not so much

      Антон всегда знал, что его однокурсницы любят читать всякую гадость вроде фанфиков. Он сам пробовал что-то посмотреть и даже испытал какое-то напряжение во время прочтения одной чересчур чувственной работы, но в его голове все не укладывалось: как возможны описанные истории в реальности? Девчонки твердили, что это для развлечения и вымещения личного мнения о каких-либо героях каждого автора, но зачем, если можно рассказать это подругам?       Антон Андреевич Шастун, двадцать два года, учится на последнем курсе МГЛУ, Международная журналистика. Этот юноша не понимал того, что чувствует главный герой любого гейского фанфика, когда объект его обожания проявляет знаки внимания к нему. После прихода в их лингвистический университет Арсения Сергеевича все порывы прочувствовать ощущения из рассказов стали реальностью: Антон запал.       Сам Арсений, в общем-то, открытый гей — это можно отметить по его страничке в ОК. Сначала Шаст и не поверил в это, но стоило ему увидеть Арса с его парнем несколько месяцев назад… Его счастью не было предела. Иногда Антон думает, что эта сладкая парочка рассталась, ведь каждую среду препод уезжал забрать Давида с работы, о чем чистосердечно сообщал, оставляя своих подопечных на полчаса с заданием, а в последние два месяца это все прекратилось, сопровождаясь статусом «Свободен» в соцсетях.       А еще Арсений старше Антона на десять лет, но это не мешает юноше нагло пялиться на каждой паре истории зарубежной и отечественной литературы на преподавателя. Напротив, у него коленки подрагивают от одной только мысли, что Попов, такой опытный и статный, мог бы обратить внимание на своего студента. Шастун даже фитнес-браслет себе приобрел, чтобы следить за пульсом, чем он сейчас и занимается.       Эд тычет под ребро друга ручкой, чтобы тот писал лекцию в тетради на девяносто листов, ведь у всех за полтора семестра уже почти вся исписана, а у Антона если половина будет, то хорошо. Выграновский до сих пор в шоке, как тот сессию сдает.       — Давайте вспомним, о чем мы с вами говорили в первом семестре, — преподаватель ходит вдоль длиннющей доски внизу аудитории, держа в руках указку. у него сегодня какой-то особенный вид: черная рубаха с закатанными рукавами, джинсы… обычно он ходит в утонченном костюме. — Назовите мне поэта со своеобразным написанием стихотворных сатир, басен и песен в идейно-художественном стиле? Я говорил вам, что у него невероятно красивые цифры под именем.       Множество студентов тянут руки, желая заработать халявную оценку, а Антон лишь смотрит на своего преподавателя, рефлекторно ковыряя ногтями ремешок от часов.       — Чувак, у тебя сейчас слюни потекут, — внезапно шепчет Эд, отвлекая друга от созерцания выбирающего «жертву» Попова. Он, собственно, замечает резкое движение головой.       — Антон, не желаете ответить? — ехидно улыбается Арсений, потирая деревянную указку в руках. Шаст мимолетно залипает, смотря на увитые венами руки, но старается очухаться и вернуться в свой мир. — Я смотрю, Вы очень заняты.       — Кхм, повторите вопрос, пожалуйста, — мнется юноша, пока Попов неудовлетворенно машет головой, подходя к журналу.       — Если имеете желание исправить оценку, задержитесь на перерыве, — юношу как током пробивает: останется после уроков? Да и не припоминал он что-то, чтобы преподаватель ставил кому-то неуды за невнимательность.       Арсений Сергеевич задает еще несколько вопросов, после чего разрешает отдохнуть под предлогом того, что ребята прочитают какое-то иностранное произведение к следующей неделе, а кто не сделает — два. Но студенты прекрасно знают, что двойки им ставить никто не будет, и именно поэтому уважительно относятся к заданиям. Эд что-то рисует в своем блокноте, Сашка флиртует с Дишей, а Антон пинает хуи.       — Че рисуешь? — Шаст сует нос под руку Выграновского, видя черты лица, напоминавшие бывшую второго. — Все надеешься ее вернуть?       — Я лохонулся и хочу исправить ошибки, понимаешь, Омиго? — опять включая речь недоделанного рэпера, суетится Эд. — Она моя, я ее люблю, горы для нее сверну. Понимаешь?       — Она же вроде с Глебом мутит с третьего технологического? — игнорирует риторический вопрос Антон. Он, если честно, всегда считал, что его другу суждено быть с Окс, но у него как шептуны заплечные: то она слишком хорошая для курящего траву рэпера, то они идеально сочетаются друг с другом.       — Да брехня это все, — откладывает карандаш в сторону Выграновский. В его глазах мечутся искры разочарования и обиды, только непонятна ее причина.       — Уверен? — не отпускает этот тупой и неприятный для друга вопрос Шаст.       — Она же говорила, что любит меня, — подпирая голову рукой и смотря в окно, говорит Эдуард. — Ладно короче, похер. У тя че как там? Или ты до сих пор по преподу тащишься? — и тут он видит этот взгляд в сторону Арсения, сидящего за столом в углу аудитории. — Понятно, брат.       Через несколько минут пара заканчивается, а Антон как обычно тянет время, дожидаясь, когда все уйдут. Попов по-прежнему сидит в очках за учительским столом, на котором разбросаны какие-то документы, и даже не смотрит в сторону выхода из аудитории. Уже около массивной двери юноша вспоминает о внеплановой двойке и возможности ее исправить на внеплановом приватном занятии на несколько минут. С довольной ухмылкой он кивает Эду, стоящему у дверей, и именно поэтому друг тихонько их захлапывает за собой. Щелчок привлекает внимание преподавателя.       — Решили закрыть свою отметку? — Антон думает, что сейчас свалится с этих ступенек в аудитории от этого пристального взгляда и громогласной, приятной речи. Не то, чтобы он ни разу не остался так специально, собственно, происходит это почти каждую лекцию, но сегодня все как-то по-особенному. Такое чувство, что даже расписание под него отредактировали: отменили последнюю пару у старой грымзы, которая никогда никуда никого не отпускала, только если сама не заболеет.       — Вы же никогда двойки не ставили, Арсений Сергеевич? — подходит юноша к столу, всматриваясь в черты лица своего собеседника.       — Ты неоднократно отвлекался от лекции и уже который раз не отвечаешь на заданные вопросы, — для глаз Антона это услада — видеть эту хитрую ухмылку на губах… кстати, он был бы не прочь их поцеловать. Когда-нибудь он не сдержится.       — Вы же со всеми на «Вы»?       — Да, но при диалоге, состоявшемся не в присутствии студентов или преподавателей, нет смысла употреблять эти деловые обращения, — эй, полегче, у Тохи сейчас бошка вспухнет от такого разговора. Можно попроще?       — Что это у Вас? — разглядев на столе какую-то книгу, спрашивает Антон. — «1984»? — преподаватель снимает очки, кладя их на свое портфолио, и медленно встает с кресла: слегка взлохмачивает волосы, поправляет челку и шумно выдыхает через нос.       — Роман Джорджа Оруэлла. Антиутопия, — Арсений берет в руки книгу и делает пару шагов к доске — мимо Антона, что заставляет его обернуться и присесть на край стола. — Можешь почитать как-нибудь.       — Вы серьезно? Я его год читать буду, — юноша чувствует, как дрожит его голос. Знает, что у него трясутся руки.       — Я за три дня прочел, — Шаст вовсе не замечает, как Арсений придвигается ближе.       — А мне поможете? — мысленно Антон бьет себя по лицу. В его груди плавают абсолютно разные чувства и эмоции, и от этого контраста выть хочется: то боязно, то необъяснимое счастье накатывает.       — А ты перестанешь так открыто пялиться на меня во время моих же пар? — с этого момента Антон в ахуе. Поэтому лицо его меняется с «выеби меня» на «че бля». В это время Арсений в одном шаге от него, а это заставляет колени дрожать еще больше.       — Что? — глухо спрашивает Шаст, искренне пытаясь проснуться: он всегда так делает, когда ему снится что-то приятное.       — Я не слепой, Антон, — милый и ехидный взгляд меняется на суровый и грозный. Тут уже даже школьные воспоминания о том, как учительница английского языка в шестом классе произносила слово «ихиднэ», не помогут избавиться от стресса.       — И что же вы видите?       — Я вижу, что передо мной ты весь дрожишь.       — Замерз.       — А глаза чего бегают?       — Что вы хотите услышать, Арсений Сергеевич?       — Вопросом на вопрос.       — Не хотите дверь запереть? Это так, к слову.       В аудитории повисает молчание на несколько минут. Попов крутит на пальцах ключи, пристально смотря на студента. Но все же проходит вверх по лесенке и защелкивает замок. Антон встает со стола и топает к преподавателю, который смотрит прямо в душу.       — Вы же гей, да?       — Какое это имеет отношение к нашему разговору? — Антон будто пьян своими острыми ощущениями, хватается за вырабатываемый адреналин, как за наркотик, и делает шаг вперед. Он удивлен, что Попов не отступает назад, а стоит, как истукан: лишь скулами двигает и руки расслабляет.       — Это имеет отношение к тому, что я хочу с Вами сделать, — такое чувство в груди, что сердце вот-вот остановится, но это интуитивное сравнение изгоняется с помощью новой порции страха: Арсений говорит то, от чего юноша готов упасть.       — А ты знаешь, что я хочу сделать с тобой? — Попов смотрит прямо в глаза, пристально и пытливо. Но все-таки он не сдерживается и немного отступает назад.       — Могу предположить.       — Проверишь свои догадки? — Антон снова интуитивно ступает к преподавателю.       — А может Вы сами проверите на мне? — в ответ Попов машет головой. Шаст уже думал расстроиться, как на щеку опускается теплая ладонь. — Что же Вас смущает? Возраст? — легкий кивок. — Знаете, десять лет — это не так уж и много. У моих родителей вообще двенадцать разница, — у Антона голову ведет от этой запретной близости с преподавателем. Тот поглаживает волосы юноши.       — Это ты думаешь, что это немного.       — Я уже взрослый мальчик и сам могу решать, с кем и что мне делать, Арсений Сергеевич, — в этот момент Шаст сомневается, что делает правильный поступок. Он в силу того, что немного ниже Арса, поднимает голову и целует его.       Хотя, поцелуем это сложно назвать. Антон лишь прижимается сухими губами к арсовым несколько секунд, ожидая взаимной реакции, после чего отступает назад, но не успевает он сориентироваться, как Попов сам втягивает его в более глубокий поцелуй, вызывая в своем студенте такие эмоции, что у того в прямом смысле подкашиваются коленки.       Выходит он нежным и ласковым, вопреки всем грязным фантазиям Антона о том, как препод разложит его на своем столе в разных позах. Арс опускает одну руку с головы на спину, приобнимая, а юноша жмется ближе, не зная, куда деть свои руки. В итоге он банально скрещивает их на шее. Попов моментами очень осторожен, а иногда напористый. Спустя пару минут, когда у Шаста губы затекают, он переводит поцелуй в объятия.       — Мы увидимся завтра? — в арсово плечо шепчет Антон.       — Конечно. У вас завтра моя лекция.       — Ты не понял, — студент отходит назад, понемногу двигаясь к лестнице, выходящей к двери. — Вне университета. Мы будем видеться регулярно?       — Ты мне завуалировано предлагаешь вступить в отношения? — Попов забавно хихикает, догоняя Антона около дверей. — Нам нужно узнать друг друга лучше. Прости, что я так поступил с тобой.       — А как бы я по-другому узнал о твои чувствах ко мне? Сидел бы дальше и пялился на твой зад, — Шастун думает, что лучше не упоминать то, сколько он думал о преподе.       — Существует множество способов сообщить человеку о своих чувствах, — Арс тянет руку с ключами к дверному замку, но, вставив их в замочную скважину, замирает, переводя взгляд, на парня. — Я напишу тебе, хорошо? — кивок.       — Зато я сегодня был очень счастлив. До встречи, — Антон открывает дверь и выходит из аудитории, а затем и из университета. Эд Я сегодня походу с Оксаной в киноху иду       —>Оксана Пойдем. Я давно ждала, когда ты позовешь) Антон А я походу с Арсом мутить буду потом Эд Ебать, я перед свиданкой зайду, расскажешь       Антон сидит на лавочке около подъезда в ожидании Выграновского, когда на телефон приходит очень важное уведомление: Арсений Сергеевич литра Привет, это Арс. Что насчет того, чтобы завтра вечером встретиться?       — Чувствует моя жопа, что скоро я тебя переименую.