Let’s Lie in the Same Grave

— Томиока-сан, вы можете покритиковать мою четвертую форму? Я всё ещё немного волнуюсь о моей позе… Я поработала над работой ног в девятой форме, как вы предложили в последний раз… и я думаю, стало лучше. Но в четвёртой… что-то кажется не так. Говоря, женщина положила тарелку лосося с редисом на стол перед ним и налила ему кружку чая. Затем, уделив ему полное внимание, она села напротив него за низким столом чубадай в водном поместье. Гию благодарно кивнул за еду, а потом, после откусывания лосося, прямо сказал. — Твой локоть постоянно слишком высоко и это снижает глубину твоего удара. Попытайся опустить его и немного расслабить свои плечи, чтобы исправить это. Женщина поправила хаори, украшенное сейгайха, рассеянно потянула рукава на пальцы и провела по ткани, после откусила собственную еду. Она начала его навещать три месяца назад для этих занятий, чтобы подвести итоги дневным тренировкам. В начале она тащила его в местную деревню в любой ресторан, который ей приглянулся, но в последнее время она готовила ему здесь, в водном поместье. Гию снова откусил еду и подумал, что никто другой, кого Сабито отправлял к нему тренироваться, не интересовался так сильно его мнением, как Кавамото. Он даже выразил свои мысли Сабито и тот усмехнулся. — Конечно, Кавамото интересно твоё мнение. — А потом он улыбнулся так, как он делал с тех пор, как Гию отдали позицию водного хашира. — И конечно же, твой долг — возвращать равные проценты людям, которые тебя поддерживают, Гию… … Как будто ему нужно напоминать. Затем, потому что это был Сабито, он добавил. — И, если женщина предлагает тебе домашнюю еду, Гию, ты должен принять её, как мужчина. Поскольку Макомо позади него закатила глаза, Гию задался вопросом о достоверности этого последнего совета. Тогда же он мысленно отметил загнать Макомо в угол и спросить, что она думает о Кавамото, но между заданиями, тренировками и Сабито, он не нашёл подходящего времени. Сегодня Кавамото снова приготовила лосось с редисом. (Когда это случилось в первый раз, она довольно улыбнулась и сказала «Сабито-кун сказал, что Томиока-сан очень любит эту еду». Он только кивнул, и принял это, так как это было советом Сабито.) После, если он был здесь и мог провести тренировку, и даже иногда, когда она вообще не тренировалась с ним, она готовила ему хотя бы раз в неделю, спрашивая о дополнительных исправлениях и разговаривая о заданиях. Он мысленно подсчитал: «это был пятый раз за два месяца, когда он ел с ней это конкретное блюдо». Он часто не говорил ни о чем, кроме дел корпуса, но Кавамото с лихвой восполняла его молчание, хотя он и не помнил большинства вещей, о которых она болтала. Гию смутно припоминал, что однажды она, возможно, выразила пристрастие к чему-то, называемому «блинчиком»… но он мог и перепутать ее с Канроджи. После встреч Хашира Канроджи тоже часто болтала, как Кавамото. Просто во время разговоров с Канроджи у него была возможность уйти. Кавамото, однако, приходила в его поместье. И было трудно совершить полусоциально приемлемый побег из места, где ты живешь. (Не то чтобы Гию не делал этого раньше, по крайней мере, три раза с людьми, которые не были Кавамото. В последний раз Сабито прочитал ему одну из своих лекций о мужественности, и перспектива еще одной такой лекции, а не чувство вины за свои действия, обычно останавливали его от новых попыток.) Однако сегодня Кавамото, как ни странно, была не столь разговорчива. Напротив, она наблюдала за ним с очень странным выражением лица, которое Гию не смог бы определить, даже если бы захотел. Затем она тихо сказала: — Слушайте, Томиока-сан. — Он отложил кружку чая и посмотрел на неё, гадая, превратится ли это в серьёзный разговор, нуждающийся в его участии в качестве хашира… может быть, у неё были сомнения о корпусе или тренировочном процессе, или любом из количества вещей, что должны входить в его официальные обязанности. Вместо этого она очень серьёзно спросила. — Вам нравится мой лосось с редисом? Гию невозмутимо смотрел на нее в течение, вероятно, неудобно долгого времени. Ее щеки покраснели, и он вдруг почувствовал себя очень не в своей тарелке по непонятным причинам. Он был уверен, что она не ищет объективной оценки своих кулинарных способностей — ее блюдо было хорошим, хотя приправы не соответствовали ресторанному качеству. Однако это казалось неразумным стандартом. К тому же, несмотря на то, что она готовила его всего один раз на его день рождения в прошлом году, блюдо Кочо превосходило ее по технике исполнения и вкусовым качествам. Однако он представил себе, как Макомо, подняв палец, приказывает ему «Единственное, о чем ты должен говорить так прямо с женщиной, Гию — это тренировки и техника» Он прикинул в уме ответ, обдумывая его «Вполне сносно» Он вспомнил, как сказал нечто подобное Ямадзаки, когда она однажды подарила ему конфеты в западном стиле, которые, судя по всему, сделала сама, и спросила его мнение о них. Сабито почти сразу же ударил его локтем в бок (он не проверил свою обычную силу, поэтому было больно, и в итоге остался синяк), и после этого Ямадзаки почему-то больше не приходила на индивидуальные тренировки. Так что Гию остановился на безопасном ответе, который Сабито и Макомо вдолбили ему в голову для подобных случаев, хотя он и произнес его без особого энтузиазма. — Я нахожу его вкусным. Кавамото улыбнулась гораздо ярче, чем, по его мнению, заслуживал его ответ. Затем, в той же странной манере, что и раньше, ее щеки покраснели, и она снова стала избегать смотреть прямо на него. — Кавамото, — сказал он, обеспокоенный тем, что у нее, возможно, поднялась температура или, хотя он не выходил сегодня за рамки своего обычного режима тренировок, он как-то слишком сильно на нее надавил. — Твоё лицо. Ты в порядке? Красный цвет дошел до ее ушей, и она яростно затрясла головой, выставив перед собой руки и размахивая ими. Ей удалось, почти заикаясь, произнести. — Я в порядке, Томиока-сан! Пожалуйста, не волнуйтесь из-за меня! Он снова кивнул, поднял свою кружку и отпил чая, больше, чтобы скрыть тот факт, что ему нечего сказать в ответ, чем для чего-то ещё. Гию всё ещё не был уверен, как обычное обсуждение техник и болтовня отклонились к… тому, что сейчас происходило. Кавамото снова отвела от него взгляд, напряжённо смотря на правый угол стола. Затем тем же тихим, робким голосом Кавамото сказала. — Томиока-сан… вам бы хотелось есть мой лосось с редисом каждый день? Гию замер, и хотя предложение было, конечно, странным, она говорила так искренне, что, пожалуй, оно заслуживало серьезного рассмотрения. Он любил лосось с редисом, хотя блюдо Кочо было объективно лучше. Однако, как бы ему не нравились лосось с редисом, он подумал, что даже ему может надоесть есть их каждый день. Возможно, Кавамото будет трудновато каждый день приходить в водное поместье и готовить для него это блюдо — ведь он часто уходил на задания, да и она, как хиноэ, скорее всего, тоже. Просто следить за их расписанием в целях тренировок порой было очень сложно, а Кандзабуро не всегда умел правильно сообщить, когда обстоятельства менялись. Так что, если честно, предложение выглядело благонамеренным, но в конечном счете было хлопотным для них обоих. Именно в этот момент он понял, что она все еще смотрит в угол чубадая, и, явно нарушая правила поведения, которых придерживалась Макомо, он еще не ответил ей. Если бы Макомо была здесь, она бы уже, по крайней мере, щелкнула его по уху. Он глубоко вздохнул и сказал, как ему казалось, с должным вниманием к ее усилиям и рангу: — Думаю, каждый день покупать ингредиенты будет дорого. Кавамото, издав слышный звук удивления, вдруг снова посмотрела на него. У нее определенно не было жара, потому что весь цвет, казалось, пропал с ее лица, а рот приоткрылся. — А… — он сказал, не понимая, что именно происходит и почему она так реагирует на его точную констатацию факта. Затем, на случай, если она его неправильно поняла, он сказал, стараясь быть вежливым. — Спасибо, но, думаю, в этом нет необходимости. Кавамото прикусила губу и, сделав глубокий вдох, словно готовясь снова пройтись по формам, неуверенно встала и, запинаясь, сказала. — Простите, Томиока-сан, я… я… — Она чуть не налетела на ширму сёдзи и слегка вскрикнула от неожиданности. Затем, не оборачиваясь, крикнула. — Мне просто нужно прогуляться! Однако, судя по всему, она не знала, что такое «прогуляться», потому что с силой распахнула дверь и скрылась в темноте. Хуже того, он был уверен, что она расплакалась, и Макомо собирается убить его позже по причинам, которые он даже не в состоянии понять. Гию уставился на открытую дверь энгавы, а после того, что казалось несколькими минутами, встал, чтобы закрыть её. Затем, потому что это было нужно сделать, он собрал грязную посуду и отнес на кухню, чтобы попозже помыть. Придя к решению, потому что он всё ещё не мог понять ситуацию, он повесил свой меч ничири на пояс и накинул красное хаори, после направился коротким путем туда, где Макомо жила, когда не оставалась в водном поместье. К счастью, он был вполне уверен, что Сабито тоже будет там. Все, что ему было нужно, — это разъяснения. …Он думал… Но, если честно, Гию даже не был уверен, что тот сможет прояснить то, что требовалось прояснить.

***

Он вошел в небольшой дом, как обычно, не объявляя о своем присутствии. Не обнаружив никого внутри, он свернул в сторону и, услышав какие-то неясные звуки за закрытыми дверями, просто объявил «Я вхожу». Тут же раздался хор протестующих голосов, и, открыв дверь, он сразу понял, почему. Сабито только успел набросить на них двоих покрывало с футона, и Гию был уверен, что ни один из них не был полностью одет. Недолго думая, он снова захлопнул дверь и отправился сидеть в гостиную, спиной к комнате, с абсолютно каменным лицом. Он старался не думать ни о чем, что только что увидел… или видел раньше, если уж на то пошло. В голове у него возникло внезапное желание просто заснуть, чтобы этот день поскорее закончился. Сабито вышел из комнаты, вздыхая. Вокруг него была обвязано зеленое нагаги, а на плечи небрежно накинуто хаори. — Гию- знаешь, ты не можешь просто врываться, как ребёнок. Предупреди мужчину. — Прости, — он автоматически извинился, пытаясь резко сосредоточить свой разум на небытии. Мысленно он представил, как перетекает в четвертую форму, а затем вспомнил Кавамото и ее локти, и его лицо приняло выражение, которое он уже не мог сознательно контролировать. Сабито нахмурился и сел напротив него. — Гию, — он вздыхает. — Что ты сделал на этот раз? Он открыл рот. Закрыл. Он не знал, что сделал на этот раз. Он не знал, как объяснить события вечера так, чтобы они имели смысл. — Вот ты где что-то говоришь, Гию, — Сабито раздражённо сказал. — Ты уже прервал мой вечер, так что лучше, чтобы это того стоило. И тебе повезло, что Макомо всё ещё одевается, иначе она бы ткнула тебя за такое… поведение. Тут же вся поза Гию поменялась и он бросил взгляд на закрытые двери. — Я ничего не видел, — он начал. — Я знаю, — Сабито нетерпеливо сказал. — Иначе- — Ты бы боялся, что поставил под угрозу добродетель Макомо, — Сабито закончил за него. Вероятно они проводили этот разговор слишком часто. Вероятно, в следующий раз ему придётся предупредить их. Или не открывать дверь. Или он не должен был покидать свой дом… вообще. Разумеется, кроме охоты на демонов. Последнее начало выглядеть как привлекательная возможность. Но, замолчав, Гию просто кивнул, а потом выпалил. — Сабито- я думал, ты уже сделал это. Сабито ухмыльнулся. — Много раз. Гию посмотрел на него со смутным отвращением и сказал, как всегда, с большим волнением. — Тебе лучше жениться на ней однажды. Вздохнув, Сабито наградил его взглядом и строго сказал. — Разве ты не должен был ужинать с Кавамото? Он сложил рот в прямую линию, взглянул на Сабито и сказал. — Кажется, я заставил Кавамото плакать. Сабито потер лоб, а потом вздохнул. — И как ты это сделал? Гию моргнул. — Я сказал ей, что лосось был дорогим. Сабито внезапно стал выглядеть раздраженным. Потом он слабо сказал. — Давай подождём Макомо, а потом ты расскажешь нам с самого начала так, чтобы мы могли понять, что ты сделал, Гию. Я не знаю, как вообще начать понимать, как цена за лосось заканчивается слезами. Он растерянно провел рукой по волосам, а потом встал, бормоча самому себе. — Казалось, что это шло лучше, чем обычно. Гию решил проигнорировать это замечание. Иногда даже Сабито говорил непонятные вещи. Его друг прошел к задней части маленького дома и рассеянно сказал. — Я принесу нам саке… мне кажется, оно мне понадобится к концу. — Он на секунду остановился, а потом повернулся. — Хочешь немного тоже, Гию? Гию мгновение подумал, а потом проворчал своё согласие. Может быть, немного саке поможет миру иметь хоть каплю смысла снова. Или, может быть, он напьётся достаточно, что всё потеряет смысл на какое-то время. В любом случае, саке звучало подходяще. Он услышал звук открытия двери и ощутил шум в ушах, прежде чем даже понял, что Макомо вышла. Она надела свою униформу, аккуратно натянув на нее розовое хаори с цветами. — Что ты сделал на этот раз, Гию? — она сказала, хмурясь. Гию издал слышный вздох. — Почему вы предполагаете, что это я ошибся? — он раздраженно спросил. Макомо изящно опустилась на пол перед ним, скрестив ноги. Она наградила его взглядом. — Потому что мы ещё не ошибались. Брови Гию снова нахмурились, и его выражение лица стало раздражённым, когда он попытался вспомнить инцидент, что бы доказал её неправоту. Он не смог, так что помассировал виски и просто надулся. — Сабито готовит чай? — она спросила, немного мягче. — Саке, — Гию исправил. Макомо сделала глубокий вдох и сказала, в основном себе. — Так, он думает, это ночь саке, да? — Это цена за вину лосося, — Гию пробормотал. Она потянулась и непонимающе похлопала его по голове. — Разве не всегда так, Гию? Я уверена, что так… Он смотрел на нее по-совиному и думал, слушала ли она его вообще. Он размышлял, стоит ли вообще спрашивать, но тут вернулся Сабито с деревянным подносом, на котором стояло саке. Он сел рядом с Макомо, и она налила всем по стопке. Гию сделал маленький глоток. Сабито вылил первую чашку в горло, затем налил себе еще одну, после чего поднял колено и положил на него руку. — Что ж, думаю, сейчас я готов, Гию. Расскажи мне, как ты заставил взрослую женщину плакать… снова. Макомо перевела взгляд с Сабито на Гию и вздохнула, сказав: — Кавамото-сан? — Кавамото, — Гию и Сабито ответили в унисон. — Разве она не готовила тебе твоё любимое блюдо почти весь месяц, Гию? Гию медленно кивнул, не исправляя её просчета в датах. Вероятно впервые в жизни, он пожалел о существовании лосося с редисом. Макомо поджала губы, а потом сказала с явным разочарованием. — А я думала, что в этот раз у тебя точно был прогресс, Гию. — Я знаю, — Сабито вздохнул, бросая на неё взгляд. Гию посмотрел вверх и честно сказал. — Я видел, что ее четвертая и девятая форма значительно улучшились за последний месяц или около того. Она слушала мои советы и применяла их очень… старательно. — Он нахмурился. — Я бы назвал это прогрессом. В ответ Сабито вздохнул и, как ни странно, выпил вторую чашку саке. Еще большее недоумение вызвал тот факт, что он был почти уверен, что Макомо рассматривает свою чашку, как будто раздумывая над тем, чтобы сделать то же самое. Но она лишь улыбнулась, пожала плечами и сделала маленький глоток. Она поймала взгляд Сабито, и он просто повторил «я знаю». Макомо, более мягко, чем того заслуживала тема, спросила. — О чем именно вы с Кавамото говорили, когда… ужинали вместе? Гию разочарованно вздохнул. — Тренировка, — он подчеркнул. — Разве это не то, что я должен делать, как Хашира? Макомо прикусила губу и попыталась снова. — Вы действительно говорите о тренировке за лососем с редисом? — Я обычно просто ем без разговоров, — он категорично сказал. — Но Сабито сказал мне, что если женщина предложит мне домашнюю еду, я должен принять ее. Я подумал, что это просто способ Кавамото отблагодарить меня за то время, которое я потратил на ее обучение, хотя технически это моя обязанность. Хотя он не понял почему, Макомо с укором посмотрела на Сабито, который, воспользовавшись случаем, выпил еще одну чашку саке. На его щеках уже начали появляться розовые пятна. Хотя он не совсем понимал, что происходит, но был рад, что впервые за сегодняшний день ее гнев направлен не только на него. Сабито быстро потребовал. — Гию, просто расскажи мне, что сказала Кавамото. Он начал объяснять детали тренировки и переходил конкретно к её форме, прежде чем Сабито нетерпеливо перебил его. — Переходи к главному, пока мы все не умерли от старости, Гию. Макомо почти ласково дёрнула его за ухо. Почти. Гию пропустил ужин и прямо сказал. — Я не помню ни одной темы, о которой мы говорили, хотя правильнее было бы сказать «о чем она говорила», а потом она почему-то покраснела. Гию моргнул, кое-что поняв задним числом. — Она покраснела. Сабито, почему Кавамото покраснела из-за меня? Сабито уже собирался открыть рот, как неожиданно для Гию и Сабито локоть Макомо угодил Сабито в живот. Гию вздрогнул, как бы сочувствуя. А потом, сделав изящный глоток сакэ, она вмешалась в разговор. — А почему, собственно, девушка может краснеть при виде тебя, Гию? Он задумался, нахмурив брови, но так ничего и не придумал. Поэтому он продолжил. — Потом она сказала что-то, что я посчитал очень проблемным для нас. Сабито, всё ещё слегка раздраженный и потирающий живот, саркастично сказал. — И что же ты нашёл проблемным, Гию? Затем Сабито сделал еще один глоток из своей чашки. Гию последовал его примеру, главным образом для того, чтобы выиграть время и вспомнить точные детали предыдущего разговора. Очень серьезно, повторяя слова как можно точнее, чтобы кто-нибудь наконец смог объяснить, что именно произошло, Гию повторил: — Тогда она сказала «вам бы хотелось есть мой лосось с редисом каждый день?» Сабито выплюнул свое саке. Из-за такой странной реакции Гию почти прекратил объяснения, но Макомо, подняв бровь, махнула ему рукой. — Я подумал о нескольких вещах, например, о том, как неудобно ей будет каждый день готовить для меня и уходить из дома, и о том, что это будет трудно согласовать, учитывая расписание наших миссий. Но главная причина, я полагаю, в том, что ежедневная покупка лосося на зарплату хиноэ будет для нее обременительной. У Сабито было, возможно, одно из самых странных выражений лица, которое он когда-либо видел. Гию подумал, что в этом больше виновато непомерное количество саке, которое он успел выпить за сравнительно короткое время, чем его объяснение, поэтому он закончил. — Чтобы не ранить ее чувства, я сказал ей, что покупать все эти ингредиенты ежедневно будет дорого и нет необходимости. — Затем, оправдываясь, он добавил. — Я поблагодарил ее за внимание. Макомо улыбнулась ему, но, напомнив Кочо, с некоторой натяжкой. Однако Сабито опустил лицо на обе ладони и потер глаза, а затем остановился, чтобы хлопнуть себя в обе щеки. — Сабито, все прошло лучше, чем ты надеялся. — Нет, Макомо. Нет. Из-за этого- этого- идиота хуже и быть не могло. Гию нахмурился. — Кавамото — всего лишь хиноэ. Вероятно, она не может позволить себе столь легкомысленные траты. Я просто констатировал факт. Сабито снова хлопнул себя в обе щеки, а затем сказал. — Я уверен, что так и было, Гию. Проблема в том, что Кавамото думала, что будет делать это на зарплату хашира, если все пойдет хорошо. — Я не мертв, — Гию сказал, хотя этот факт должен был быть очевиден. — А если бы я был мертв, это лишило бы смысла ее предложение. — Конечно, это так, — Сабито устало сказал. — И не только в этом. — А ты — мой цугуко, так что пройдет еще немало времени, прежде чем Кавамото сможет стать хаширой… если только она не перейдет на новый стиль дыхания, как Кочо, но сделать это и при этом соответствовать требованиям довольно маловероятно. Сабито застонал и, повернувшись к Макомо, спросил. — Хочешь быть гонцом плохих новостей, моя дорогая? Или мне избавить бедного Гию от страданий? — Он вздохнул. — Только знай, если ты заставишь меня объяснять, я не думаю, что у нас хватит саке. Макомо лучезарно улыбнулась и сказала. — Не надо драматизировать, Сабито, не каждый день наш Гию получает первое предложение руки и сердца. Сабито снова спрятал лицо в ладонях, а Гию оставалось только смотреть на него и переваривать то, что только что сказала Макомо. Он пробормотал слова «брачное предложение» под нос, произнося их так, словно они принадлежали кому-то другому. — Ты слышал это, Ю? — Сабито захихикал от нелепости ситуации. — Сегодня ты настоящий мужчина: ты отверг свое первое предложение руки и сердца. — Он поднял свою чашку саке. Она немного опасно покачивалась в его руке. — Давайте выпьем за бедную Кавамото, которой ты отказал во имя экономических соображений! Гию не шелохнулся, но продолжал смотреть на него с открытым ртом. Затем он медленно взял свою чашку и одним глотком выпил всю порцию. Затем, потянувшись за бутылкой, он налил себе еще и повторил. Только тогда он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы сказать единственное, что пришло ему на ум: — Что? Сабито, вздохнув, высоким голосом, который, возможно, должен был сойти за женский, сказал. — Давай ляжем в одну могилу! Я хочу есть твою еду каждый день! Я бы хотела вечно готовить для тебя мисо-суп! — Он посмотрел Гию прямо в глаза. — Вот так. Это, друг мой, предложение руки и сердца. Значит, девушке не нужно приходить к тебе домой каждый день, потому что она живет с тобой и занимается с тобой другими вещами, которые, очевидно, слишком велики для твоего юного и исключительно ханжеского воображения. Гию моргнул. — Сабито, я, наверное, неправильно понял ситуацию… но, — Гию моргнул еще раз, еще больше нахмурив брови, — разве не надо быть в романтических отношениях до… предложения руки и сердца? Или, по крайней мере, проявить хоть какой-то… интерес? Макомо потрепала Сабито по уху и кисло сказала. — Это полностью твоя вина, Сабито. Он закатил глаза и пробормотал, так громко, что Гию услышал его. — Не совсем. Я не виноват в том, что мой лучший друг — абсолютный болван. Гию лишь нахмурился в ответ. Затем Сабито пояснил. — Ты несколько раз ел ее готовку… и она приготовила твое любимое блюдо. Это очень по-домашнему, Гию. — Выражение лица Гию по-прежнему оставалось совершенно недоверчивым. — А зная тебя, она, вероятно, сказала что-то косвенное, что ты воспринял как прямое, и тогда она, очевидно, решила, что ты чувствуешь к ней гораздо больше, чем на самом деле. Гию опустил голову и пробормотал «женщины абсолютно бессмысленны». Макомо хихикнула и улыбнулась. — Прости, — он быстро добавил, бросив на нее извиняющийся взгляд. — Я бы сказал, что ты исключение, Макомо, но… это, наверное, ложь. Она улыбнулась ему еще ярче — Что касается тебя, мой друг, то я думаю, что это так… Даже если это немного грубо, чтобы сказать это так прямо. Честно говоря, даже несмотря на то, что она его оскорбила, как это обычно и бывает, он отпил саке в знак покорности. Он вздохнул, а затем, в воспитательных целях — чтобы не опозориться еще раз — спросил. — Сабито, что такого могла сказать мне Кавамото, что она решила, будто я ей интересуюсь? Сабито нахмурился. — Она говорила о луне? Гию замер, вспоминая несколько месяцев встреч с несчастной жертвой своей невежественности. Правда, он не помнил многих из них, кроме техник, которые отрабатывал с ней. Затем, наткнувшись на что-то в одном из своих воспоминаний, он кивнул, а затем очень четко повторил: — Луна красива, не так ли? Сабито потер виски. — Ты часто это слышал, Ю? Гию сделал паузу, а затем с видом полнейшего ужаса кивнул. Несколько женщин говорили ему эти слова. Он почти решил, что это шутка на его счет, но уже давно подозревал, что речь может идти о чем-то, чего он просто не понимает и, следовательно, скорее всего, не имеет значения. Сабито отпил глоток саке, отложил чашку, и устало спросил. — Кавамото тебе это говорила? Медленно, чувствуя, что слова даются все труднее, он кивнул. — Ты согласился? Гию пробормотал. — Над озером стояла полная луна, и вода вся… искрилась. Это было красиво. Объективно говоря. Макомо захихикала, а Сабито только вздохнул, ясно представляя, где произошло крушение поезда, которым была любовная жизнь Томиоки Гию. Снова. Неоднократно. Ad nauseam -… А когда вы встретились в следующий раз, она приготовила тебе лосось с редисом, да? Гию молча кивнул. — Гию… ты совершенно не знаешь, что эта фраза значит, да? Он только покачал головой и, хотя жест был немного детским, обхватил руками колени и сгорбился. Макомо наклонилась вперед и погладила его по голове. На удивление, он оценил этот жест. Сабито отпил еще саке, и к этому времени его щеки приобрели явный оттенок красноты. — Макомо, я оставлю это тебе. — Чтобы ты знал в следующий раз, — сказала она голосом, которым он часто слышал, как она наставляет мидзунотэ, — это фраза романиста Сосэки Нацумэ… и это способ сказать «я люблю тебя» — Гию почувствовал, что сознательный контроль над его мышцами снова ускользает, и он совсем не был уверен, какое лицо он делает. Его щеки были горячими от сочетания выпитого алкоголя и абсолютного унижения, которое он испытывал. — И если когда-нибудь ты найдешь человека, с которым захочешь поделиться правильным ответом, ты можешь сказать ему в ответ «я могу умереть счастливым». Тогда он точно будет знать, что ты понял. — Должен ли я извиниться перед Кавамото? — спросил он через минуту. Глаза Сабито расширились от ужаса. — Если она захочет снова с тобой поговорить, ты можешь попробовать. Я думаю, что она, скорее всего, будет больше оскорблена извинениями, чем тем, что ее отвергли. — Он сделал паузу, а потом заскулил. — А еще я подозреваю, что она, скорее всего, накричит на меня. Гию зарылся лицом в красные складки своего хаори и пробормотал еще одно извинение. — Может, я пойду навещу сенсея ненадолго. Сабито отпил саке. — Избегание, хотя его и нельзя назвать мужественным, является проверенной временем тактикой в романтических делах. — Макомо пробормотала что-то, чего Гию не уловил. — Ты можешь рассмотреть этот вариант. Сенсей тоже хотел бы тебя видеть. Он кивнул. Некоторое время они сидели в молчании, и Гию пытался придумать, какие еще варианты он мог бы рассмотреть, а какие нет. Единственный вариант, который он придумал: остаться в своей комнате в водном поместье и отказаться от общения. Он наверняка встретит жесткое сопротивление со стороны других присутствующих в комнате. Наконец, поскольку в глубине мозга раздраженно зашевелилось что-то еще, о чем он не позволял себе думать, он спросил. — Сабито, сказать, что луна красива действительно романтическое признание? Сабито выглядел раздраженным. — Разве Макомо уже не объяснила? Он кивнул. И тут Макомо, которая была самым трезвой из них троих, бросила на него внимательный взгляд, а затем со знанием дела сказала. — Гию… Кто еще говорил тебе это? Гию посмотрел на саке и выпил еще одну чашку, заставив Сабито приподнять бровь. — Кочо сказала мне то же самое в трех последних совместных миссиях. Сабито выглядел ошарашенным этим откровением. Гию на мгновение задумался, почему же Макомо начала щипать его за руку. У Гию же она просто спросила. — И…? — Так как иногда Кочо просто… говорит… я не знал, что делать. Один раз она сказала это, когда было светло, а другой, когда было пасмурно, так что ничего не было видно. А в другой раз луна вообще была не особенно красивой. Сабито начал что-то говорить, но рука, сжимающая его руку, дернулась, и Макомо повторила. — И…? -… Значит ли это, что я отверг и Кочо? Гию хотел бы свалить вину на алкоголь, но, честно говоря, он не был уверен, что его желудок сделал после его вопроса. Он не мог представить себе Кочо, плачущей так же, как Кавамото сегодня, но… в общем, ему не хотелось злить ее по ряду личных и профессиональных причин. Сабито вырвал руку у Макомо и с раздражением спросил. — Мне можно снова говорить? Макомо мило улыбнулась и кивнула. — Что ты ответил этой… мошке, когда она это сказала? — Ничего, — Гию угрюмо ответил. — Я проигнорировал ее. Сабито с облегчением вздохнул. — Ты хочешь что-то сказать в ответ? — Макомо спросила, и в ее глазах сверкнул странный огонек. Он задумался. -… Ты всегда говорила мне, что это не по-мужски — не отвечать девушке. Макомо улыбнулась и повторила. — Я могу умереть счастливым. На лице Сабито появилось убийственное выражение, которого Гию не понял, а затем он услышал его бормотание «или, поскольку это Кочо, ты можешь умереть…» после чего Макомо с безмятежной улыбкой нанесла еще один сильный удар. Гию задумался над этим новым событием. — И что же мне делать? Сабито, вырвав руку у Макомо, демонстративно опустился на татами и раскинул руки. — Гию, — он резко сказал, — сегодня я не буду заводить этот разговор о Кочо Шинобу. Иначе, клянусь тебе своей мужской гордостью, мы все будем лежать в одной могиле, если я буду вынужден всерьез обсуждать ее и тебя в таком ключе сегодня вечером. Смирившись и поняв, что, вероятно, уже слишком задержался, он встал. Сабито вздохнул. — Макомо- скажи этому идиоту, что он может поспать сегодня здесь, чтобы я следил за ним, чтобы он не натворил глупостей и не свалился в канаву и не сделал меня водным хаширой, потому что он напился до беспамятства из-за Кочо. Макомо рассмеялась и сказала. — Гию знает, что ему всегда рады! Сабито вздохнул. — Да, мы видели, как ему были рады сегодня вечером. Гию снова извинился, его щеки покраснели. Он еще раз повторил себе, что в следующий раз, когда придет сюда, ему нужно быть более внимательным к… обстоятельствам. — Гию, мы закончим этот разговор, когда у меня будет примерно столько же времени на жизнь и гораздо больше саке. Я даже не могу поверить, что ты думаешь о свидании с Кочо Шинобу после всего, через что мне пришлось пройти, чтобы свести тебя с вполне милыми, симпатичными и здравомыслящими женщинами. Гию моргнул. — Это было для тренировки, — Гию произнёс. — Ты же сам говорил мне, что это было для тренировки, Сабито. — Да, да, — Сабито простонал. — Я все это время тренировал тебя. Ты меня подловил. К сожалению, либо я плохой учитель, либо ты плохой ученик. Гию просто уставился на него, и впервые некоторые особенности предложенных Сабито методов обучения обрели ужасный смысл. Настала его очередь вздохнуть. — А что касается Кочо… — он сделал паузу. — Я не знаю, что с ней делать. Сабито издал рык. — Ничего, если ты умный. Макомо покачала головой и, поднявшись, подошла к шкафу с футонами, чтобы достать запасной для Гию на ночь. Развернув его, она хмыкнула, а затем весело заметила. — По крайней мере, Кочо-сан понимает, что Гию — просто симпатичный болван, не имеющий ни малейшего романтического опыта. — Она закончила раскладывать футон и сказала. — Он это уже доказал! В этот момент Гию выпил последние капли саке и благоразумно решил заползти на приготовленный футон и натянуть покрывало на голову, чтобы спрятаться, желательно до утра, пока не удастся улизнуть. Пока его друзья продолжали обсуждать отсутствие у него романтических способностей и загадку, которой была Кочо Шинобу, а также то, что он может чувствовать или не чувствовать к ней (он и сам еще не знал, но было приятно знать правильные социальные формы, если они ему понадобятся), он пробормотал из-под одеяла. — Я все еще здесь, знаете. — Да, Ю, — Сабито ответил, его слова звучали невнятно. — Мы все можем умереть счастливыми. Кто-то, судя по женскому хихиканью Макомо, встал, чтобы зажечь благовония глицинии по всему дому, готовясь ко сну. Гию слышал дыхание Сабито, который все еще лежал на татами. Неожиданно его охватило теплое чувство, и под покрывалом его губы поднялись в улыбке. — Сабито, — он сказал. — Что? — Я нравлюсь Кочо. Он вздохнул. — Я бы не был слишком уверен в этом, Ю. Я не уверен, что Кочо действительно кто-то нравится. Ответ получился не таким восторженным, как он рассчитывал. Но пока сойдет. — Сабито, — он повторил после некоторого молчания. — Спи, Гию, — его друг раздраженно прорычал. Он проигнорировал его — в основном потому, что Гию почувствовал необходимость поделиться своим новым откровением. — Сабито, — он повторил, с небольшим восторгом. — Я нравлюсь женщинам. Его друг простонал. — Не будем забывать, что ты также постоянно заставляешь их плакать. При воспоминании об этом теплые чувства на мгновение ослабли, а улыбка угасла. Смутившись, он чуть плотнее натянул покрывало на лицо. Сабито вздохнул. — Все в порядке, Ю, — он пробормотал, — если ты настолько глуп, чтобы ухаживать за Кочо, она позаботится о том, чтобы ты вернул все эти слезы всему женскому роду… Возможно, в сто крат. Гию проигнорировал это, и теплое чувство, сопровождаемое воспоминанием о голосе Кочо, говорящей о луне, окутало его, и он снова сказал, больше для себя, чем для Сабито. — Я нравлюсь женщинам. — Ты пьян, Ю. Вероятно, это объясняло какое-то ощущение легкости в его животе. — Не так пьян, как ты, — он полусерьезно бросил в ответ. Сабито насмешливо хмыкнул. — Ты пытаешься дать себе советы по поводу свиданий, Гию. Ты бы понял, что в мире не хватит сакэ, чтобы заполнить твою пустую голову. И, как мужчина… Гию подумал, что Сабито, вероятно, продолжит читать ему лекцию, но тепло дома слилось с теплом алкоголя и странным, сворачивающимся чувством, расцветшим в его груди, и оно увлекло его в сон на середине фразы. Так что все, что Сабито хотел донести до него о том, как быть мужчиной на этот раз, он не услышал. В ту ночь, к огорчению Сабито, ему снились бабочки и объективно красивая луна.