Тайные желания

… Харкер на цыпочках крался по коридору, стараясь не произвести ни звука. До свободы оставалось совсем мало шагов, когда он глупо зацепился ногой за завернувшийся край ковра и растянулся на полу. Падая, он зацепил массивные доспехи средневекового рыцаря, и те посыпались с жутким грохотом. Что-то ударило его по голове, и Харкер потерял сознание. Когда же он очнулся, то обнаружил себя лежащим на злополучном ковре в окружении невест Дракулы. Одна из них держала его голову у себя на коленях и со смехом прижимала холодный компресс к шишке. — Смотрите, он очнулся, очнулся! — Очнулся! — Очнулся! — хором засмеялись они. На невестах были длинные рубашки из тончайшей, почти прозрачной ткани, которая нисколько не скрывала все прелести, наоборот подчеркивала изящные линии гибких тел. Помимо своей воли Харкер уставился на полные груди с торчащими шишечками нежно-розовых сосков, на тёмные треугольники внизу живота. Там, в Лондоне, Харкер пользовался услугами определённого рода, но у него никогда не было времени, да и возможности рассматривать женское тело во всех подробностях. Сейчас, глядя на сочные, гладкие тела, соблазнительно извивающиеся в лунном свете, Харкера охватил жар. Когда одна из невест провела пальцем по его обнаженной груди, а потом языком — медленно, глядя в глаза, опустилась до живота, он почувствовал, что брюки стали ему тесны. Пока он тщетно пытался бороться со своей слабостью, другая невеста без труда справилась с застежками и извлекла на свет его достоинство. От нежных прикосновений прохладных пальчиков к напряженному члену по телу Харкера прошла дрожь. Он откинул голову назад и хрипло застонал. Легкие касания кончиками пальцев, языком, и — тут же на контрасте, щипки и укусы, от которых оставались алеющие следы — таких ласк Харкер не испытывал никогда. Рациональная часть его требовала встать и бежать отсюда, пока не поздно. Увы, голос разума быстро заглушили страсти. Он протянул руку — упругая грудь легла в ладонь, словно была создана для неё. Над ним склонилось юное лицо, и Харкер подался вверх, чтобы сорвать поцелуй с розовых губ. Только в нём не оказалось привычной девичьей стыдливости — острый язычок бесцеремонно раздвинул губы Харкера и стал дразнить его язык. Пока он сжимал в руках горячее тело, чьи-то ладони гладили его по животу, по бёдрам, дразнили член. Ловкие пальчики теребили мошонку, касались анального отверстия. Сначала это был один палец, и Харкер даже не понял, что это. Странное ощущение сменилось сладкой, тянущей болью. Ему хотелось избавиться от этого и в то же время — чтобы продолжалось. Он застонал, приподнял бёдра, дернулся так, словно насаживался на то, что проникло в него. Со всех сторон раздался звонкий смех. Его потеребили за сосок, шлёпнули по животу, а потом чьи-то влажные губы коснулись головки его члена. Даже самая дорогая лондонская шлюха, которую он мог себе позволить, не дарила ему таких наслаждений, сладких, запретных. Харкер стонал, бился в сладостратрых путах. То, что ещё днём казалось отвратительным, сейчас возносило его на вершины блаженства. Он потерял счёт времени, растворившись в океане наслаждения. Когда перед его взором возникла огромная фигура, распахнув плащ и заслонив свет, Харкер уже не боялся. Он был готов умереть, зная, что никогда более не ощутит в жизни ничего подобного. В его губы ткнулось что-то. Нежнейшая кожа покрывала упругий конец. Харкер машинально раскрыл рот, позволяя погрузиться в себя, так же машинально подразнил кончиком языка… Дальнейшее милосердно утонуло в пучине беспамятства.