Мы расстанемся всего на одну ночь

Просыпаюсь от того, что мне холодно. Открываю глаза и вижу пустующую половину двуспальной кровати рядом. Времени далеко за полночь, но тебе отчего-то не спится. Обнаруживаю тебя на балконе. Сегодня прохладно. Ты стоишь в одной тонкой рубашке, видно, что нацепленной наотмашь, облокотился о перилла. Услышав, как я зашёл, ты обернулся. Ласково пощерился, поманил ладошкой к себе. Я нырнул к тебе под руку и прижался крепче. Ты почти невесомо чмокнул меня в лоб и огладил по плечу. Раньше оно немного болело, но теперь всё прошло. Ты любишь кусать меня в том месте. У меня там татуировка с нехитрой ванильной цитатой и драконом, по глупости набил. А ты, будто в наказание за мою беспечность, всё время пытался откусить дракону голову. Едва ветер обдует от природы румяные щёки, меня легонько тряхнёт. Я опущу тяжёлые веки и обниму тебя покрепче, чтобы больше меня одного в постели не бросал. Мне всё ещё кажется, что это сон. Мы уже длительное время живём вместе. Первое, что я вижу, когда просыпаюсь, это ты. Первое полное любви и ласки «Доброе утро» я слышу от тебя. Ты готовишь завтрак, когда мне лень подняться с кровати. Ты целуешь меня в нос, пока я не проснусь, терпеливо выслушивая от меня неразборчивые возмущения спросонья. Так было всегда. Я уж не припомню, когда последний раз просыпался один и засыпал тоже. Казалось, ты был со мной всегда, но должно же было моё счастье с чего-то начаться? Забавно, но началось всё это с той поездки. Наш преподаватель, господин Канамори, организовал тур на окинавский пляж в честь успешного окончания четверти. Он представил меня вам как своего племянника и настоял на том, чтобы я поехал с вами. Развеяться, так сказать. Со сверстниками-то я не особо общался, особенно после смерти отца. А ведь я не был господину Канамори никаким племянником, он хорошо дружил с моими родителями, только и всего. Наш первый поцелуй был весьма забавным. На бортике серебристого катера было мокро, и я поскользнулся, следом и ты, споткнувшись то ли об морской канат, свернутый рядом, то ли о мою ногу. Спонтанное соприкосновение губ в тот день что-то в тебе изменило. До этого ты не особо проявлял интерес к нелюдимому дерзкому грубияну, ко мне, а после того случая тебя в моей жизни стало слишком много. Сначала были просто разговоры ни о чём, мимолётные касания рук, случайные осечки и неуместные шутейки. Может быть что-то в языке моего тела выдало, что мне это нравится, и ты пошёл дальше. Запускал руку мне под майку, хозяйничал под столом, поглаживая меня по бедру. Однажды твой брат заподозрил что-то неладное за общим завтраком, и тебе пришлось на ходу придумывать оправдание. На вторую неделю поездки мои щёки успели сгореть сотый раз. Я засыпал, едва коснувшись головой подушки, и спал как убитый. Во сне мне приходил твой навязчивый образ, и я просыпался с холодной испариной на лбу и влажной подушкой. Ты сводил меня с ума, даже когда мирно спал в своём номере. Однажды мы встретились на полукруглом мосту, едва на пляж опустились сумерки. Стояли молча. Я старался смотреть перед собой, на серебристые волны и стылый песок, а ты смотрел на меня. В тот день тоже было прохладно, и я невольно подрагивал от порывов морского ветерка. Ты снял с себя пляжную рубашку с пёстрым дурацким рисунком и нацепил на мои плечи. Потянул на себя за ворот. Прильнул к моим плотно сжатым губам уже явно не случайно. Я боролся недолго, поддавшись пьянящему ныне незнакомому чувству, и обмяк в твоих руках. Тянучая сладость разлилась по телу, и холод отступил. Ощущение были настолько сильные, что в уголках моих глаз выступили слёзы. Никогда я ещё не чувствовал себя так хорошо. Отдаляться было почти физически больно. Я прекрасно понимал, что тебя в номере ждёт брат, а тот на уши всех поставит, если его близнец, не ровен час, не появится на пороге. Я жадно потянулся к твоему лицу, почти хныкая и вцепившись в карман твоих пляжных шорт. Теперь тело дрожало не от холода, а в предвкушении разлуки. — Мы расстанемся всего на одну ночь. Сказал ты мне тогда на ухо, наклонившись и щекоча своими длинными волосами. Я не сразу тебе поверил, будто могло произойти что-то, что заставило бы нас никогда больше не встретиться. Это была не больше, чем детская разыгравшаяся от переизбытка чувств фантазия, но той ночью я плохо спал. Сердце болело неизвестно от чего, внутри поселилась прожорливая пустота. Господин Канамори, увидев меня с утра с тёмными кругами под глазами и всего растрёпанного, даже вызвал местного доктора. Температуру померяли, осмотрели. И всё-таки жаль, что врачи ещё не научились лечить душевную боль таблетками! Так и проходил я целый день сушёным кальмаром, и под вечер устал просто от того, что весь день бесцельно бродил туда-сюда в плохом настроении, не зная, куда себя приткнуть. За ужином ты вёл себя обеспокоенно. Неудивительно, с моим-то видом. Подсел ко мне, когда все разошлись кто куда, а я всё ещё не мог осилить три несчастных нагетса, елозя палочками по тарелке. Аккуратно спросил, хорошо ли я себя чувствую, похлопал по плечу. — Прости. Зазвучало от тебя то, что я никак не расчитывал услышать. — Я позволил себе лишнего. Если хочешь, я прекращу, только скажи. Ты сминал в руке свою серую футболку, а я мимолётно вспомнил, что так и не отдал твою рубашку, что ты одолжил мне вчера. — Н-нет! Мне не... — я неловко запинался в неспособности связать два слова. На это повлияли в том числе неловкость и сонливость, и меня слегка повело в бок. — Я не сказал, что мне не нравится! Верно! Я вообще ничего не сказал тебе за это время, лишь возмущался и поносил тебя за твои выходки. А ведь ты никогда не позволял себе лишнего. Просто дурачился, заставляя меня густо краснеть, и сравнивал с Геньей. Неуместно отзывался о моём чересчур раннем взрослении и прекращал своё грязное дело, оставляя меня на съедение мурашкам. Может быть поначалу твои поступки и правда исходили из чистого любопытства, проявляющегося к ребёнку с манерами поведения взрослого, а потом веселье переросло в нечто большее? — Значит, тебе всё же нравится? — ты иронично хихикнул мне в ответ и, кажись, слегка запутался. Привыкай, я вот уже какую ночь пытался понять, что со мной не так, и чего мне хочется или не хочется. На тот момент мне хотелось тебя. Чтобы был рядом. — Просто не бросай меня. Мне нравится твоё внимание, пусть иногда тебя в моей жизни слишком много. Я мелко задрожал. Пара солёных капель упала в кружку с соком. Мне явно нужно было отдохнуть. Ты бережно взял мою ладонь, упокоил на своей щеке, огладил большим пальцем. Взял меня свободной рукой за подбородок и развернул к себе. Заглянул в блестящие от влаги глаза. Они всегда казались мне непривлекательными, но ты отчего-то засмотрелся. Что там было такого интересного, мне до сих пор не известно, но после ты сказал. — Мы расстанемся всего на одну ночь. Эту фразу я слышал всего лишь во второй раз, но она уже успела засесть в голове и стать родной. Ты вывел меня из-за стола, опустился на колени, провёл пальцами от плеча к костяшкам пальцев и снова обхватил мои ладони. — Хочу, чтобы ты знал. Я тебя... Нет, подожди! Это слишком откровенно! — твой неловкий смех это нечто! Я впервые видел тебя таким растерянным. При свете фонаря на твоей бледной коже проступил розоватый румянец. — Ты мне, — ты запнулся на половине фразы, будто оценивал, верно ли подобраны слова. — Ты мне нравишься, Котецу. Ты сказал это более уверенно, возвращая себя такого, которого я привык видеть. Весёлый, непоколебимый и непонятный. Никогда не знал, что можно от тебя ждать. Опасения мои оказались не напрасны, когда ты стоял у меня на пороге с букетом цветов и подарочной коробкой за спиной. Я что девчонка, чтобы дарить мне цветы? Это случилось через три года после нашей совместной поездки на море. За это время мы довольно сильно сблизились, но и мне, и тебе всё ещё было мало. Мне надоело каждый раз прощаться изо дня в день и слышать от тебя привычную и заезженную фразу, слышать которую с каждым разом становилось всё больнее. Потому-то я и вёл себя как счастливый идиот, выигравший в русскую рулетку, когда в принесённой тобой подарочной коробке, перетянутой яркой салатовой лентой, оказались ключи от совместной квартиры. Сейчас мы стоим в обнимку и смотрим на просыпающийся город. Поспать можно и днём, а такие драгоценные моменты я ценю гораздо больше, чем базовые потребности. Ты обхватываешь меня сзади, кладёшь голову на плечо и громко сопишь, сдерживая противную зевоту. Твой сон вернулся, и я этому рад. Мы перемещаемся в кровать. Она ещё не успела остыть. Ты заворачиваешь меня в одеяло по самый нос и пристраиваешься рядом, обнимаешь ногами и руками, щекоча дыханием затылок. Плавлюсь в твоей заботе, словно податливый металл в печи, и смыкаю веки. Кожей чувствуется твоё тепло. Ты засыпаешь первым. Ещё немного перебираю твои бирюзовые кончики, провожу ими у носа, вдыхаю аромат шампуня с кактусом и тоже проваливаюсь в сон.