Я Не Боюсь Смерти

Несмотря на то, что он знал, что каждым своим молниеносным шагом приближает кота к цели, и теперь ему не на что было отвлечься, разум Смерти начал блуждать, мысли закручивались в спираль и темнели. Он взглянул на Кота и не смог остановить поток вопросов, которые затопили его разум. Что, если герой потерял слишком много крови (хотя это и не казалось большой потерей, он был таким маленьким, что, вероятно, потребуется меньше, чем ожидалось)? Что, если яд нанесет слишком большой ущерб, прежде чем его удастся убрать? Что, если это было просто чересчур для героя, и он бы не- Нет. Смерть даже не хотел рассматривать возможность того, что кот у него на руках не выживет. Но… это было возможно. Холодная, суровая реальность того, что это вполне могло стать концом для Кота в сапогах и что это была его вина, глубоко ранила его. Ощущение было такое, словно что-то вонзилось ему прямо в сердце, лишая дыхания и разрывая на части его душу (если она у него вообще была) с огромной силой. Он мог без колебаний заявить, что это было самое болезненное, что он когда-либо испытывал (и был уверен, что более болезненного ощущения не может быть). Затем он внезапно ахнул, и его глаза широко раскрылись, когда он погрузился в воспоминания. Смерть прислонился к стене и оглядел комнату, в которой он появился для своей следующей жатвы. На кровати лежал человек, покрытый морщинами от времени, выглядевший ещё хуже из-за потертостей (очевидно, знак смерти), а рядом с ним стояло нечто, похожее на писца, держащего под мышкой несколько листов пергамента и перо для письма наготове. – Благодарю, что согласились записать мои слова. – Сказал тот, кому вскоре предстояло покинуть мир смертных, прерывая фразу слабым и хриплым кашлем. – Уверяю вас, в благодарностях нет необходимости, это большая честь для меня. – Ответственный писец ответил легким поклоном, прежде чем жестом показать, что они готовы. С тихим хмыканьем Смерть предположил, что этот человек, должно быть, какая-то важная персона, раз заслужил такое восхищение. Возможно, он был ораторам необычайного мастерства. Подождите, подождите, он же не собирался описывать, каково это - умирать от яда (как это сделал один греческий философ), не так ли? Потому что он уже был вынужден выслушать это однажды и не хотел повторять, поскольку в первый раз это было достаточно утомительно. Прикованный к постели человек кивнул, казалось, собираясь с мыслями, прежде чем заговорить тихо, но обдуманно. – Позвольте этому старому барду обратиться с последней просьбой Передать знания, накопленные за всю его жизнь Хотя, возможно, и не по вашему желанию Возможно, вы сочтете их чрезвычайно полезными Ладно, по крайней мере, он имел дело с поэтом, а не с философом, подумал Смерть с легким облегчением. – Должно нижеследующее звучать как история поучительная Ибо я хочу, чтобы так оно и было Пусть эти слова мои послужат вам на пользу И знаниям о вашем выборе расти помогут То, что я опишу, - это сила могучая Но не контролю поддающаяся Хвастовство многими способами воздействует на вас Грани которого часто остаются невысказанными На лице говорящего появилось отсутствующее выражение, прежде чем началась следующая строфа, в которой слова были произнесены с легким скрипом. – Драгоценность величайшая Скорбь глубочайшая Мера непревзойденная Терзать способная Хотя Смерть понятия не имел, о чем он говорит, он мог, по крайней мере, признать, что он был не так уж плох. – Нечто, что недоступно И в то же время способно проникнуть в самую суть души и контролировать ею Способное вознести вас на невообразимые высоты Или причинить невыразимые страдания в качестве платы Обоюдоострый меч Способность к великой красоте И в то же время большая опасность, заключенная в одном слове Таков его долг Затем поэт был прерван несколькими слабыми приступами кашля, вырывавшимися из его усталого горла, и Смерть не мог не надеяться, что они не пройдут, прежде чем он успеет закончить, так что он, по крайней мере, будет знать, о чем стихотворение (даже если он и думал, что всё это было немного чересчур драматично). – Для меня это судьба, которая хуже смерти Боль сильнее любой телесной пытки Что-то, от чего у меня дыхание перехватывает И меня о серпе мечтать заставляет Вы уже догадались о предмете моих стихотворений? То, что я созерцаю из всего вышесказанного? Бессмысленный вопрос, ибо настало время откровений То, о чем я говорю, Это любовь. Смерть со вздохом вернулся в настоящее, почувствовав, что слова поэта слишком сильно отозвались в нём. Так... Означало ли это, что он сам был влюб- Подожди, нет. Вне всякого сомнения, нет. Бог смерти не поддался таким глупым смертным эмоциям, как любовь. Сама мысль об этом была абсолютно нелепой. Но… Это также было единственное, что, казалось, придавало хоть какой-то смысл тем новым и непривычным ощущениям, с которыми он столкнулся. Это, казалось, всё объясняло. Он выдохнул, хотя и не осознавал, что задерживал дыхание, но заметил, что оно вышло каким-то прерывистым. Затем что-то защекотало шерсть у него под глазами, и он с немалым удивлением понял, что плачет…? Что ж, сегодняшний день был просто полон открытий. Он не знал, сколько ещё сюрпризов сможет вынести к этому моменту, и едва успел закончить эту мысль, как вдруг. – Лобо? Его взгляд упал на тихо произнесенное слово; произнесенное едва ли громче шепота, но с таким же успехом оно могло быть сиреной, учитывая, насколько эффективно оно привлекло его внимание. Затем он обнаружил, что смотрит на изумрудные полумесяцы, и его грудь, казалось, сжалась, когда он увидел самое прекрасное зрелище, которое когда-либо видел. Да, это было неоспоримо, он явно был влюблен в героя. К этому моменту ничто не могло переубедить его в обратном, потому что, когда он видел его бодрствующим, ему казалось, что его сердце может разорваться в любой момент. Он со смущением обнаружил, что слишком ошеломлен, чтобы что-либо предпринять, кроме как смотреть в ответ на ошеломленный взгляд, направленный в его сторону (взгляд, принадлежащий вору, который украл его сердце). Не зная, что сказать, даже если бы он был в состоянии использовать свои голосовые связки. Тем более, что Кот назвал его этим глупым прозвищем вместо его настоящего имени. Что это значило? Кот что, забыл, кто волк на самом деле? Ну, это имело бы смысл, если герой был немного не в себе, учитывая его нынешнее состояние. В этот момент всё вокруг озарила вспышка молнии, за которой последовал оглушительный раскат грома. Кот вздрогнул от неожиданности, а затем жалобно заскулил от боли, которую, должно быть, причинило движение. Смерть снова обрёл дар речи, поскольку почувствовал необходимость успокоить кота как можно побыстрее. – Не волнуйся, я везу тебя к врачу. – Заверил он Кота, как он надеялся, успокаивающим тоном. Глаза Кота медленно открылись, в них появилось задумчивое выражение, прежде чем оно сменилось осознанием, и его взгляд снова скользнул вверх. – ... Смерть? – Он поправил, похоже, вспомнив истинную личность волка. Затем, не прошло и секунды, как глаза Кота широко распахнулись, и, прежде чем жнец успел понять, что происходит, ему пришлось резко замедлить движение и по-новому ухватиться за кота, чтобы убедиться, что Кот не выпал из его рук, так как герой, казалось, пытался оттолкнуться, трясущимися лапами вырываясь из хватки Смерти, собрав все свои силы до последней унции. – Эй, прекрати это! – Крикнул Смерть, встревоженный тем, что Кот начал извиваться в его руках; он был слишком ранен, чтобы так напрягаться. – Что, черт возьми, ты- Он оборвал себя, когда до него дошло. Безошибочно узнаваемый запах... страха. Нет. Не может быть. Кот... боялся его? При следующем вдохе он внезапно почувствовал тошноту, и хотя обычно он наслаждался своим любимым ароматом, запах, исходящий от Кота, казался другим. Вместо того, чтобы быть восхитительным, он был оскорбительным. Вместо того, чтобы бодрить, он вызывал отвращение. От этого у жнеца скрутило живот. Он также почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце при этом новом повороте событий. Этого не должно было случиться. Кот не должен был бояться его. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Так почему же это происходило? Он попытался отвлечься от почти изнуряющего напряжения в теле. Попытался вспомнить, что он мог сделать такого, что вызвало бы такую реакцию со стороны героя, но ничего не нашел. Так что, возможно, это было не из-за каких-то действий, которые он предпринял, но, возможно, из-за действий, которых, как Кот подумал, волк мог совершить. Думал ли он, что Смерть разозлился из-за того, что его оскорбили, и захотел отомстить? Кот не верил, что он пытался отвезти его к врачу? Или что он отвёз его к врачу только для того, чтобы его подлатали настолько, чтобы Смерть сам мог его вылечить? Ему не удалось довести этот ход мыслей до конечного пункта, так как в этот момент борьба Кота привела к тому, что его выходное отверстие прижалось к руке Смерти, и раненый кот внезапно издал болезненный вопль, после чего, казалось, начал сопротивляться ещё сильнее. Волк поморщился, когда тот запнулся, он не хотел сжимать извивающегося героя ещё крепче, чем он уже был, и рисковать причинить ему ещё большую боль, но если он ничего не предпримет, то Кот сам усугубит ситуацию своим почти яростным сопротивлением. Затем жнец решил, что лучший вариант, который в данный момент был в его распоряжении, - это попытаться успокоить Кота. – Кот, послушай, я не хочу причинять тебе бо- – Его прервал отчаянный вопль, который пронзил сердце жнеца, в то время как Кот продолжал сопротивляться. Смерть сделал глубокий вдох и попытался не обращать внимания на собственное внутреннее смятение, а также на удушающий запах того, что теперь перешло в ужас, волнами исходивший от героя, когда он предпринял ещё одну попытку. – Кот, успокойся, я обещаю, что не сержусь на те- Его снова прервали, когда кот начал издавать всё более страдальческие звуки, его дыхание участилось до скорости, которая, должно быть, превышала норму, поскольку он отказывался сдаваться в своей борьбе; либо игнорируя мольбы Смерти, либо не реагируя на них. Это было нехорошо. Смерть заколебался, так как оказался в растерянности. Он никогда бы не захотел причинить вред герою, но, похоже, Кот этого не знал. И ещё казалось, что в данный момент он был не в том настроении, чтобы прислушиваться к голосу разума. Но это не означало, что Смерть мог сдаться. Он должен был, по крайней мере, продолжать пытаться. – Кот, пожалуйста. – Почти умолял он, чувствуя, как у него сводит живот. – Тебе нужно успокоиться, иначе ты навредишь себ- Сердце Смерти остановилось, когда всё напряжение внезапно покинуло Кота, и он совершенно обмяк и затих в объятиях жнеца. Вся кровь в его жилах, казалось, превратилась в лёд, когда даже кошачья морда обмякла, а его чувства наполнились звоном, поскольку мозг, казалось, был не в состоянии осмыслить открывшееся перед ним зрелище. Затем вспышка молнии осветила кота, которого жнец держал в руках, и, казалось, придала Коту мертвенный вид из-за бледности его меха, последовавший за этим оглушительный раскат грома даже не заставил податливого кота вздрогнуть. Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста, подумал Смерть, когда его желудок налился свинцом. Всё не могло так закончиться. Просто не могло. Он отказывался в это верить. Он отбросил эту мысль. Он- Он... он понял, что не хочет иметь дело с миром, в котором нет этого упрямого кота. Но более того, он понял, что не хочет, чтобы Кота постигла такая участь ради самого героя. Он не заслужил ничего из этого. И знание что смерть кота будет на его совести? Это было уже слишком. Он не знает, что он сделает с собой, если Кот- У него перехватило дыхание, когда он почувствовал это. Мягкое и прерывистое (но всё же) биение маленького сердечка Кота, бьющегося в его груди, передавалось руке Смерти, прижатой к спине героя. Надежда подстегнула сердце самого жнеца, и он наклонил голову достаточно низко, чтобы почувствовать легкие дуновения воздуха, вырывающиеся из кошачьего носа, и слабо расслышать его поверхностное дыхание сквозь оглушительный шум дождя. За всё время своего существования Смерть никогда не вздыхал с таким облегчением, от внезапной перемены душевного состояния он дрожал, как молодое деревце на сильном ветру. Но у него не было времени впустую упиваться своим успокоением, поэтому он убедился, что податливый кот надежно закреплён, прежде чем снова пуститься в путь, решив даже ускорить темп, поскольку казалось, что хуже для рыжего уже быть не может. Он мчался всё ближе к своей цели, способный обойти любой предмет на своём пути, несмотря на то, что дождь резко ухудшал видимость и делал все поверхности скользкими, как у успешного карманника, благодаря своим сверхъестественным чувствам и способностям. И поскольку для такого подвига требовалось не больше концентрации, чем для дыхания, он решил, что сейчас самое подходящее время для самоанализа. Превосходно. Теперь же он был вынужден столкнуться с абсолютно беспорядочным состоянием своих внутренностей, казалось, что его органы пытаются совершить переворот: желудок бурлил, как в водовороте, грудь была натянута, как канат, а сердце? Что ж, это было хуже всего, ощущение, что он сам выжимает из себя всё, чего это стоило. Что это он там говорил раньше о том, что более болезненного ощущения не существует? Потому что он был чертовски неправ. Всё было намного хуже. По сравнению с этим то, что он чувствовал до того, как Кот проснулся, казалось ему пощечиной; он не только всё еще сталкивался с возможностью смерти единственного, кого он когда-либо любил (хотя теперь он знал, что Кот жив, он не знал, как долго это продлится), но и недвусмысленное свидетельство того, что он были в ужасе от волка. Если бы эмоции были способны убивать – а Смерть способна умереть, — он был уверен, что это был бы его конец, поскольку его сердце, казалось, выжимали, как тряпку. Возможно, так оно и было, подумал жнец, когда пара капель упала на грудь Кота. Капли, которые упали не с неба. Смерть невесело усмехнулся, в каком-то смысле это было почти забавно, он всегда считал смертных глупцами, которые сходят с ума в поисках любви. Но теперь? Теперь он знал, что так оно и есть. В конце концов, любой, кто решился бы подвергнуть себя чему-то, что могло бы причинить такую сильную боль, должен был иметь соответствующую квалификацию.