Кот

      Меч серебряной вспышкой рассекает воздух. По острому, как бритва, лезвию скользят блики лунного света, но ни один блик не падает на мечущийся в тенях нечеловечески быстрый силуэт, в чьей руке зажат клинок. Быстрый, ловкий, грациозный, этот воин словно танцует, каждым молниеносным ударом обрывая жизнь очередного чудовища.       Гули бросаются на него со всех сторон, но он быстрее. В ход идёт танцующая звезда. Огонь набрасывается на монстров, их визг режет по ушам. Яркий свет на мгновение слепит глаза, но у ведьмака хороший слух и отличная подготовка. Он проворно уклоняется от атаки напавшего сзади гуля и в развороте перерубает ему шею. Уродливая голова катится по земле отдельно от тела.       Чудовища сгорают, но далеко не все из них убиты. Ведьмак поворачивается к ним. Во всполохах пламени горят огнём жёлтые глаза, а очертания кошачьей морды на его медальоне искажают пляшущие тени. Ведьмак складывает пальцы в символ, и ударная волна Аарда отбрасывает тварей назад. Секундной заминки достаточно, чтобы выхватить второй меч — стальной фламберг. В свете очагов огня на траве волнообразный клинок кажется настоящим огнём.       Гули набрасываются на ведьмака. Первого он пронзает мечом и пинком сбрасывает с лезвия, второму отсекает голову. Присев, пропускает над собой третьего монстра. Тварь оказывается проворнее и, развернувшись, кидается на ведьмака. Живой плотью трупоеды не брезгуют, и охотник на чудовищ для них — лишь опасная добыча.       Страха нет: ведьмак знает, что справится. Его этому обучали — долго и беспощадно. Он подаётся навстречу монстру, мечи сходятся в ударе накрест, и гуль падает на землю в брызгах гнилой крови.       Но он был мёртв ещё до удара: из его затылка торчит стрела. Ведьмак выдёргивает её, и в свете огня и луны блестит серебром наконечник. Ему хочется улыбнуться, ведь он знает, кто не побоялся вступить в его схватку с монстрами, но он подавляет готовую исказить лицо улыбку. Эмоции не должны брать над ним верх.       Однако он не может отрицать, что их вызывает та, на чьё появление он надеялся в глубине души.       — Эй, Кот, а правда, что у ведьмаков нет сердца? — звучит весёлый, не лишённый насмешки голос этой взбалмошной охотницы.       — А может, и нет, — парирует он, ища взглядом силуэт в темноте.       — Не по его ли велению ты вернулся?       Охотница больше не скрывается — выходит из-за раскидистого дерева и спускается к нему в заболоченную низину. Она именно такая, какой он видел её в прошлый раз: с задором и дерзостью в зелёных глазах, в развевающемся за спиной безразмерном плаще с меховой оторочкой и с зажатым в руке луком.       Стрелы в колчане у неё за спиной разные — стальные и серебряные, подаренные им на случай, если ей придётся защищаться от монстра. Да, она не мутант и не охотится на чудовищ, но она и не из тех барышень, что чинно прогуливаются по саду, элегантно обмахиваясь веером. Наверное, поэтому ведьмака и заинтересовала охотница, которая когда-то помогла ему восстановиться после интоксикации, дала кров и, следуя его инструкциям, сумела приготовить так необходимые ему тогда лекарства.       Девушка подходит ближе, и он видит, какой потрёпанный у неё плащ и усталый вид. Но на её тонких губах играет улыбка, от которой теплеет на сердце.       — Здравствуй, Айден… — выдыхает ему в губы охотница.       Ведьмаку не остаётся ничего, кроме как прижать её к себе и разделить с ней долгожданный поцелуй. Он скучал, но никогда в этом не сознается. Зато ей ничего не мешает показать ему, как он ей дорог.       — Я справился бы и сам, — разорвав касание губ, но не отталкивая её, по-кошачьи усмехается Айден. В его жёлтых глазах пляшут искорки, но обычному человеку не распознать эмоций ведьмака.       — Это не то, что я хотела услышать, — лукаво поддевает охотница, и Айден в очередной раз отмечает, что она чем-то похожа на рысь. Быть может, взглядом, а может, тем, что во всём напоминает быстрого грациозного хищника.       Она не из той деревни, где живёт теперь. Нет, у этой девушки совсем другая история — долгая и печальная, начинающаяся с побега из разрушенного родового имения и извилистой тропинкой ведущая в лесную глушь, где некогда знатная леди лихо управляется с луком и стрелами, зарабатывая на жизнь единственным освоенным ею ремеслом — охотой. Опушка на её плаще пахнет волчьим мехом, а наручи и наплечники сделаны из выдубленной кожи. И почему-то Айдену кажется, что ей нравится такая жизнь.       — А что же тогда ты хочешь услышать? — притворно приподнимает брови ведьмак, едва сдерживая усмешку.       — Что ты вернулся из-за меня.       Он знает это и без неё, но играет с ней. Это ей тоже нравится. Ей не нужна прямота — только намёки и полутона подогревают интерес охотницы.       — Кое-что не меняется со временем, Линкс, — почти мурлычет ей на ухо Айден. — Ты всё та же, какой я тебя помню.       — Тебя долго не было… — Линкс замолкает, оставив вопрос невысказанным.       Но Айден знает, что она хотела сказать. Хотела и побоялась услышать ответ.       — Я задержусь на пару дней. Отдохну с дороги и снова двинусь в путь, — сообщает он.       У Линкс вырывается разочарованный вздох. Наверняка она надеялась, что он будет рядом чуть дольше обычного, но ведьмак не может просто забыть о своём предназначении. Ведьмаков и так осталось слишком мало, а чудовищ меньше не становится. Айден не хочет снова уходить, опять расставаться — уже до оттепели, потому как до зимы он вернуться не успеет, — но, по крайней мере, не боится оставлять Линкс одну. Она может о себе позаботься.       Линкс выворачивается из объятий ведьмака, в очередной раз демонстрируя грацию и гибкость. В последнее мгновение до того, как она оказывается в стороне, под пальцами чувствуется напряжение её сильной, несмотря на внешнюю аристократическую утончённость, мускулатуры. Наверное, раньше Линкс была другой — элегантной, возможно, мягкой, но вряд ли менее сильной, чем сейчас. Айден вдруг понимает, что никогда не расспрашивал её о прошлом. Она нравится ему такой, какой он её встретил — воительницей. Эта девушка умеет выживать и сражаться, умело управляется с луком и кинжалом, а кроме того, умна и расчётлива. Но не пора ли узнать о её жизни до того, как она оказалась одна в большом жестоком мире и была вынуждена быстро учиться и приспосабливаться?       Впрочем, не сегодня. Этот разговор куда больше подойдёт для обсуждения за ужином или у тёплого очага, чем по дороге домой среди ночи. Взмахом руки предлагая ему идти следом, Линкс направляется туда, откуда в небо поднимается дым от печей. Ведьмак и охотница переступают через корни деревьев. Под ногами шуршит блёклая веленская трава, и этот звук сливается со стрёкотом сверчков.       Линкс идёт впереди, и Айден видит лишь её плащ, развевающийся при каждом шаге, и густые каштановые волосы, разметавшиеся по плечам, стоило девушке скинуть капюшон. В этом огромном плаще, явно пошитом на мужское плечо, охотница, по меркам женщин сильная и подтянутая, кажется хрупкой и уязвимой… Слишком уязвимой перед опасностями, таящимися в лесах севера.       — В Велене небезопасно, Линкс, — напоминает Айден, упёршись взглядом в её затылок. — Слишком много чудовищ. А ты ходишь по лесам так, словно тебе нечего терять.       — А разве это не так? — оглянувшись, пожимает плечами Линкс. — Я потеряла всё, кроме гордости. Мне нужно как-то выживать, и я зарабатываю на жизнь охотой. Или ты предлагаешь побираться в Новиграде? — её голос наполняется враждебными нотками.       С ней бывает сложно. Айден лишь в общих чертах представляет себе, через какие тяготы жизни она прошла с тех пор, как потеряла всё, чем жила. Её так легко задеть неосторожным словом…       А он совсем не умеет извиняться.       Линкс сходит с тропы и углубляется в лес. Деревня остаётся в стороне. Айден не задаёт лишних вопросов, пока деревья не расступаются перед обветшалой охотничьей избой. Дерево прогнило и поросло мхом, отчего дом покосился. Ставни покачиваются на сквозняке, тоскливо поскрипывая ржавыми петлями, а крыша, кажется, готова вот-вот провалиться под собственным весом.       — Ты теперь обретаешься здесь? — вскидывает брови Айден.       — Мне не хватило денег оплатить комнату в корчме ещё хотя бы на несколько дней, — разводит руками Линкс. — Дичи в лесу в последнее время мало: её будто что-то… спугнуло.       Наверняка ей и раньше бывало тяжело. Сколько раз она уже ночевала в этой разваливающейся хижине? Вряд ли золота, вырученного с продажи шкур и мяса, хватает на всё необходимое. А теперь, когда дичь ушла, как Линкс будет выживать?       Айден поджимает губы. Он так редко появляется на её пороге, будто бы она и вовсе одна. Ведь он ведьмак и у него есть предназначение… А что есть у Линкс?       Она распахивает скрипучую дверь, с петель которой хлопьями сыпется ржавчина. Внутри изба выглядит не лучше, чем снаружи: она давно заброшена и едва не разваливается, но у Линкс особого выбора нет.       Девушка подходит к засыпанному золой очагу, бросает в него остатки дров и разводит огонь. Тёплый свет придаёт дому какой-никакой уют, но и очерчивает густыми тенями все трещины и старую, держащуюся на честном слове, мебель. Наверное, местные не разграбили заброшенную сторожку охотника лишь потому, что боятся заходить далеко в лес. А может, с этим местом связана какая-нибудь окутанная суевериями история… Кто же знает?       Линкс вешает плащ на спинку стула и прислоняет лук к стене рядом. Гротескные тени ложатся на её лицо, скрывая следы усталости. Глядя на охотницу, Айден всё больше убеждается, что каждый день для неё — борьба за жизнь, а каждую ночь она засыпает в этой тёмной чаще, рискуя не услышать шорохов, когда к дому подберётся чудовище… И всё ярче становится понимание, что больше он её не оставит. Теперь уже никогда.       Линкс перехватывает его взгляд и вдруг прижимается к нему, увлекая в поцелуй. Она скучала. Айден обвивает руками её талию, гладит по спине. Им не нужны слова — пока не нужны. Время поговорить ещё будет, а сейчас от тепла её дыхания, от знания, что она рядом, а не где-то за тридевять земель одна, бешеным стуком заходится сердце. Ведьмак больше не может совладать со своими эмоциями. И не хочет.       Ни он, ни Линкс не замечают, в какой момент поцелуи становятся жарче, а сердца бьются всё быстрее. Айден открывает глаза, чтобы на краткий миг пересечься взглядом с охотницей. В отблесках огня её взгляд затягивает. От этого взгляда можно согреться или сгореть дотла.       Линкс гладит его по щеке кончиками пальцев. Айден прикрывает глаза и прижимается щекой к её ладони. Стрелы и тетива оставили на коже жёсткие загрубевшие следы, но её прикосновение мягкое и ласковое. Ведьмак не привык к нежности, но с Линкс он, хладнокровный и безжалостный охотник на чудовищ, становится другим. С ней он не знает, когда показывает себя настоящего.       Но Линкс, похоже, так не считает. Её дыхание вновь обжигает губы, но на этот раз Айден останавливает её. Ловит непонимающий взгляд любимой, и на миг ему становится… тоскливо? Обстоятельства, окружение, таящаяся в лесу опасность… Он понимает, что это не то место, где Линкс могла бы выразить всю гамму своих чувств — от радости встречи до опаляющей страсти. Не то место, где стоит ей это позволять.       — Не здесь. И не сейчас, — почти шёпотом выдыхает Айден.       — Но… я скучала по тебе… — Линкс, всегда закрывающаяся бронёй, сейчас открыла ему себя настоящую. Её голос звенит, а в глазах вместо льда — лишь непонимание и грусть. — Каждый раз, когда ты уходишь, я боюсь одного — что больше ты не вернёшься. Или не захочешь возвращаться. Любая наша встреча может стать последней, и я хочу провести каждое отведённое нам мгновение… с тобой.       Её слова рвут душу. «Я люблю тебя» — кроется между строк. Айден готов ответить ей тем же, но не готов сказать этого вслух. К чему слова, когда настоящие чувства проверяются делом? Ведь на этот раз он вернулся, чтобы больше ей не приходилось искать укрытие от дождя и ветра лишь потому, что не хватило золота; чтобы она не смотрела с тоской ему вслед, когда он уезжает в неизвестность; чтобы в её поцелуях, в том, как она прижимается к нему, засыпая рядом, не сквозило отчаяние.       — И ты проведёшь, — прямо глядя ей в глаза, обещает он. — Я хочу, чтобы ты пошла со мной.       Непонимание в её глазах сменяется удивлением. Айден знает, что не позволит ей сражаться с ним плечом к плечу, когда дело касается монстров, но она хотя бы будет рядом. Он будет чувствовать себя по-настоящему живым, зная, что не в последний раз заглянул ей в глаза.       — Мы уходим из этой дыры утром. Собери вещи, если тебе есть, что собирать.       Линкс, кажется, не верит своим ушам, но Айден остаётся серьёзен, и недоверие в её взгляде тает. Айден не знает, счастлива она сейчас или ещё не вполне осознала, что теперь её жизнь станет немного легче. Да и может ли она ещё чувствовать счастье? После всех ударов судьбы…       Он не ждёт ответа — и без слов знает, что Линкс не останется здесь. Особенно теперь, когда у них есть шанс быть вместе, пусть даже их жизнь будет вечной дорогой. По этой дороге они хотя бы поедут вместе.       Айден отходит к почти погасшему очагу, чтобы перемешать кочергой красную от жара золу с обломками сгоревших поленьев. Линкс садится на край топчана, в полумраке наблюдая за ним. А он, оглянувшись через плечо, зачем-то говорит:       — И, отвечая на твой вопрос, — у ведьмаков есть сердце.