зачем выдумывать велосипед.       Запустив эфир, я ставлю телефон на край лавки и опускаюсь на корточки перед экраном, полная энтузиазма. Но спустя минут десять энтузиазм гаснет. А ещё через пять минут врубаются первые фонари, и солнце уматывает за горизонт.       — Как успехи? — спрашивает Ерке, и я слышу в её голосе откровенную издёвку.       — Ноль зрителей, — буркаю в ответ.       — Не удивительно, — хмыкает эта стерва. — Ты не медийная личность, и я тоже. Никому нет дела до простых обывателей, вроде нас. Так что забей на эту фигню и займись чем-нибудь нормальным.       — Иди на хер, — огрызаюсь я, продолжая пялиться в экран.       Тут я слышу, как скейт с грохочущим ударом плюхается на землю.       — Что ты сказала?       — Я сказала «иди на хер, сучка», — повторяю по слогам, обернувшись в её сторону. — У тебя со слухом проблемы, да? Мне повторить?       Ерке резко слезает со своего скейта. Я замечаю, как её и без того тонкие губы в очередной раз превращаются в сплошную линию, а челюсть приобретает острые края.       — Повтори, — цедит Ерке. Я медленно поднимаюсь на ноги. Это была плохая идея с самого начала, она, чёрт возьми, права. Но это не значит, что у неё есть право поливать говном мою идею.       — Иди, — я начинаю говорить, — на, — и Ерке тут же срывается с места. Прежде чем я успеваю договорить, эта гадина подлетает и разворачивается на ходу, а затем её нога взмывает. Я чудом сгибаюсь и отскакиваю от её вертушки. Выпрямившись, я боком подхожу к турникам, а Ерке угрожающе шлёпает за мной и почти не моргает. — Хер, — выплёвываю я. Это буквально сносит ей крышу. Ерке накидывается на меня и тут же хватает за волосы. — Блядь, ёбнутая! — выкрикиваю я, схватившись за её руку и с силой сжимая зубы на чужом запястье. Она начинает орать и отпускает мои волосы.       — Пошла нахуй! — орёт Ерке и снова начинает махать ногами. В какой-то момент я даже теряю равновесие и оказываюсь на земле. Тогда она тоже падает на колени и первый раз заряжает мне кулаком в лицо. Я чувствую вкус крови, что хлещет из моей разбитый губы, и, недолго думая, отвечаю тем, что резко бью Ерке с ноги в живот.       Ерке относит к металлической горке. Эта паскудина сгибается и сворачивается в позу эмбриона, скулит секунд пять, а затем поднимается на локтях. Я продолжаю сидеть на земле, пытаясь отдышаться.       — Только, сука, подойди, — холодно произношу я, доставая раскладной нож из кармана. Лёгким движение моей руки бабочка раскрывается, демонстрируя острое жало, которым можно резать не только бумагу. Тогда Ерке резко выдыхает, её брови сходятся у переносицы и рот приоткрывается, как будто она вот-вот начнёт просить прощения. Но этого не происходит. Вместо этого она подскакивает на ноги и нервно отряхивает свои шмотки.       — Остынь, ладно, — говорит она, буксуя назад. — Я просто уйду.       — Вали, — едва ли не шиплю я, направив в её сторону нож. — Давай, лети отсюда, гнида.       Ерке мимолётно поджимает губы, но ничего не отвечает.       Она не поворачивается ко мне спиной, ещё какое-то время просто двигаясь задом. А затем она прибавляет шаг и быстро отворачивается, отдаляясь от меня, но не забывая с опаской поглядывать назад, прежде чем бросить скейт на дорогу и поехать.       Я убираю нож с тяжёлым облегчением, только когда Ерке сворачивает за угол.       — Жесть, — громко выругавшись, я провожу ладонью по всему своему лицу и слизываю кровь с губы. — Дрянь.       Поднявшись на ноги, я плетусь к лавке, чтобы забрать телефон. Но как только я хватаюсь за него, мой взгляд падает на экран, где в правом углу жёлтым светом подкрашены комментарии. А сверху слева светится сумма. Кто-то пишет: «воу, чумовой махач, киски», и ещё кто-то: «это было горячо»; и ещё: «я закинул косарь, сможете подтянуться десять раз?»... и ещё: «классно выглядите, девочки».       А на счёте, тем временем, полтора косаря.       — Пиздец, — шумно выдыхаю я, опускаясь на корточки, и ещё через минуту начинаю ржать.       Жду не дождусь дня, когда удача кончится.