about death, about love

      Она выросла, и Сэм заметила это только сейчас. Казалось, девушка все время отказывалась верить, ей постоянно думалось, что Эмили все еще восемнадцать, она только недавно закончила школу. Но Эмили уже двадцать четыре года. Это было странно, Саманта все чаще думала, что потерялась, утонула.       Гиддингс и вправду утонула, заплыла слишком глубоко, теперь безмерно оседала на дне. Попытки выбраться из пост травматического состояния были, однако девушка постоянно возвращалась. Мысли о смерти всё оставались, вторглись в ее тело программой о самоуничтожении. Терапия и сеансы помогали первое время, но со временем накатило настолько сильно, что девушка была готова покончить жизнь самоубийством. Она молчала, когда смотрела на горсть таблеток в руке. Она молчала, когда думала о смерти. И в последний момент пообещала себе жить.       Только сейчас Сэм поняла, что ей тоже двадцать четыре. И поняла, что не помнит слишком много. Препараты заставили ее забыть насильно, как бы она не хотела этого. С каждым днем она понимала, что не узнает людей вокруг. Она слушала описания своих друзей, но не могла сложить их внешность в сознании. Нет, получался слишком огромный и запутанный пазл, от которого болела голова. Гиддингс помнила только Эмили, только ее и любила, но моментами понимала, что не может и назвать ее любимый цвет. —Прости, Эмми. Я не помню... — Девушка смотрела виновато в чужие глаза, держала ее руку крепко и боялась отпустить. Ей хотелось плакать от стыда и беспомощности. —Все хорошо, Сэм, — Она улыбнулась, но Сэм видела, что все далеко не хорошо. — Синий, мой любимый цвет — синий.       Самое странное, что девушка радовалась, когда Дэвис пыталась ей помочь. Ей хотелось смеяться и обнимать возлюбленную от счастья, когда забывала о своем состоянии. Она снова знала и обещала себе не забывать никогда. Гиддингс правда старалась не забывать.       Она изменилась, а Сэм только начала замечать это. Эмили больше не была настолько вспыльчивый и грубой. Она скорее стала более тихой и одинокой. Теперь ее мысли находились в темной кухне рядом с чашкой медленно остывающего чая, который она всегда оставляла на рассвете нетронутым перед уходом на работу. Прошло уже больше пяти лет, наверное. Прошло уже больше пяти лет?       Саманта смотрит в свое отражение в ванной комнате, будто просыпается, прикасается руками к лицу, надеясь что-то изменить. Она тянет кожу, оставляет некоторые вмятины, но, когда отпускает, все становится прежним. Все еще кажется, что это иллюзия, что это психологический триллер, сенсация Голливуда! Девушка дрожит, когда прикасается к холодному зеркалу, оставляя на нем неприятные разводы от пальцев и воды. Становится неприятно от ощущения чего-то склизкого в горле, и она быстро закрывает рот рукой, чтобы не стошнило. —Сэм, все в порядке? Я могу войти? — Стук в дверь и знакомый голос совсем близко к ее разуму. Гиддингс вздрагивает от неожиданности.       Да, можно.       Но девушка молчит, а дверь открывается. На пороге стоит обеспокоенная возлюбленная. —Тебя уже полчаса не видно и не слышно. Я надумала... —Все в порядке, Эмми. Я просто немного задумалась.       Дэвис слабо кивает, и кажется, что разговор уже закончился, а все темы убежали по люкам от любителя этих же самых люков к крыше, но она все еще стоит на месте. Не двинется, будто осталась слишком идеальной статуей времен Древней Греции. В глаза не смотрит, но в них видна тревога, если попытаться заглянуть. Сэм хочет спросить, но сказать ничего не успевает — ей отвечают сразу же. —Я бы хотела побыть с тобой, посидеть на кухне.       Гиддингс молчит, ведь уже привыкла ничего не отвечать. Она осторожна встает и последний раз смотрит в отражение. И хоть изменилась, но мысли все еще пугают, тянут за сердечные струны. Секунды тянутся медленнее, когда девушка из зеркальной поверхности пытается исказить реальность.       Ничего не получается. Сэм уходит от своих страхов, закрывая напоследок дверь.       Она не засыпает в темноте, но Сэм раньше не обращала на это внимания. Эмили лежала всегда неподвижно, будто мертвая, иногда совсем не дышала. Чаще всего она боялась развернуться в кошмарной тишине, потому что боялась обнаружить ее окровавленное тело на испачканной кровати, а потом увидеть уплывающие в галлюцинацях стены шахты. Засыпала глубокой ночью, не двигаясь совсем, ведь привыкла слушать рычание монстра за спиной. Однако сейчас никого нет, но в кромешном мраке Гиддингс видит худощавый безликий силуэт. Однажды и самые гнилые яблони дают свои плоды : такие же ядовитые фрукты.       Девушка старается дышать спокойно в мертвой тишине, наблюдая за окнами мерцающие огни улицы. Заставляет себя не вздыхать так явно, постепенно задыхаясь от бездумного правила жизни. Или это правило смерти? А такое ли оно бездумное, как считают другие? —О чем ты думаешь, Эмили? — Наверное, впервые она решает показать, что знает о бессонице своей возлюбленной.       В ответ та сжимает в руках подушку под головой. —О разном. —А конкретно сейчас?       Дэвис молчит несколько секунд, но потом отвечает. Медленно и спокойно, оставаясь с пустыми легкими. —О любви, — сперва ей хотелось проигнорировать или соврать, но лишь выпалила правду, больше не издавая не звука после. И даже не двигается, слушает, но, не находя ответа, задает встречный вопрос. — А ты? О чем думаешь ты?       Гиддингс лежит, как прежде : неподвижно, прямо, смотрит в потолок или в коридор, а иногда и в окно. Смысл этого события крутится в голове, ищет в собственной библиотеке ответ, но, как на зло, не находит. Стоит ей врать или сказать правду, сделать шаг за Эмили и упасть, оставив ее на самом краю пропасти? Она молчит какое-то время, и даже Дэвис оборачивается, разглядывает в темноте ее лицо, освещаемое тусклым свето фонаря или луны. —Я не знаю, — Саманта вызывает слова тихо, кажется, срываясь на плачь, но ничего подобного не происходит. Она пустыми глазами разглядывает вмятины на белом потолке. — Я думаю о разном : о жизни и людях, о чувствах и смерти. Но по большей части я думаю о смерти.       Да, она не отвечает с полной искренностью, но и не лжет нагло, как привыкли люди. Однако Сэм не винит себя за коварство, совершаемое ей, потому что и вправду не знает, о чем ей думать : мысли подобны коралловому рифу с множеством отверстий в извести. Запутаться ведь в нем легко, но здесь относительно безопасно для рыб. Но корабли заносит частенько сюда, что в итоге приводит к их гибели. И в этой теории девушка еще не решила, кто она есть : корабль или рыба?       Эмили ее обнимает, кладет голову на изгиб шеи и закрывает глаза. Она молчит, молчит и Сэм. Но Дэвис думает о любви, о нежности и розах, а Гиддингс думает о смерти, о страхах и костях. Возможно, однажды они не будут молчать, а может и не будут думать об этом.