Тревога

      Ирука сжимал в руках футболку не в силах посмотреть наверх, где висело тело. Он коснулся всё ещё тёплой кожи ноги, но мама не ответила на это ничем. Она не улыбалась, а некогда нежное лицо искривилось в пугающей гримасе — глаза закатаны назад, а губы приоткрыты будто в попытках вдохнуть воздух. Ирука сел рядом, ожидая, пока мама пошевелится.       Течка оказалась мучительной — болело всё, будто измываясь за все годы отсутствия, но она ушла ровно как и появилась, и Ирука стремительно направился в больницу поздним вечером. Там его принял хороший альфа, Генма, которого он знает с давних времён и мог назвать хорошим знакомым. — Я тебе что говорил, Ирука? Позаботься о своём здоровье! — грозный голос звучит пугающе, и Ирука нервно смотрит вниз. — Это хорошо, что цикл снова пришёл, но он будет крайне нестабильным! — А… — Если заикнёшься про подавители, я тебя самолично захороню, когда ты ими снова наглотаешься… — Генма осекается, глядя на печальное лицо парня и вздыхает. — Пойми, Ирука, тебе они лишь вредят, а если есть подавители, которые подходят именно тебе, они жуть какие дорогие, вряд ли ты можешь себе их позволить. Я не психолог, но может пора принять себя? — Плевал я на себя! Вдруг я разочарую кое-кого… — Ты, что, встречаться начал? — Генма поднимает брови вверх, а затем задумчиво смотрит на Ируку. — В прошлый раз ты… Ха-а-а, я надеюсь, что он хороший парень. — Ну… наверное… Думаю… Да, — Ирука чуть улыбается. Какаши он уже не видел два дня, а мысли о нём заставляют чувствовать себя счастливым. — Если что-то произойдёт, а я надеюсь, что этого не случится, ну, между вами, ты знаешь мой номер. Зво-ни! Слышишь? Я приду, перестань уже справляться со всем в одиночку. — Спасибо… — говорит Ирука скромно, будто готовый вот-вот прирости к стулу и исчезнуть.       Генма не может не вздохнуть в очередной раз. Он помнит Ируку, когда он был ещё школьником и поступил с состоянием, которое он бы описал как предсмертное, а всё из-за передозировки подавителями, что могли вызвать остановку сердца. Пришлось мальца откачивать, а его вопрос: «Зачем вы это сделали?» вывел альфу из себя. Он накричал на него при медсёстрах, а малец будто даже немного задумался после его слов и исчез на два года, затем вернулся вновь, сказав, что исчезла течка. Тогда и снова получил очередной нагоняй.       Ирука никогда не рассказывал, что с ним происходило, будто боясь приблизить к себе, пусть Генма и начал чувствовать к нему тёплые дружеские чувства, омега попросту боится. — В общем, никаких подавителей! Понял? — кивок. — Если разочаруется, то гони его взашей, он тебя не заслуживает. Настоящий альфа примет омегу такой какая она есть. — Видимо, его слова не возымели эффекта, и Ирука опускает плечи. Он и не думал, что их расставание наступит так скоро. Только если бы он был бетой… То ни о чём бы не волновался. «Жалкий. Правильно отец говорил, что быть омегой ужасно, от меня куча проблем…» — А от меня пахнет? — вскидывает голову Ирука. «Если хоть немного продлить это… Прости меня, Какаши-сан.» — Не сильно, знаешь же, я помеченный, поэтому немного ощущаю твой запах, — принюхивается Генма. — Но если ты так хочешь продолжать оставаться бетой, то выпишу тебе один спрей, он маскирует запахи. В целом, недавнее изобретение, всё-таки гении эти, Сенджу! — восклицает он и отдаёт бумажку.       Ирука даже не пытается вчитаться в эти иероглифы. Скоропись медиков — это страшно. — Но я ведь работаю, что делать, если течка начнётся там? — Ирука в полной мере теперь понимает итоги своего безалаберного отношения к здоровью, но раньше ему было не до этого. Пытаться не сдохнуть, как собака, в попытках найти смысл жизни — то была единственная цель. — Ирука-Ирука, — мотает головой Генма.       Омега обречённо выдыхает. «Какаши-сан… Течка… Лучше бы я просто исчез.» — Ирука хватается за голову. — «Он разочаруется, уйдёт, но ты же сам согласился, а мог послать куда подальше, хех… Разве же так можно? Какаши-сан хороший в отличие от тебя. Не лжёт в лицо, такой милый. В отличие от тебя.»       Генма в замешательстве, он совершенно не понимает, чем может помочь и мягко касается плеч Ируки, тот вздрагивает, сжимая в руке бумажку с рецептом. — Пойдём поужинаем? Моя смена уже закончилась. Я угощаю, Ирука-кун! — Но твоя жена… — Всё нормально, давай, поднимайся! — Генма чувствует ответственность за этого мальчика и ведёт его за собой. Когда омега пришёл однажды в слезах, то совсем не знал что делать и просто оставался рядом. Ирука успокоился и пообещал попытаться побороться со своим характером, но, судя по всему, получалось плохо.       Ирука оказывается поглощён мыслями о том, что же ему делать дальше, но вкус еды переносит его в реальность. — Расскажи хоть, как у тебя дела? Работаешь? На мои звонки не отвечаешь и на сообщения… — говорит Генма с тонким упрёком, но не решается надавить, совесть итак замучила этого мальчонку, а тут ещё и он. — Р-работаю в кофейне рядом с домом… — Ирука понимает, что оказался очень голодным и поглощает еду. — С отцом не связывался? — Видеть его не хочу, — хмурится Ирука. — Лучше второй раз быть при смерти, чем слышать его голос. Из-за него мама сошла с ума. Её участи я никогда не повторю. — Омега сжимает в руке вилку и тихо вздыхает, тыкая ею салат. — Я понял, — Генма отпивает сок и решает не задавать больше провокационных вопросов, а Ирука и сам не настроен на общение, впрочем, как и всегда. Проблема Ируки в том, что тот пытается справиться со всеми проблемами в одиночку, боясь навязываться. Отталкивает, стоит подобраться поближе, словно это зазорно — полагаться на кого-то.       Ирука обследовался на попечении у Генмы некоторое время, а вызвать течку мог только альфа, который положительно влияет на гормональный фон и на настроение омеги. Генма задумчиво потягивает сок, глядя на лицо Ируки. В общем, хорошо, что течка вернулась. Омег без цикла называют «неполноценными», «не такими», по крайней мере в обществе, а Ирука итак натерпелся от своего отца и его попыток избавиться от природы омеги сына. Генма надеется, что мальчонка не сделает себе хуже из-за своего характера, а нынешний альфа окажется лучше предыдущего.       В аптеке Ирука закупает спрей и обрызгивает себя в машине. — Ну как? — с надеждой спрашивает омега. — Хм… Интересно… не чувствую! Помнишь же, что я говорил? Если начнётся течка, то тут никакой спрей не поможет, поэтому… — Да понял я, — буркает Ирука, — уже поздно, пойду я, пожалуй, мне здесь недалеко. — Не-а, нечего омеге шастать ночью по чёрным улицам. Я подвезу. — Настойчиво говорит мужчина.       Ирука смущённо кивает, неловко принимать такую заботу от альфы. Непривычно, что о нём вообще так заботятся. — Спасибо, Генма-сан, — говорит Ирука, выходя из комфортного салона, в котором его чуть было не разморило, — я чувствую себя намного лучше. — Звони, понял? — строго говорит альфа и затем мягко улыбается после кивка омеги.       Ирука тихо вздыхает и достаёт пачку, чтобы закурить перед тем как зайти в квартиру. Он раздражённо рыкает, когда зажигалка не решает работать и достаёт спички. Никотин расслабляет мысли и тело, и Ирука затягивается. — Ирука-кун.       Голос заставляет омегу испуганно застыть и закашляться. — Какаши-сан! — вскликивает он и почти роняет последнюю драгоценную сигарету. До магазина идти сейчас очень не хочется.       В полутьме не рассмотреть лицо альфы, в свете фонаря видна лишь одежда. Его руки в кармане брюк, а сам он одет в пиджак и рубашку. — Что ты тут делаешь? — удивлённо спрашивает омега, пытаясь рассмотреть парня. — Ты не брал трубку, да и ты говорил, что приедешь сегодня, вот я соскучился. «Соскучился…»       Слова греют душу, и Ирука улыбается, будто забыв обо всех проблемах. Голос Какаши глухой, а его очень приятно слушать. — Судя по всему, тебе уже лучше? — Какаши подходит, и Ирука чуть напрягается от странного тона. Большая ладонь ложится на его плечо. — И кто это был?       Сердце уходит куда-то в пятки, и омега чувствует дрожь. Конечно, смотрится странно, что омега выходит из машины какого-то альфы ночью. — К-какаши-сан, это врач, он мне помог… подбросил меня, — язык заплетается, — Какаши-сан?       Ладонь сжимает его плечо сильнее, делает почти больно, омега решается посмотреть в глаза альфы, в которых видит холодный блеск, а от неожиданной обиды становится паршиво. Неприятное чувство расползается по всему телу, отпечатываясь в сердце, что болезненно скручивается. — Я не вру… — Ируки отводит взгляд, сдерживая себя от того, чтобы не сорваться и не убежать от этих чёрных глаз, смотрящих внимательно, будто выворачивает наизнанку. — Прости, — слышится резко, и Ирука роняет сигарету. Какаши обнимает крепко, прижимает хрупкое тельце ближе к себе. — Заревновал. Конечно, ты не врёшь, я верю.       Тихий шёпот лишь заставляет Ируку почувствовать тяжесть в душе. «Вру. Прости меня, Какаши-сан, разочаруйся во мне, отругай, скажи, что я ужасен и чтобы наши пути больше никогда не пересеклись.» — Какаши-сан… давай… расстанемся, — Ирука нервно сглатывает, альфа застывает, а затем отстраняется, глядя в глаза омеги. — Что? — Я тебя бросаю, уходи, — говорить сложно, в горле пересыхает, а глаза перед ними раскрыты в удивлении.       На его лоб ложится прохладная ладонь. — Ты чего? Не выздоровел что-ли? — беззаботность в голосе заставляет Ируку вспыхнуть, он отстраняется от самых приятнейших ощущений и злобно сжимает руки в кулак. — Какаши-сан! Ты меня не слышал?! Я в здравом уме расстаюсь с тобой! — По-моему, инициаторы разрыва не плачут. Ну, Ирука-кун, как я могу оставить тебя одного со слезами на глазах? — Какаши разрывает расстояние между ними и обнимает дрожащего парня. — Давай ты успокоишься для начала и мы поговорим.       Ирука глупо жмётся к крепкому телу не в силах оттолкнуть. Не может. Не хочет, а слёзы льются сами по себе. Какаши-сан слишком добрый, слишком хороший, слишком для Ируки и его сердца. Его оказывается много и недостаточно, желание стать ближе, стать особенным, близким, затуманивает разум. Желание любви непреодолимо и жестоко. — Ирука-кун, — чужие руки обнимают, а ладонь тихо стучит по содрогающейся спине, успокаивая. — Мой хороший, милый, потрясающий, замечательный, нежный. — Х-хватит, — Ирука смущённо смотрит, не готовый услышать столько приятных слов и отстраняется от тёплой груди.       Какаши улыбается и стягивает маску. Судя по всему, омега немного успокоился. Красные глаза, слёзы на щеках, и он достаёт платок, чтобы вытереть нос. Даже таким Ирука умудряется выглядеть мило.       Конечно, Какаши разозлился, увидев своего Ируку в компании альфы, но испуганный вид заставил разум отрезвиться. Неправильно — пугать его, а ведь только-только стал приближаться к неприступной крепости отчуждения омеги. Заболел или нет — не было важно, главное, что он в порядке и выглядит каким-то… посвежевшим, не учитывая его резкий срыв, а запах яблок стал насыщеннее и доносится до тонкого нюха, заставляя прижаться ещё теснее, чтобы не терять этот приятный аромат. — Будем говорить здесь? — спрашивает Какаши. — Можем поехать ко мне. — Очевидно, расставаться на улице ночью на глазах у всего многоквартирного дома несколько… неловко. Какаши замечает краешком глаза человека, что вышел покурить на балкон и с любопытством смотрит на двоих людей в тусклом свете фонаря.       Ирука мотает головой не в силах даже сказать что-либо, вот буквально сейчас он был готов решительно отказаться от альфы, а сейчас может лишь прижиматься к тёплому телу. Стыд сделал щёки красными, и Ирука тихо шепчет: — Ко мне домой…