Джанк

      Метель завывала за окном. Снег стучал по деревянным окнам, от чего те дрожали и скрипели. Звезды закрыли облака, и ночь погрузила столицу в непроглядную тьму.       Мессалин стояла у зеркала и озадаченно рассматривала себя. Не все синяки еще зажили, нога от кончиков пальцев до самой поясницы туго перемотана бинтами. По животу и спине расползлись красноватые полосы — следы от царапин и порезов. Волосы, как и всегда, растрепаны. Непослушные кудри торчали во все стороны. Она повернулась к зеркалу боком и провела рукой по животу. Прошло всего несколько дней, но ей уже начало казаться что он растет.       — Да какая из меня мать? — спросила она у своего отражения. — Ненавижу детей…       Месса замерла, смотря в зеркало. В мыслях всплывали разные образы из воображаемого будущего. И ей они совершенно не нравились. Она нервно сглотнула и одернула кофту.       В дверь тихо постучали. Девушка подняла глаза на настенные часы, было уже достаточно поздно для гостей.       — Это я! — раздался детский голос по ту сторону двери.       Мессалин нахмурилась. Тревога подкралась сзади и сдавила ее шею. Стук повторился вновь, но уже сильнее.       — Эй! Это я! Дану! Помнишь?       Мессалин сделала неуверенный шаг к дверке и снова замерла. Дыхание участилось. Страх начал кусать ее за пятки.       Стук в дверь стал еще сильнее. Некто из коридора долбил по ней с такой силой, что с потолка начала сыпаться пыль. Косяк двери затрещал, петли заскрипели.       — Это я! Дану! Открой! — вопил детский голос из коридора. — Открой!       Дверь ходила ходуном туда- сюда. Казалось, что она вот- вот сломается. Некто за ней наносил удар за ударом и вопил во весь голос. Сначала это был милый детский, звонкий голосочек, а затем сменился на грубый, многоголосый и басовый рев.       Мессалин сделала шаг назад, не зная что делать. Паника подкатывала к горлу, не получалось издать ни звука. Руки задрожали. Она не могла оторвать взгляд от ходящей ходуном двери.       Стук резко прекратился. Снова настала мертвая тишина, лишь снежная буря за окном не по-доброму свистела.       Девушка перевела дыхание и подошла ко входу. Не спеша повернула ручку и приоткрыла дверь. В коридоре было пусто и темно. Она прислушалась к окружению — ни звука. Месса медленно выдохнула, боясь издать лишний шум. Затем так же не спеша закрыла дверь на замок.       Позади послышался цокот копыт. Тихий детский смех. Мессалин обомлела, стоя у двери. Медленно обернулась. Из горла вырвался сдавленный писк. В комнате стояла та самая девочка из холла в учебной части. Та самая чтобы была на Западном фронте. Та самая, что стояла напротив особняка Гана, среди заброшенных домов. Маленькие черные рожки торчали из ее лба. Короткие белые волосы растрепаны. Глаза светились золотом. Она стояла и улыбалась, скаля острые зубы.       Мессалин прижалась спиной к двери, боясь шевельнуться, и не сводила глаз с демонши.       — Да кто ты…? — спросила она еле слышно.       Дану не ответила и подошла ближе.       — Я тебе уже представлялась. Не запоминается?       Она похлопала ресницами и осмотрела комнату. Вытянула шею и втянула воздух.       — Какой запах…       Дану пару раз шмыгнула носом, принюхиваясь, и покрутила головой, выискивая источник. Подошла к девушке впритык и уткнулась головой прямо ей в живот. Глубоко вдохнула и довольно пропищала.       — Сладкий.       Девочка уцепилась когтями за плечи Мессалин и залезла на нее, обхватив ногами талию. Широко улыбнулась и провела маленькими ладонями по ее щекам. Мессалин не могла даже моргнуть, страх сковал все тело, легкие сжались и отказывались раскрываться. От демонши разило смертью, гнилью, тухлой водой, водорослями, сыростью и солью. Дану облизнулась и улыбнулась еще шире. Края губ разошлись почти до ушей, открыв еще десяток острых зубов.       — Хочешь… Расскажу твою судьбу? Мессалин помотала головой и зажмурилась.       — У тебя будет сын. Хорошенький такой, светленький. Прямо как папа. — зашипела демонша. — Через такие муки ты его родишь. Адские. Агонию и вопли. Реветь будешь неделю. Он наизнанку тебя вывернет. Во всех смыслах. А знаешь, что потом будет? Когда он вылезет, все соки из тебя высосав?       Мессалин затряслась, все мышцы задрожали, на глаза навернулись слезы от ужаса и непонимания.       — Я его съем. Съем, ни косточки не оставлю. Хрум- хрум. — Дану истерично рассмеялась. — А потом, знаешь что? Лисандр подумает, что ты его сына убила. И так тебя искалечит! Не представляешь! Ни шагу не даст ступить! Запрет в комнате без окон, навсегда! Все кости тебе переломает!       Мессалин отвернула голову и перевела дыхание. Зубы стучали от страха. Дану силой повернула ее обратно к себе и посмотрела прямо в глаза.       — А потом! Снова по кругу. Снова будешь визжать и орать. Мучаться, реветь, рожать еще одного ребенка. А я его снова съем. И так каждый год! Каждый!       Дану улыбалась и весело хихикала, смотря на испуганную девушку.       — А потом! — демонша пальцами раскрыла ей веки. — А потом он тебе глаза вырвет! И руки отрежет! И ноги! И будешь ты… Инкубатор лежачий. Культями махать и выть. И никто тебя не защитит. И не спасет. Вообще никто. Так и сдохнешь. А умирая, будешь слушать, как я хрущу косточками очередного твоего выродка.       У Мессы подкосились колени. Они медленно сползла по стене вниз. Истерика накрыла огромной волной. Она разрыдалась в голос. Дану в миг от нее отпрыгнула и грустно вытянула губы. Месса сложилась пополам и закрыла голову руками, пытаясь хоть как-то спрятаться от демонши. Дану опустилась на корточки и подлезла к девушке ближе.       — А потом…       Но успела она ничего сказать, как Месса взвыла еще громче прежнего.       — Хватит! — закричала она, захлебываясь в слезах.       — Идиотские у тебя страхи, Месс… — Дану улыбнулась и рассыпалась в прах.       Мессалин осталась одна. Из коридора послышались тяжелые шаги. Ручка двери повернулась и внутрь вбежала пара солдат.              Дану весело скакала по коридору, цокая копытами, затем щелкнула пальцами, и в воздухе появился блокнот с ручкой. “Слегка напугать”: ручка сама перечеркнула текст на листке и написала новый: “Напугать до ужаса”. — Сделано! — довольно сказала демонша и блокнот исчез. — Все идет по плану-у-у-у. — пропела девочка. Она остановилась у картины с черным волком в холле и недовольно посмотрела на него. — Да не перебор. Нормально. — сказала она картине. Затем вытянула губы и отвернулась. — Лишь бы критиковать. Ну ляпнула и ляпнула. Что теперь. Ладно. С концовкой был перебор…