Зазеркальная волна

      Гарри казалось, что его разрывает на части. Он действительно хотел увидеть Гермиону и готов был за это заплатить всем, в том числе своей жизнью, но сейчас он вдруг не знал, что правильно, а что нет. Рука отца всё ещё была протянута к нему. Если артефакт стал сравним с одним из Даров, значит, он передаётся только добровольно. Отец не может его отнять, но может уйти. Возможно, лет через тридцать, когда Гарри исполнится шестьдесят, сияние снова будет светить на небе, он сможет связаться с самим собой тридцатилетним, чтобы тот связался с молодым отцом, который ещё ничего не знает и не принёс никакую клятву, но есть ли в этом смысл? Удастся ли избежать встречи с Неназываемой? В той же сказке она покарала тех, кто верил, будто её Дары позволят владельцам её обыграть. Что, если ещё одна попытка будет стоить всего?       — А это… хороший исход, да? — наконец сказал Гарри.       — Хороший для кого? — уточнил отец. — Для тебя? Думаю, да. Для Северуса — вряд ли. Я как-то… м-м… по глупости, ещё в самом-самом начале, заглянул в его сны… там такое было… Расскажу, тебе потом кошмары будут сниться. Так что, как посмотреть.       — А как же… ты?       — А что я?       — Вдруг если подождать ещё тридцать лет, я смогу…       — Предотвратить то, что неизбежно? Уверен, что готов встретиться со мной через тридцать лет? Того, кто придёт, ты уже не сможешь назвать своим отцом…       Ему не изменить всего. Того, чтобы все и всюду были счастливы. Это утопия. Что-то, что бывает только в сказках. В жизни же есть только выбор. Быть счастливым или не быть. Бороться за это своё счастье или всё бросить. Других не получится сделать счастливыми против их воли. Они сами вольны сделать свой выбор.       Гарри сглотнул и перевернул руку. Зеркальце опустилось на ладонь отца и рассыпалось в пыль. Он дунул на неё, и она растворилась в воздухе.       — И я горжусь тобой, сын. Восемь лет тому назад, когда ты пришёл в Мунго, я был рядом. И хоть мои чувства всё ослабевают и ослабевают, я был рад, что ты пожелал спасти ребёнка.       — Ты приходил за ним? За Тони?       — Не совсем, там было под вопросом несколько душ, я лишь ждал.       — А… так ты за ним или за Сириусом приходил, так? Сириус бы умер, если бы попытался помочь сыну, верно?       — Не всё было так просто, Гарри. Если бы Сириус попытался помочь сыну, то сперва я бы забрал его, потом Тони, а потом и твою маму.       Гарри почувствовал, как волосы встают дыбом на руках, и перестал лить слёзы.       — Так уж устроен этот мир. Ты принял решение и спас сразу три жизни, я развернулся и отправился на улицу. Один… м-м… гонщик не принял решение остановиться, поэтому я забрал его душу, а немного позже ещё те две, которые он затронул своим поступком. Надеюсь, ты не собираешься удивляться и спрашивать, что я делаю среди магглов? Волшебники ведь свободно живут и колдуют среди них.       — Да нет, я… думаю, мне уже поздно чему-то удивляться, — ответил опустошённый Гарри. — И кстати, я ведь всё ещё тебя вижу…       — Нет, твой час ещё не настал, — заверил его отец, — но ты слишком долго держал в руке артефакт, поэтому да, возможно, какое-то время ты будешь видеть и помнить много необычного.       — То есть потом я многое забуду?       — Не обязательно. Возможно, оно просто поблекнет в памяти так же, как воспоминания о прошлом блекнут в памяти любого другого человека. Я мог бы лишить тебя их, но в этом нет смысла. Это Римус не должен был меня видеть, а наша встреча была предрешена, как и то, что ты сможешь открыть Арку и этим привлечь моё внимание к себе. И да, прости меня, что приходится делать это сегодня, но его время пришло. Он слишком долго пробыл на этой земле и должен уйти. Эй, дружок, не прячься, я тебя вижу! — сказал он, смотря куда-то в сторону. — Давай-давай, иди сюда, нам пора.       Гарри повернул голову и прищурился, пытаясь рассмотреть, на что отец смотрит. Послышался слабый звук, как будто что-то двигалось по полу, и он наконец увидел Живоглота. Старенький кот кое-как доковылял до дивана и растянулся на ковре.       — Идём-идём, — повторил ему отец и поманил пальцем.       Призрачный Живоглот поднялся от тела, пробежался по воздуху и уселся на хозяйское плечо.       — Хороший котик, — почесав пальцами его шейку, сказал отец и посмотрел на сына: — Не цепляйся за прошлое, Гарри, живи настоящим. Оно даровано нам всем.       На этом он развернулся и словно бы растворился в лунном свете. Гарри же застыл, сидя на диване и смотря в окно. Необычное сияние всё ещё держалось в небе и переливалось разными цветами. Наверное, его молодой отец сейчас видит то же самое, но только в другом времени, глупо подумалось ему. Видит и думает, как же всё хорошо кончилось. Волан-де-Морт побеждён, а значит, всё остальное они преодолеют без труда.       Где-то вдалеке залаяла собака, и Гарри очнулся от забытья. Он был так опустошен, что действовал скорее автоматически, нежели осмысленно. Опустил глаза и посмотрел на Живоглота, лежавшего у ног. Подобрал волшебную палочку с дивана, трансфигурировал какой-то журнал на кофейном столике в коробку, опустился на пол, бережно переложил неподвижного кота в неё и подошёл к шкафу. Поставив коробку на верхнюю полку, он молча набросил на неё охлаждающее заклинание и покинул гостиную.       Выйдя в коридор, Гарри вдруг замер, не зная, куда идти. Какой-то механизм в нём сбился. Разбудить Гермиону и рассказать ей про кота? Но разве это его сейчас терзало? А если не про кота, то что же ей сказать? Разбудить и поделиться невероятной историей, которая, скорее всего, её жутко перепугает?       Гарри смотрел в сторону лестницы и чувствовал в груди невероятную тяжесть. Что-то мешало ему нормально дышать. Он не мог подняться и лечь в кровать, как будто ничего не произошло. Не мог закрыть глаза и вытерпеть эту мирную тишину, в которую погрузился дом. Гарри вышел за дверь, спустился с крыльца и трансгрессировал на Гриммо. Едва он постучал, как Кикимер открыл дверь.       — Хозяева уже спят? — спросил у него Гарри, сам не представляя, с кем именно из них он хочет поговорить.       — Хозяйка и наследник рода спят, — доложил домовик, — а хозяин всё не может решить, куда лучше ударить: по голове или по печени.       — В смысле?       — Поттер может найти хозяина на кухне.       Кикимер повернулся и движением руки указал, куда следует идти. Гарри понял, что расспрашивать его бесполезно, потому прошёлся по коридору до кухни, откуда лился слабый свет. Сириус сидел за столом и, хмурясь, смотрел на две бутылки перед собой: в одной было огневиски, в другой, судя по этикетке, зелье для сна без сновидений.       — Гарри? Ты чего это? — оторвавшись от дилеммы, сказал Сириус и поднял на него взгляд. — Что-то стряслось?       — Нет… то есть да… — подойдя к столу, сказал Гарри и отвёл глаза в сторону.       Он никогда не хотел думать, что его мать с крёстным сблизило. Не хотел читать их письма, когда злился на них, не хотел разговаривать с крёстным, когда тот приходил. Не хотел посмотреть на себя со стороны и допустить мысль, что, возможно, он стал слишком редко бывать дома. Возможно, он был так увлечён идеей вернуть отца, что не помогал и не заботился о матери так, как следовало бы. Возможно, это делал кто-то другой. Возможно, этому кому-то тоже было крайне нелегко смириться с потерей близкого друга, которого он отчаянно пытался спасти и не смог. Возможно, только одна женщина могла его понять и помочь пережить это.       Гарри стоял перед крёстным и хотел провалиться под землю. Как он мог ненавидеть его и мать и думать только о себе и своей потере? Это была их общая потеря.       — Гарри, ты чего? Что такое случилось? — обеспокоенно повторил Сириус, а Гарри продолжил смотреть в сторону и кое-как выдавил из себя:       — Я… Живоглот… Понимаешь, он… Он умер.       Это было совсем не то, что он хотел сказать, но мысли в голове путались, а что-то всё ещё сдавливало грудь.       — О нет… так жалко, такой славный кот был, — растерянно отозвался Сириус и поднялся из-за стола. — Девочки, наверное, очень расстроились…       — Я… им ещё не говорил… только… вот…       Гарри почувствовал подбирающийся к горлу ком и сделал небольшую паузу.       — …в коробку его положил и… повыше поставил. Ну… чтобы Мэри случайно не нашла.       — И правильно, — мягко согласился Сириус, приблизившись, и положил руку ему на плечо. — А знаешь что, мы завтра с Лили и Тони к вам с утра придём. Простимся и похороним его по-человечески, член семьи всё-таки. Ты, кстати, подумал о месте? Может, в Годрикову Впадину его отнесём? Он вроде оттуда родом, да и нашего народа там полно, вряд ли кто станет возражать.       «Да как он это делает?!» — с раздражением подумалось Гарри, впервые пожелавшему, чтобы на него накричали, отвесили хороший подзатыльник или затрещину, выгнали из дома — да что угодно, но только чтобы не принимали его так тепло как будто родного сына.       — Подумать только, тридцать лет прошло… действительно необычный кот… а я ведь помнил его ещё котёнком… Джеймс то ли забыл ему под хвост посмотреть, то ли не разобрался, что он там увидел… Короче, принёс его, чтобы традицию соблюсти, ну, кошку первой в новый дом впустить, а Лили ему устроила…       — Сириус, да перестань! — резко воскликнул Гарри, не способный сдержать эмоции, и опустился на стул. — Теперь ещё и этот кот!.. — гневно прибавил он. — Сперва грёбаная Арка!.. Потом зеркальце разбилось! А потом… а потом ещё и кот! Всё… всё, что связывало меня с… с папой, всё рухнуло или ушло! Одно за другим! Как будто… Да не смотри ты на меня так! — потребовал Гарри, хотя понятия не имел, как именно Сириус на него смотрит. — Я уже не маленький, я понимаю, что… что папа не вернётся. Просто… всё это… всё это так…       Он не смог подобрать точное слово и только шумно дышал. Необъяснимая злость всё ещё бушевала в его груди и что-то щипало глаза. Гарри хотел ударить по столу, но смог лишь облокотиться на него и уронить усталую голову на ладони.       — Всё… было напрасно, — закрыв глаза, проговорил он дрогнувшим голосом. — Мне… его не вернуть. Я… знал это, всегда это знал, только… отказывался верить.       — Неправда, — не согласился Сириус. — Ты ведь хотел открыть Арку и открыл её. Никто в это не верил, а ты сделал это.       — И какой… в этом был смысл? Из неё только дементоры вылезли…       — Да какая разница, что из неё вылезло? Хорошо, что не василиски. Ты ведь хотел доказать, что Арка является проходом в другой мир и доказал это. Только представь, сколько теперь появилось нового материала для дальнейших исследований и размышлений... Что, если Арка открывается ещё куда-то? Что, если дементоры порождены в другом мире и попали к нам не случайно? Кто их породил и для чего? Кто создал Арку и что она делает у нас? Гарри, да твоё имя войдёт в историю как открывателя других миров и большого исследователя. Ты столько всего сделал… Будь Джеймс жив, он бы гордился тобой.       Гарри не знал, что сказать, и покачал головой. Краем уха он слышал шаги Сириуса и скрип дверки шкафа, слышал шарканье ножек соседнего стула и плеск напитка. Когда Гарри открыл глаза и поднял голову, то оказалось, что на столе осталась лишь одна бутылка, но зато появился второй бокал. Оба были наполнены огневиски, и один оказался близ него.       — За Гарри Поттера, такого же отважного и целеустремлённого, как и его отец, — произнёс тост Сириус и поднёс свой бокал к губам.       Гарри осушил свой залпом и немного поморщился, когда крепкий напиток обжёг нутро. Сириус же налил ему ещё и засмотрелся на остатки огневиски в своём бокале.       — Не сомневайся, Джеймс гордился бы. Он всегда тобой гордился… — задумчиво прибавил он. — Иногда с улыбкой размахивал твоими письмами и твердил нам, как ты ловко снитч поймал на игре… по выходным, бывало, непреклонно говорил, что собирается с тобой повидаться в Хогсмиде и слушать не хотел, если кто-то пытался упросить его встрече… Помню, ты с четвёртого курса вернулся… — с кривой улыбкой прибавил Сириус, — такой весь мечтательный, по лицу видно, всё, точно втрескался… Мы в выходной как раз все вместе собрались и как-то коснулись этого в разговоре… и тут Лунатик, конечно же, огрёб.       — В смысле? — не понял Гарри и ещё немного выпил.       — Да Римус же та ещё зануда… решил напомнить Джеймсу, что ты мальчик, а Гермиона девочка, вдруг у тебя ещё гормоны взыграют и… что-нибудь произойдёт… нехорошее, в смысле, непристойное. Короче, настаивал, что Джеймсу надо бы с тобой разъяснительную беседу провести. Ну, он и провёл. Только с ним. Палочку на него направил и окатил водой с ног до головы, а потом в его ошарашенное лицо салфетку бросил и такой мрачно ему говорит: «Со своим сыном будешь разъяснительные беседы вести, а мой и так прекрасно соображает и ни одну девушку не обидит».       Сириус оторвался от созерцания напитка в бокале и посмотрел крестнику в лицо.       — Он всегда в тебя верил, Гарри, можешь не сомневаться. То, что Арка открылась и дала не тот результат, не говорит о том, что ты его подвёл. И даже то, что какое-то там зеркальце разбилось или кот умер, ещё не значит, что у тебя больше ничего не осталось. Джеймс всё ещё с нами, покуда мы о нём помним.       «Да он куда ближе, чем ты думаешь, и не так уж и мёртв», — подумалось Гарри, но теперь он знал, что точно этого никогда не скажет. Смотрел в глаза крёстного и знал, что тот тоже ни за что не признается. Будет и дальше выглядеть лгуном и предателем в глазах крестника, но ни за что не признается, о чём его когда-то попросил Джеймс, как и не скажет ни одного плохого слова о нём.       — Такое чувство, как будто я говорил с ним совсем недавно… — помолчав, сказал Гарри. — Мне… его не хватает.       — Понимаю. Мне тоже, — согласился Сириус. — Джеймс был потрясающим… и другом, и человеком.       — И отцом.       — Да. Поверь, я никогда не желал и не пытался занять его место.       — Я знаю. Мне жаль, что… ну, что всё так вышло… с тобой и с мамой. Жаль, что… я многого раньше не понимал.       Из-за того, что Сириус немного нахмурился и присмотрелся к нему, Гарри отвёл взгляд и допил остатки огневиски. Злость, одолевавшая его, вдруг куда-то ушла, осталась только усталость как после крайне тяжёлого дня. Гарри осмотрелся и понял, что понятия не имеет, сколько времени он уже сидит в гостях и донимает крёстного рассказами о своих душевных муках. Может, тому тоже нелегко? Может, он поэтому сидел на кухне?       — А ты чего сам не спал, кстати? — поинтересовался Гарри. — Из-за плеча? Оно… опять беспокоит?       — Да нет, так… ерунда всякая снилась, — поморщившись, ответил Сириус и тоже допил остатки огневиски.       — Ты это… извини, что я так на ночь вдруг нагрянул… столько всего сразу навалилось…       — Да брось, Гарри, всё в порядке. Тебе в этом доме всегда рады. Заходи в любое время дня и ночи.       Гарри кивнул и поднялся из-за стола. Сириус поднялся следом и протянул ему руку. Но Гарри её не принял. Вместо этого он обогнул угол стола и порывисто обнял крёстного.       — Поцелуй за меня маму.       Сириус на мгновение замер и осторожно обнял его в ответ.       — Д-да… обязательно, — ответил он и похлопал Гарри по спине. — Ты… не раскисай только, ладно? Мы завтра утром все к вам придём. Всё образуется, вот увидишь.       — Конечно, — согласился Гарри и выбрался из его объятий. — Доброй ночи.       — И тебе… доброй… ночи, — озадаченно повторил Сириус, смотря ему вслед.       Через какие-то минуты Гарри находился в своём доме и поднимался по лестнице. Добравшись до спальни, он разделся, положил очки на тумбочку и забрался под одеяло.       — Гарри, ты в порядке? — придвинувшись к нему, спросила Гермиона. — Я проснулась, а тебя нет… Всё хорошо?       — Нет, мне кошмар приснился, — виновато произнёс Гарри, — как будто Волан-де-Морт маму с папой убил, а меня почему-то не смог… там ещё дяди Фрэнка с тётей Алисой не стало… Сириус погиб… Римус погиб… Тонкс не стало и… ты… ты вдруг исчезла. Раз и нет тебя.       — Мерлин, какой ужас…       Гермиона приподнялась и включила ночник. Гарри видел её обеспокоенный взгляд, направленный на него.       — Вот же я дура! — с чувством сказала она, отбросив от себя одеяло. — Это же всё дементоры! Ты всё ещё не отошёл от столкновения с ними. Родной, потерпи немного, я тебе сейчас молока подогрею и шоколадку принесу…       — Нет, постой!       Гарри едва успел схватить её за талию и вернуть обратно в кровать.       — Не надо, я уже… проветрился и… Сириуса навестил, мы выпили немного.       — Тебе точно полегчало?       Он энергично закивал, и Гермиона погасила ночник.       — Тебе стоило сразу же меня разбудить, — сказала она, опустившись обратно на подушку.       — Джеймс ещё разбудит, — ответил Гарри, бросив мимолётный взгляд в сторону детской кроватки. — Не хочу с ним конкурировать.       — Такой большой и такой глупый… — ласково прибавила Гермиона, придвинувшись к нему, и провела ладонью по волосам. — Тебе точно больше ничего не нужно?       — Нужно. — Гарри взял её руку в свою и поцеловал пальчики. — Прошу, не оставляй меня.       — Этого не произойдёт. Я всегда с тобой, слышишь?       — Да. Я не представляю свою жизнь без тебя. Без той единственной, кого я люблю.       Гарри наклонился, и их губы слились в поцелуе. Он обнимал Гермиону, прижавшуюся к его груди, а она лёгонько поглаживала его по спине и повторяла, что тоже очень сильно его любит. Какое-то время спустя она снова спала, а Гарри чувствовал, как его веки тяжелеют и опускаются. Какие-то незначительные мысли крутились в его голове, и он никак не мог ухватить главную. Завтра наступит новый день, думалось ему, ничего существенно не изменится, но и бояться будет не за что. Завтра будет много-много дел и каких-то событий. Много разговоров, переживаний. Как бы нелегко ни было, завтра он не будет один и точно со всем справится. Завтра станет сегодня, а сегодня и есть настоящее. То, что даровано всем. То, что мало кто ценит. Вроде бы об этом ему и твердил отец. Возможно, он всё ещё где-то рядом и наблюдает за ним. Возможно, он тоже всё слышит, но не на всё обращает внимание.       — Пап… спасибо… тебе… за всё, — тихо пробормотал Гарри и наконец-то сомкнул веки.