Зима порождает воспоминания

Зимой невыносимо холодно. Особенно гибридам эндермена и человека. Их кожа становится настолько восприимчивой к холоду, что даже дома больше невозможно находиться. Именно поэтому Лололошка сейчас стоит на кухне и заваривает уже пятую кружку горячего чая. Снаружи темень, дома горят небольшие фонари. Совсем тихо. На улице сегодня, на удивление, нет ни души. Его друзья, походу, уже спят крепким сном после тяжелого дня. Не хотелось бы их будить. Почти на цыпочках парень перемещается по скрипучему полу, доходя до лестницы на второй этаж. Медленными шагами Лололошка поднимается наверх. Пару мгновений и пол пути уже пройдено. Ступенька, вторая, третья, и он уже на месте. Перед собой он видит деревянную дверь, которую он еле слышно открывает. Парень входит в комнату закрывая за собой вход в спальню и поворачивается к виновнику его ночных похождений. Существо сидит на кровати к батарее спиной, закутавшись в самое теплое одеяло в доме. Ох, эти батарея и одеяло… Сколько дней Лошка потел, чтобы их сделать… Мало того, парень не спал ночами из-за нехватки времени. А ведь он мог всего этого не делать. И все только ради его любимого. Казалось, что он дорожит им больше, чем дорожит своим верным псом, который сейчас спит где-то на ковре на первом этаже. Парень аккуратно садиться на кровать рядом с эндерианцем, отдает тому в руки чашку и смотрит в глаза. Смотрит с любовью, с нежностью и мелко улыбается, несмотря на то, какой он уставший. Тело ноет, ног не чувствует, голова болит невыносимо, проводить обед в шахте была плохая идея. Челлендж же тихо благодарит Лошку за проявленную заботу и осторожно пьет чай, чтоб не обжечься. Им молчать вдвоем комфортно. За столько лет, проведенных вместе, они привыкли друг к другу настолько, что им даже не нужно ничего говорить, чтобы понимать друг друга. Челлендж прячет ладони в рукова грязно-зеленого свитера, продолжая держать чашку в руках. Надо будет заколотить окна посильнее. Шторы не помогают укрыться от холодного ветра, создается сквозняк. Отвратительно. И в этой обстановке они все еще молчат, пока тихим, спокойным голосом Лололошка не произносит: — Завтра надо рано встать, наша очередь кормить куриц. На фразу монстр только кивает, закрывая глаза. Он прекрасно помнит их общий график. Утром сходить покормить куриц, а потом можно отдохнуть. Спать весь день приятно, Челлендж это запомнил после нескольких дней, проведенных только в кровати из-за местной эндерианской простуды. И он усмехается, вспоминая, как Ло так же носился по дому с горячим чаем и лекарствами, лишь бы существу стало лучше. Он вспоминает, как парень старался говорить шепотом, чтобы не дай бог у эндерианца не заболела голова от лишнего шума; вспоминает, как настоятельно просил их друзей не трогать Челленджа и не заходить к ним в комнату, потому что тому плохо, ему нужно побыть одному и вылечиться; вспоминает все, что делал для него Лололошка. И если это и есть забота в ее человеческом проявлении — он хочет быть окутан ею со всех сторон. Она уж очень сильно отличается от заботы эндерианцев и эндерменов друг к другу. Из воспоминаний о его родной земле его выбивает голос парня, что снова что-то спрашивает: — Почему вы так мерзнете? Я думал, что эндермены более восприимчивы к холоду, — вопросительно, заинтересованно смотрит в разные по цвету глаза, ожидая ответа. И сдерживает себя от излишней тактильности. Ему все еще страшно касаться существа, боится навязываться, боится, что ему будет неприятно. Поэтому терпеливо ждет какого-то невербального разрешения, и так же сильно ждет ответ на поставленный вопрос. — У нас чувствительная кожа. По крайней мере у эндерменов так точно. Иначе, как ты думаешь, получали бы они увечья из-за простой воды? Она наносит нам ожоги, так же как и лава вам. С холодом почти то же самое. Слишком сильное воздействие на нашу кожу от холодного воздуха может плачевно обернуться. Поэтому в Крае так тепло. Ну, по крайней мере в Телосе. Не знаю, что там с островом, где жила Дракониха. — Ну, там довольно жарко, да… — Я об этом и говорю. Когда я впервые почувствовал холод в вашем мире, я думал, что умру. Благо рядом была какая-то деревня. Лололошка усмехается, вспоминая момент их знакомства. Как тогда, еще маленький мальчик, нашел гибрида человека и эндермена в лесу, неподалеку от песчаной деревни, где он жил с его друзьями. — Надеюсь такая же, как наша? — Безусловно, — усмехается Челлендж. Конечно, она была другая, но вспоминать момент, когда он впервые заснул на кровати рядом с Лошкой было очень приятно. Кто же знал, что через одиннадцать лет они все еще будут вместе, рядом друг с другом, но уже влюбленные по уши, заботившиеся и любящие, желающие только счастья и комфорта, — Но наша была лучше. Хотя бы потому, что там был ты. Лололошка чуть краснеет от услышанного, пододвигаясь ближе к монстру, кладя голову ему на плечо. Ему приятно осознавать, что он не бесполезный, что его правда любят. Им дорожат и считают его существования в своей жизни уже рутиной. Осознание этого греет душу. Ло умиротворенно вздыхает, продолжая их диалог: — Знаешь, как я испугался, когда во сне ты начал издавать свои эти эндерменские звуки? Я думал, что на нас сейчас нападут, — самое время вспомнить их первую совместную ночь, когда тогда еще четырнадцатилетний Лололошка лег вместе с каким-то, на тот момент странным, существом в кровать, а через несколько минут услышал характерные для эндерменов кряхтения и что-то, похожее на мурчание. — Не эндерменские, а эндерианские, — поправляет, усмехаясь, — Ну, теперь-то ты привык? — посмеиваясь спрашивает Челлендж. — Еще как привык… Мне они нравятся. Ты похож на кота, когда так делаешь, — улыбается, чуть поворачивая голову, снова заглядывая в глаза. Лошке не нравится то, что он вырос очень тактильным. Руки наполняет неприятное ощущение зуда, из-за которого хочется трогать все, что есть рядом живое. Он старается выискать в глазах разрешение, боясь навредить. «Пожалуйста, дай мне возможность тебя коснуться.» — Ты так смотришь, как будто чего-то ждешь. Все хорошо? — Да, все замечательно. Я просто так устал, все так болит… — с какой-то стороны ложь. Опять. Челлендж уже привык к тому, что Лололошка, если не патологический, но определенно лжец. Он часто пользовался положением и врал гибриду о своем состоянии и эмоциях, ведь эндерианец его не понимает, ему чужды потребности и чувства других существ. — Ты врешь? Тон как будто у тебя другой. Тишина. Слышен только тихий вой ветра. И сейчас Ло мог бы еще раз соврать, но он уверен, что в этот раз не прокатило бы. — Да. Прости, мне сложно. — В чем проблема? — уже в лоб спрашивает монстр, жаждая получить развернутый ответ. — Да я просто… потрогать тебя хочу. Я тактильный, — приподнимается на локтях, устраиваясь поудобнее на плече, — вот и хочется. Если это странно — извини, я просто хочу быть к тебе ближе. Я понимаю, что мы встречаемся, но мне все равно страшно. Как будто все это неправильно… Ло грустнеет, его тон становится более беспокойным. Таким его редко встретишь. Парень обычно ищет везде позитив. Но сейчас он по-настоящему боится. В голове собираются тысячи осуждающих фраз, которые он слишком часто слышал от своих друзей. Ведь это же так неправильно. Встречаться с каким-то странным неизвестным существом, так еще и не понимать, что тот может в любой момент навредить. Это все тревожит, вгоняет в сомнения. И Челлендж допивает чай, передает чашку лежащему на нем парню, и тот ставит ее на тумбочку. Разворачивается и снова ложится на плечо эндерианца. — Не вижу проблемы. Я понимаю, что тебе страшно. Я и на втором этаже периодически слышу по утрам ваши разговоры на кухне. Мне жаль, что тебе так говорят из-за меня. Но я думаю, что они скоро остынут. Все равно они ничего не сделают, потому что если бы хотели — оставили бы меня на улице. Тем более Фростбол вполне спокойно реагирует. Ты все-таки их друг. Не переживай так сильно, они тебя за это не убьют же, правда? Парень обнимает себя за плечи и нервно выдыхает, стараясь успокоиться. Он понимает, что Челлендж в чем-то прав, поэтому пытается хотя бы на время забыть о переживаниях. — Мы можем обняться, если ты хочешь. Не бойся со мной взаимодействовать физически. Все хорошо. Я, может быть, этого не пойму, но если для тебя это важно — не стесняйся, — спокойно проговаривает, расслабляясь на кровати. Лололошка кивает, поднимается с плеча и распутывая одеяло заползает под него, обнимает существо, сильнее прижимаясь к нему. Господи, как же хочется так лежать целую вечность, ни о чем не думая. Его обнимают в ответ, целуя в макушку, чувствуя беспокойное сердцебиение. Они находятся в таком положении достаточно долго, ничего друг другу не говоря, и через время Ло становится чуть лучше. И через несколько минут оба уже лениво целуются, и парень периодически чувствует чужие клыки, покусывающие его губы. Глаза у Ло слипаются и они отстраняются друг от друга. Вместе перемещаются на середину кровати, расправляя одеяло. Ложатся под него и Лололошка снимает свою кофту со штанами, скидывая их на пол. Они снова обнимаются и им так тепло, уютно и хорошо вдвоем. И Челлендж зарывается рукой в волосы Лошки, слегка поглаживая ее, когтями царапая кожу, вызывая у парня мелкие мурашки. Он прижимается к чужому телу ближе, чтобы еще четче чувствовать прикосновения к своей голове. Глубоко дышит, пытаясь заснуть. Получается плохо, проблемы со сном преследовали его всегда. Страх, что вот-вот сейчас к ним ворвутся зомби, или не дай Бог криперы, дышал в спину. Но спустя довольно продолжительное время он слышит мурчание и какое-то шипение исходящее от эндерианца рядом. Заснул. От этого становится почему-то спокойнее. И, сосредотачиваясь на этих звуках, Лололошка наконец-то впадает в сон, напоследок в голове пожелав, чтобы у них с Челленджом все было хорошо.