чаепитие в сумерках

Хакури дергается, когда дверь в кафе открывается, и туда входят столь долгожданные гости: Тихиро в сопровождении Сибы. Насколько он помнит, то они отправлялись допрашивать отца. Хакури понимает, а потому не осуждает, ни чуточку: иначе им не попасть в «кладовку» и не добыть столь драгоценный для Тихиро меч. Конечно, он слегка опасается, что это может выйти из-под контроля, и, зная ревностное отношение отца к аукциону, а Тихиро — к клинку, он нервничает. Нервничает так сильно, что Хинао предлагает ему зеленого чая, и он выпивает кружек пять точно, попутно пытаясь в дурашливый диалог с Шаль. Она, кажется, видит в нем не более, чем приложение к Тихиро, и Хакури не может ее осуждать, потому что пока что из полезного он лишь предоставляет информацию своему спасителю. Тихиро такой крутой… Даже дает вылечить его лицо раньше, чем свою старую рану! Но они возвращаются. Хакури подскакивает с места, пытаясь понять, чем все закончилось, но он видит, насколько мрачен Сиба, насколько бледное у Тихиро лицо, жутко злое, и понимает все без слов. Кажется, переговоры завершились неудачно?.. Внутри зарождается холодный липкий страх, и Хакури сглатывает. Он прекрасно понимает, что его отец — не самый лучший человек, признаться, крайне далек от светлого образа заботливого батюшки, но Сазанами Кьера — все еще его родитель… Да и братьев он любит, за что его не осудить. Его же отношения с отцом — вопрос интересный, но это уже проблемы на другой день, слишком много нюансов. В конце концов, его не убили, когда изгнали! Наверное, со стороны отца, столь большой шишки в подполье, это своего рода жест жалости и доброты. Хакури не знает. Хакури все равно. Его бесит только аукцион, не сам отец. (ну, может, немножечко) Он подбегает к Тихиро, но тот настолько погружен в свои мысли, что его не замечает, потому невольно вздрагивает, стоит Хакури схватить его за руку. Неожиданно, ладонь у него холодная и потная, и Хакури начинает нервничать еще сильнее: — Ну что? — Да ниче, — фыркает позади Сиба со смешком, садясь за барную стойку. Хинао тут же наливает ему зеленого чая, который он залпом опрокидывает, несмотря на кипяток. — Не договорились. Ни меча, ничего. Но спасибо, поц, без тебя мы бы туда не попали. — Да не за что! А отец? Сиба лишь фыркает так насмешливо, будто смысла об этом спрашивать нет, но отвечает уже Тихиро, низким злым голосом. — Ничего с ним не произошло. — Сазанами Кьера жив и здравствует, короче. Такой напыщенный индюк!.. Ты уж это, не принимай близко к сердцу, Хакури-кун. Я так, просто злюсь. Да нет, думает Хакури, это идеальное описание отца — он и правда крайне импозантен и крайне высокого о себе мнения. Нельзя защищать семью от очевидных нападок, это слегка глупо! Потому он просто пожимает плечами и спешит к Хинао, забирая у нее еще одну чашку чая. Зеленый же помогает успокоить нервы? А Тихиро сейчас выглядит напряженным… Он подходит к самураю и протягивает ему кружку, видя, как на секунду стопорится тот, будто не ожидая такой заботы, и потом улыбается, когда Тихиро все же берет ее и немного отпивает. Видок у него отчего-то болезненный. Подрались, что ли?.. Хотя вряд ли даже отец долго бы продержался… — Придется придумать новый план, — подытоживает Сиба и наклоняется к Хинао. — Золотце мое, скажи, у тебя коньячка не осталось? Я бы себе плеснул. Хинао испепеляет его взглядом. — Сгинь, нечисть. — Да ладно, просто от нервов!.. — Никакой выпивки! Это очень забавная перепалка, и Хакури невольно улыбается, но потом прекращает подслушивать и оборачивается назад, на Тихиро. Тот даже на приветствие Шаль почти не реагирует, стоит у стойки весь такой потный и бледный, и за него становится страшно, потому что Хакури помнит, как Тихиро сомневается в битве с ведьмой из «Камунаби»… Тут, видимо, что-то тоже серьезное? Он подходит ближе и наклоняется к нему, но Тихиро слишком погружен в себя. Даже жаль его становится. Он такой серьезный, а если все переговоры проваливаются, то, наверное, ему грустно… Все же, для него мечи имеют довольно сокровенное значение. Это даже по-своему благородно — желать не силы, а просто возвращения наследия отца. Каким же крутым должен был быть Рокухиро Кунисигэ, если его сын такой?.. Страшно представить! Он шепотом спрашивает: — Что, так все плохо было? — Бессмысленная вылазка. Лучше бы даже не тратили времени… — Ну, зато никто не пострадал! Разве это не хорошо? Тихиро на него даже не смотрит. У Тихиро в голове совершенно иные мысли. Он будто сам не понимает, зол он или потерян. — Там были дети… Если бы не они, то… — О, мои братья? Когда самурая будто током бьет, Хакури вскидывает бровь, озадаченный. — Ага. Ну да, — как-то сбивчиво отвечает он. — Братья. Надо было… Почему ты ничего не сказал?.. Черт. Если бы я не медлил… Надо было сделать все, и тогда… От того, как крепко Тихиро сжимает кружку с чаем в руках, кажется, будто она сейчас разобьется или выплеснется из-за дрожи. Хакури на всякий случай обхватывает его ладонь своими руками, не давая жидкости выплеснуться, и прикосновение будто выводит Тихиро из ступора. Он широко распахивает глаза и ошалелым взглядом уставляется в пол, таким диким, что даже Хакури становится немножечко неловко. Он забирает чашку у того из рук, боясь, что тот сейчас разожмет пальцы… Вдруг он слышит произнесенное почти шепотом: — Надо было убить его. — Кого?.. — Сазанами Кьеру. И тут Хакури стопорится. В целом, он не особо удивлен такой мысли, это само собой разумеется, исходя из того, что и отец и Тихиро крайне рьяно относится к своим целям (проведению аукциона и добыче клинка соответственно). Но он никогда не думает, что услышит подобное вот так просто. Да, конечно, он рассказывает про барьер вокруг дома, поясняя, как можно пробраться в особняк. Но одно дело — просто угрожать отцу, и другое — реально жалеть о его убийстве… Хакури не такой дурак, как может показаться, но Сазанами Кьера — все же его отец, и пусть у них случился конфликт из-за аукциона и деятельности семьи в принципе, они по-своему ценят друг друга… Ну, Хакури ценит. Хотя, думает он, и отец немножечко тоже. Он неловко улыбается, после чего ставит кружку с чаем на стойку. Когда он предлагает свой план, он все же уповает на то, что разговор пусть и пройдет с угрозами, но без крови. А тут — такая мысль! Убийство отца… Хакури совершенно не хочется, чтобы его отца убивали! — Убить?.. Зачем тебе убивать моего отца? Тихиро недоуменно моргает, смотря на него в замешательстве, настолько читаемым, что Хакури и сам стопорится от удивления, хотя, в общем-то, чему тут вообще можно удивляться? Он по-собачьи склоняет голову набок и странно смотрит на Тихиро, который становится белее с каждой новой секундой, после чего слегка озадаченно замечает: — Я не хочу его убивать! Я просто хочу уничтожить аукцион, но, э, он все еще мой отец, я не желаю ему смерти! — Не хочешь?.. — Ну, да? — Хакури нервно улыбается. Взгляд Тихиро начинает блуждать по кафе, будто он вообще теряет нить разговора. — Но он злодей… — И мой отец! Кто захочет смерти своего родителя? — Кто?.. Он произносит это так будто и сам не уверен, и слова Хакури лишь глубже вгоняют его в сомнения. Несколько секунд он просто тяжело дышит, не смотря ни на кого, просто в пол, но не замечает даже обеспокоенного взгляда Сибы. Когда тот вдруг поднимается, будто что-то грядет, Тихиро вдруг резко разворачивается и хватает себя за волосы, после чего быстро выходит прочь с таким агонизирующим выражением лица, что Хакури не знает, что и думать. За их знакомство это первый раз, когда он видит его настолько эмоциональным. Он провожает его взглядом и чешет затылок, понимая, что уже ничего не понимает, потом чувствует руку на плече, и слышит слегка усталый голос Сибы: — Не злись на него. Он правда в замешательстве, что ему выбрать. — Да я не злюсь. Я вижу, что он не со зла это говорит… Просто удивлен. Найти Тихиро легко: тот поднимается на самую крышу, видимо, желая побыть наедине со своими мыслями. Так Хакури подсказывает Сиба, и он оказывается прав в своих наблюдениях: видимо, это уже не первый раз такое. Признаться, их отношения для Хакури пока что огромная загадка, но он решает вежливо последовать чужому совету и осторожно, будто мышка, пробирается на самый верх, таща с собой две чашки чая (с крышечкой, потому что, зная себя, он споткнется на первой же ступени и все разольет). Хакури обнаруживает Тихиро там, где и сказано; он сидит на одной из коробок кондиционеров, поджав под себя ноги, только, вопреки ожидаемому, взгляд у него не грустный, а очень злой. Однако, это злость явно не в сторону Хакури (тот, признаться, слегка беспокоится), потому что, стоит им встретиться взглядами, он чуть смягчает выражение лица и приветственно кивает. Хакури с трудом забирается к нему, потом подсаживается рядом и пытается устроиться поудобней. Н-да, видимо, нужно иметь особый талант к тому, чтобы сидеть на высоте, словно ястреб. Тут же так твердо! Он берет в руки чашку и жмурится, ощущая, как тепло приятно разливается по пальцам. Признаться, он никогда ни с кем не говорил по душам ночью, но тут подворачивается такая чудесная возможность? Он подвигает чай поближе к Тихиро и видит, как тот, наконец, отпускает меч и берет в руки чашку. Он окончательно теряет ту злость во взгляде, что видит Хакури совсем недавно, а потом произносит крайне виноватым голосом: — Прости. — За что?.. Эта фраза звучит так внезапно, что Хакури мешкает, не ожидав подобного. Он много всякого слышит, но спонтанные извинения? Это что-то новенькое. Он на мгновение задумывается, гадая, почему Тихиро такой угрюмый, но тот неожиданно охрипшим голосом продолжает: — За то, что я не подумал. Про твоего отца. — А!.. Ну, все равно же ничего не случилось, так что зачем извиняться? Хакури беззаботно смеется, но Тихиро явно не до смеха. Он сильно хмурится и опускает кружку рядом с собой, после чего опять утыкается лицом в колени, и лишь глаза его видно. В ночной темноте и слабом свете уличных фонарей кажется, будто те у него горят алым. Смешно, думает про себя Хакури, Тихиро весь из себя герой, а таким не выглядит. Будто наоборот — злодей!.. Это потому те якудза его боялись? Он отпивает еще немного и поднимает глаза кверху. Из-за светового загрязнения звезд в городе почти не видно. А жаль! — Нет смысла думать о том, чего так и не случилось. Только нервы зря себе трепать! Может, это знак судьбы! — С такими вещами не шутят, — строго отрезает Тихиро. — Но ты ведь думал об этом не потому, что желал зла. Типа, просто это логично… Наверное. Я не одобряю, но разумно же! Когда в ответ доносится тишина, улыбка Хакури медленно спадает на нет. — Это все из-за твоего папы? Тихиро не отвечает, лишь хмурит брови сильнее. Он смотрит куда-то вдаль, и Хакури становится неловко, хотя, в общем-то, не за что. Это справедливая строгость к себе, но вместе с этим глупая. В такой ситуации нет ничего, на что они оба могли бы повлиять. Тихиро хотел убить отца Хакури, верно? Ради весьма понятной цели. Личные мотивы — самые простые! Но не смог из-за братьев. Вот и получается, что он корит себя за то, что едва не повторяет собственную же историю, только уже с другой стороны. Нет смысла обвинять за несделанное. Тихиро — хороший парень, вот и останавливается, и все еще винит себя. Хотя, наверное, он и не поверит Хакури, что тот не злится, и все — из-за собственной травмы. Рокухиро Кунисигэ (по рассказу Сибы) выглядит хорошим отцом. Он добрый, смешной, а еще сковал магические клинки! По сравнению с этим, Сазанами Кьера и правда выглядит скучным чванливым павлином. Если сравнивать любовь к отцам, то, наверное, Хакури любит своего меньше, чем Тихиро скучает по Рокухиро Кунисигэ, но разве это что-то ему скажет? Для него есть лишь одна любовь к родителю. И он судит по ней. И только что он чуть не совершает страшнейшее преступление в своей жизни. — У нас не такие хорошие отношения с отцом, если честно, — задумчиво тянет Хакури, смотря в сторону. Он немного отпивает из чашки, вдыхая тонкий аромат трав. — Если ты сравнишь со своими, то, наверное, любовью тут и не пахнет. Типа, не зря же он выгоняет меня из дома! Да и человек он не самый честный… Ты не подумай, я правда не обижаюсь. Не знаю даже, расстроился бы, если бы ты его убил. Наверное, да? Но… Мы не так близки. На мгновение он опускает взгляд в чашку, где плавают листья. — Не знаю, плакал бы я по нему. Я бы довольно быстро пережил эту утрату. — Но ты все равно его любишь. Это не вопрос, и Хакури рассеянно пожимает плечами, потом кивает. — Люблю. Но меня так учили — люби своего отца, его слова — это закон. Знаешь, может, если бы я познакомился с твоим папой, я бы и сам своего папашу ударил! Он у тебя веселый был, да? Ты, наверное, скучаешь. Он с робким любопытством смотрит Тихиро в глаза, а тот даже не поворачивается. Взгляд у него рассеянный, словно мыслями он далеко. — Да, — наконец, произносит Тихиро. Очень и очень тихо. — Очень скучаю. Почему Хакури чувствует себя таким виноватым, хотя он не делает ничего? Тут вообще виноватых нет, даже его отец не виноват! Разве что убийцы Рокухиро Кунисигэ, но о них вообще речи нет… Но ему так жалко, что он ничем не может помочь, не может подбодрить Тихиро. Хочется встряхнуть его, сказать, что нет ничего страшного в ошибках! Даже таких! Может, Хакури проще к этому относится, потому что с детства он растет в криминальной среде. Может, потому что Сазанами Кьера на самом-то деле не такой уж и хороший отец. А может, он думает так только потому, что ничего не случилось, а теоретизировать легко. Это Тихиро на себе знает горечь потери родителя. А Хакури… Хакури кажется, что он просто сомкнет зубы и продолжит жить дальше. Он барабанит пальцами по коленям, потом неловко заглядывает Тихиро в глаза. — Ты тоже извини. Настает пора удивляться уже Тихиро. — За что? — За то, что… Ну… не предупреждаю о братьях? Для меня это такая бессмысленная деталь была, а тебя вон как встряхнуло. Я правда не хотел тебя обидеть. — Ты меня не обидел. — Но тебе же грустно. Хакури беспомощно смотрит на то, как Тихиро пожимает плечами. — С этим ничего не сделать. — Пока не вернешь все мечи, да? — Да. Пока не верну. — А потом? Что хочешь делать? — Что хочу… На секунду Тихиро застывает, будто каменное изваяние, будто и сам не знает, что именно он будет делать в далеком будущем. А Хакури, вспоминая все сказанное Сибой, немного страшно: они с Тихиро не так давно знакомый, но он прекрасно понимает, что тот будет рисковать собой до конца, и не факт, что путь его придет к счастливому финалу. В первый раз, когда он видел его сражавшимся у кафе, у того было две руки, а сейчас — одна. То есть, всего за половину месяца он успевает получить такое страшное ранение! Наверное, Тихиро и сам не понимает ответа на этот вопрос. Когда он качает головой с горьким лицом, Хакури лишь подтверждает свои догадки. — Не знаю. Я пока не думал. Закончить бы начатое… — Ну, смотри, у тебя уже есть один меч из шести, да? Круто же! — Три года потребовалось. — А как же «Истинный Удар»? Вот-вот, совсем близко! — Переговоры провалились. — Ну, это переговоры. Всегда можно ворваться на аукцион. Кто тебе, крутому самураю, будет соперником? Лицо Тихиро все еще сохраняет горькое выражение, и Хакури торопливо хватает его кружку и всовывает ему в ладонь. На секунду их пальцы касаются друг другу, и Хакури понимает, насколько же холодные у того руки. Он прижимает их к чашке крепче и подается вперед, отчего едва заметное смущение Тихиро становится довольно ощутимым. Он нелепо моргает, когда Хакури упрямо смотрит ему в глаза. — Короче, я в этом всем не шарю, уж извини. Но я считаю, что тебе не стоит так… переживать! Ну угрожал ты моему папаше, и что? Ты же его не убил! Потому что услышал братьев и остановился! Никакого преступления не было, вот и все! Да и я на тебя совсем не злюсь! Ты мне два раза жизнь спас, думаешь, я стану из-за такого пустяка дуться?! Не было ничего! — Но… — Самурай! А ну… гм, прекращай грустить! Он наклоняется еще ближе, упрямо поджимая губы, отчего они с Тихиро ударяются друг о друга лбами. Тот — в полной прострации, и это даже забавно, потому что… Ну, наверное, Хакури представляет его немного более стойким. Конечно, разговор в лифте дает понять, что у Тихиро есть слабости, но так ведь даже круче! Герой без слабых сторон скучен. А так Хакури может взглянуть на Тихиро и поверить, что все можно преодолеть, если сильно постараться, ведь они оба — простые люди. Он выдыхает на чужие пальцы, пытаясь их хоть как-то согреть. На фоне Тихиро Хакури ощущает себя белоручкой с нежной кожей. Даже как-то неловко. — Может, ты прав. Неожиданно, Тихиро не пускается в долгие споры и просто качает головой. Он все еще позволяет Хакури держать его за руку, и тот, как самый большой в мире наглец, этим пользуется. Ну, в самом деле, когда еще так близко подберешься к своему герою! — Но все равно извини. Я каждый раз так много думаю о мечах, что забываю обо все. Один раз из-за этого забрали Шаль, я себе все никак простить не мог. А тут такая тема… Очень для меня больная. — Зато ты теперь ученый, так что ошибки не повторишь. — Думаешь? Взгляд Тихиро скептичен, а голос так и сквозит иронией. Он сам в себя не верю. Потому ничего и не остается, кроме как поверить в него Хакури, из-за чего он с гордостью кивает. — Ну а как же! Раз ошибешься, два… Но потом все равно научишься. Так что не переживай. Я правда-правда не злюсь. И, гм, если опять ошибешься, то в этот раз я помогу! Мы же в одной лодке! Я, конечно, супер отстойный чародей, но зато могу принимать на себя удары! Это, как мы уже выяснили, отлично работает! После этих слов Хакури неловко хихикает, мысленно радуясь, что Шаль лечит ему лицо, иначе жевать несколько недель было бы больно. Но он все равно готов прыгнуть вперед, и еще, и еще, сколько потребуется! Иногда бывает, что находишь свою миссию в жизни, и пусть она кажется маленькой, но Хакури знает — это хорошая и благородная цель. Помочь Тихиро… Да уж, раньше он не знал, чем заняться после изгнания из семьи, а теперь находит себе задачу. И все благодаря самураю! — Так что не переживай. Точнее, забей на это. Ты крутой, что заботишься о других, но это слишком сложно — постоянно нести на себе такое бремя. Так что если иногда захочется побыть эгоистом… Это нормально. Я тебя точно не осужу! Да и остальные, думаю, тоже. Но я особенно! Хакури наклоняется и немного отпивает из чужой чашки. Очень нагло, но он начинает мерзнуть. — Блин, знаю, речь супер отстойная. — Ничего, — Тихиро вдруг хмыкает. — По-моему, хорошая. Спасибо, правда. Взгляд у него все еще горький, но в глазах и правда светится что-то сродни благодарности, и Хакури улыбается во весь рот. Он тянет Тихиро за собой, поднимает обе кружки с чаем, после чего немного капризно скулит: — Только, пожалуйста, пойдем вниз! Не представляю, как ты тут так долго сидишь! У меня замерзли уши, и еще пара мест, но я тебе о них не скажу! Да и остальные обрадуются… В смысле, что ты вернешься, а не то, что у меня задница замерзла. Идем? Он выжидающе смотрит в ответ, и, когда Тихиро спрыгивает вниз следом за ним, Хакури чувствует себя довольным. Может, он и не сумел помочь сегодня в столь важном для самурая деле, но хотя бы помог почувствовать себя легче. Слова — тоже крайне опасное оружие.