Солнце северных морей

Открыв глаза, вижу привычную, будто пыльную картину: серое небо с низко нависшими тучами, из которых вот-вот посыплется такой же серый снег, темная вода, гулко бьющая в стальной борт корабля где-то далеко подо мной. Руки в черных перчатках крепко сжимают ледяной поручень. Кусачий холод металла чувствуется даже через плотную ткань, но я не обращаю на это внимания. Сегодня будто бы что-то не так во мне, в корабле, в самом бескрайнем море. Глаза лихорадочно мечутся по безразличной водной глади, стремясь зацепиться хоть за что-то, понять причину того, почему сердце мое не на месте. Но сплошная серость будто бы насмехается надо мной. В глазах рябит от ленивых волн, поднимаемых идущим кораблем. Я снова закрываю глаза. Под веками темно. Но в этой темноте поблескивает что-то белое. Присматриваюсь: это снежинки, пляшущие в свете фонарей. На мгновение замираю — опять это ощущение неправильности! Даже здесь, в глубинах моих воспоминаний, не хватает чего-то, ставшего уже жизненно важным. Мысли мечутся в голове, словно загнанные в угол, тщательно пытаясь вытянуть тонкими пальцами нить из моего сердца, разгладить, вспомнить. Фонари начинают мерцать, и мое дыхание учащается. Я чувствую, что не готов уходить прямо сейчас, что только здесь я могу понять, что только здесь я хочу понять. Завывание ветров открытого моря уже долетает до моих ушей, стремясь разметать пушистые снежинки, загасить фонари. Я уже почти открываю глаза. И тут становится неожиданно легко, хотя я чувствую на плечах тяжесть чьих-то рук, чувствую, как мои собственные руки держат чью-то талию. Мне казалось, что нельзя открыть глаза во сне, не проснувшись, но совершенно внезапно для самого себя я доказываю обратное. Теперь я словно бы прозрел, обрел слух и голос, не покидая ночной улицы с фонарями за тысячи километров от меня. Вижу белую шубку, слышу горячий, возмущенный шепот и сам шепчу что-то теплое и веселое. Чужие ресницы приятно щекочут щеку вместе с падающими мне на лицо снежинками. Мне теперь стыдно: как можно было забыть такое? Видит Отец Небесный, в моей жизни было много девушек. Кого-то я так же вспоминал, отправляясь в очередное далекое плавание и зная, что больше их никогда не увижу. Но никогда еще не было в моем сердце такой тоски по воспоминанию, никогда не теплилась у меня в груди тайная надежда на новую встречу когда-нибудь в этой жизни. Никогда еще я не заглядывал в лицо образам своего разума. И сейчас на меня смотрело раскрасневшееся от холода и легкого возмущения лицо, самое очаровательное из всех. Это был не дежурный комплимент: про себя я всегда думал правду, ибо лгать самому себе в этих вопросах было незачем. Я смотрел на ресницы и губы, на глаза, на брови, на выбившиеся из-под шапки пряди рыжих волос. Я смотрел и улыбался как мальчишка, чего не делал, даже когда и впрямь был мальчишкой. В глазах блеснуло зеленью. Колдунья. Ведьма. Ведающая. Я ведь тогда и не видел, как она творит магию. Признаться, благодаря отцу я вообще нечасто имел дело с магией в своей жизни. Но было у меня где-то в глубине души желание, даже ожидание, что сейчас девушка взмахнет рукой, рассмеется — и мы с ней полетим по темному небу над огнями города. Я бы и тогда ее не отпустил. Было интересно почувствовать магию на своей коже, особенно ее магию. Но все же мы не полетели. Говорят, теперь ведающие почти полностью утратили магию полета. Поэтому я просто нес девушку на руках, даже, возможно, не так долго, как мне хотелось бы. Видение улыбалось мне, тщетно скрывая свое веселье и смущение за напускным возмущением. Не хотелось открывать глаза, отпускать ее, как в тот раз. Но северные ветры уже звали обратно, а к снежинкам на пустой улице присоединились чуть соленые снежинки из туч над морем. Лицо щекотнул мягкий, теплый свет. Я будто простоял вечность, поглощенный воспоминанием: настолько преобразилась картина передо мной. Через хмурые тучи проглядывали золотистые лучи солнца, играя сверкающими самородками на заметно успокоившейся водной глади. На меху моего плаща блестели кристаллы снежинок, и на мгновение показалось, что даже стальной поручень, на который я все еще опирался, стал чуть теплее. Я вдохнул полной грудью — кажется, чуть ли не первый раз с начала путешествия. Сестра всегда говорила мне, что у меня солнечные волосы. Ее больше нет, но я нашел человека, который покажет мне солнце. Пусть оно светит для нас обоих.