Кислота и сахар

По истечению трех недель Гарри понял, почему приютские дети устраивали скандалы, погромы, драки, воровство и другие прелести отсутствия приличия и воспитания — чтобы избавиться от ощущения временной петли. Каждый день жить по расписанию, выполняя, в большинстве своём, одни и те же функции — так и свихнуться недолго. Из развлечений — прогулки, общение (если не замкнутый), для некоторых азартные игры, и книги. Последними Поттер зачитывался в стиле Гермионы. Часто брал книги с собой и во время прогулки, предпочитая одиночество. Просто читал, чтоб отдохнуть. Тяжёлая атмосфера, сплетни и косые взгляды невероятно давили. Уже через несколько дней после его появления, по всему приюту распространился слух, что он живёт с Уродом. Всегда это оскорбительное слово звучало с особым акцентом. Будто с большой буквы сказано. И каждый раз Гарри это раздражало. Чем лучше те дети, что называют другого Уродом? В чём их поступки лучше поступков этого самого Урода? Жестоким человек не рождается — его таким делает общество и обстоятельства, которым нельзя противиться. Злые языки и взгляды. Сам Гарри пытался не обращать внимания на других сирот и игнорировать их шёпотки. Их общая с Томом комната стала настоящим спасением: только там никто не трогал и можно было расслабиться. Тем более, когда с ним Реддл общался вполне дружелюбно, а что главное — не относился к нему как к стенке, что ничего не слышит и не видит. Они всё ещё были далеки от понятия «друзья». Да что уж, от понятия «приятели». Бывали дни, когда Том его игнорировал, злился и нарочно пытался задеть. Оно всегда что-то за собой несло. Насмешки, идущие не по планам дела, злые языки по отношению его уже от воспитателей, новости, связанные с внешним миром, и многие другие неприятные вещи. Гарри понимал их. Сначала было трудно. Внутри сидела обида. А иногда из тёмного угла выглядывал страх, вновь окрашивая образ молодого, привлекательного и перспективного парня красками змеелицего тирана. Но с каждым прожитым днём, бок о бок, в тесной комнатушке, становилось легче. Проще понять одинокого парня, у которого, как у многих, что-то могло не получаться, где-то могли больно задеть. Он — не идеальный. Поттер осознал это как никогда четко. Том — человек. Такой же ребёнок, как и все. Именно поэтому Гарри искренне пытался сглаживать острые углы и общаться с ним спокойно. Не лез с помощью и поддержкой, зная, что Том этого не любит. Постепенно понимал, как к нему нужно относиться и как общаться, чтоб не злить. И, кажется, Реддл это замечал. Особенно приятно было, когда Гарри заболел в первые же дни после холодного душа, а Том всё равно приносил еду и лекарства. Не оставлял его на произвол судьбы, хоть и ворчал о том, какой Гарри слабак, раз позволил себе заболеть после нескольких приёмов холодного душа. Что они, маги, должны быть сильнее и выносливее обычных, ничтожных маглов. Ещё один факт, который Гарри мимо себя не пропускал — периодически проскальзываемое «мы». Ни «ты», ни «я». «Мы». Оно согревало душу, и Гарри понимал: не всё ещё потеряно. В какой-то мере, заботу Тома, пусть с ворчанием и лёгкими насмешками, Поттер находил силой. А ещё, не часто, но Реддл начал делиться знаниями. И Гарри не раз подмечал, насколько же интересно тот преподносит информацию! Сразу всё становится понятно. Учителем бы ему работать, — однажды он поделился мыслью с Томом, и был приятно удивлён, когда тот согласился и немного рассказал о своих мыслях на этот счёт. Оказалось, Том хотел в будущем попробоваться на роль учителя, даже имел свои планы на этот счёт. Гарри оставалось только поддержать, уверяя, что у него обязательно всё выйдет. Лучше уж учитель, чем Тёмный Лорд. Иногда Поттер заходил к Кларе, с которой было невероятно приятно общаться. Её не особо заботили слухи о нём, что понемногу распространялись по приюту: она просто переживала, чтоб Реддл ему ничего не сделал. Правда, с ней приходилось общаться в тайне от соседа, ведь, кто знает, как бы тот воспринял его дружбу с маглом. Но в глубине души Гарри надеялся, что маленькая девочка сможет стать исключением, если внезапно их дружба раскроется. Всё-таки, она первый человек, который с тёплом принял Гарри в новом для него, страшном мире, объятого войной. Для Поттера это невероятно важно. Да и без друзей юноша попросту не мог. Его часто охватывала невероятная тоска по близким, с которой ни с кем не мог поделиться. Приходилось хранить всё в тайне, как и свои переживания и проблемы. Только в такие моменты Гарри полностью осознавал важность друзей и насколько его были хорошими и верными. Острая необходимость заиметь друга, помимо маленького и того, кто повзрослее, рассматривая только один вариант (с Реддлом это возможно, Гарри верил всей своей гриффиндорской душой), привела Поттера к мысли о раскрытии давно придуманной истории о себе. Придуманную на 70% из чистой правды. Терпение у Тома не бесконечное. Удивительно, что он вообще не начинал говорить на эту тему и больше её не поднимал. Но юноша чувствовал: это ненадолго. Рассказ о прошлом может послужить хорошим сближением, потому шанс упускать нельзя. Вечером, когда у них закончился ужин и оставалось полтора часа до вечерней молитвы, Гарри решил — пора. Он специально сделал уроки заранее, чтобы было время на рассказ и возможные последствия (он очень надеялся, что они будут в хорошем раскладе). Том как обычно читал книгу, на этот раз по зельям. Гарри даже имел возможность посмотреть мельком, сосед разрешил. Несмотря на то, что он несколько раз продумал в голове полностью то, что будет говорить, сейчас все слова исчезли с головы. Внутри нарастала тревожность. Гарри боялся, что Том почувствует и раскроет его ложь. Что тогда будет, страшно представить. Юноша выдохнул. — Том? — позвал негромко. — М? — протянул тот, не отрываясь от книги. — Ты хотел узнать о том, почему я не учился в Хогвартсе. Я думаю, что могу рассказать. Теперь книга не так интересовала. Глаза Тома загорелись жаждой знания. — Давай, — поддался вперёд, свешивая одну ногу с постели. Со временем он стал принимать более расслабленные позы при Гарри, что тоже говорило о лёгкой привязанности. — Рассказывай. Сердце забилось сильнее, но, спасибо, нервозность не слишком было видно. Нужно собраться и просто всё выпалить. Так станет легче. — В детстве, когда я был ещё маленьким, меня проклял тёмный волшебник, — спокойно начал парень, собравшись с силами, — в последствии этого, у меня было очень плохое зрение, да и слабое здоровье. Ты сам видел, как я заболел после холодного душа, а такое было едва ли не на протяжении всего детства. Родители очень волновались, пылинки с меня сдували, потому и решили, что лучше будет оставить меня учиться из дому, по крайней мере, пока состояние не улучшиться. Они меня лечили и я даже уже с очками хорошо вижу, но зрение дальше плохое. Том слушал внимательно, не перебивая. И чем дальше Гарри говорил, волнительно, немного сбивчиво, цепляясь за собственные пальцы, тем сильнее Реддл хмурился. У него было несколько вопросов, которые он поспешил озвучить, когда Гарри взял паузу. — Что за проклятье на тебя наложили, которое портит зрение и ослабляет организм? Насколько я знаю, такие проклятья не проходят бесследно. Со временем легче не должно становиться, наоборот, только хуже. Проклятье — это яд, оно должно высасывать из тебя энергию и силу, пока его не предотвратят. — Мне никогда подробностей не говорили. Да и в последствии остался шрам на лбу… — выдохнул, приподнимая чёлку, которой скрывал шрам. Какого же было удивление, нет, шок! — когда Том переменился в лице и резко подорвался. Гарри и испугаться не успел, настолько быстро всё произошло. Реддл никогда сам его не касался. Приближался, запугивая, да, но не касался. Не приближался так близко, хватая за плечи. Гарри дёрнулся, обомлев, а сердце упало куда-то в пятки. Взгляд соседа был направлен на шрам. — Ч-что ты делаешь? — Не может быть… — неверяще прошептал Том. С лица сошли все краски. Он как прикованный, смотрел только на шрам. — Том? Реакция парня очень сильно настораживала и пугала. Его не интересовало теперь ничто другое, кроме шрама. Гарри нервно выдохнул, но вырываться из хватки не стал. Том держал крепко, даже слишком, сжимая плечи, и собственное имя немного привело в себя. Более осознано, парень посмотрел в глаза Гарри, и выдал: — Проклял тёмный волшебник, говоришь? Эванс, на твоём лбу шрам в виде руны убивающего заклятья! Тебя не проклясть пытались, а убить! Конечно, Гарри знал это, но даже так, лицо исказилось в удивлении из-за того, что Реддл так быстро всё понял. Впрочем, ничего удивительного. Возможно, он уже начал интересоваться тёмными искусствами. — Что? — Что «что»? — начал раздражаться Реддл, ещё сильнее впиваясь пальцами в плечи. — Не говори мне, что не знал этого. Что твои родители не знали. Если только над тобой не решил кто-то подшутить, вырезая эту руну. Тем не менее, несмотря на раздражение, в чужих глазах плескали искорки безумного интереса. Это слегка пугало. — Родители не говорили, — тихо шепнул Поттер, слегка сжимаясь. Хватка стала болезненной. — А ты сам? — Том почти не моргал. — Никогда не изучал свой шрам? Совсем дурачок? С уст вырвалось невнятное ворчание. Гарри отвернул от соседа голову, фыркнув. Только Реддл, кажется, его плечи отпускать не собирался. — Нельзя быть таким наивным лопухом. Мало ли, что тебе не рассказывали родители. Ты сам должен был разобраться. Что это за «проклятье»? Почему отразилось на зрении и здоровье? Если ли какой-то способ прервать его? Какие случаи в истории бывали? И какие последствия несли за собой? Это твоя жизнь, Эванс. И она одна. Её беречь нужно! Слова Реддла выглядели заботливо, от этого даже приятно стало. Почему, Гарри сам не знал, но на губах промелькнула лёгкая улыбка. — Мне действительно стоило быть осмотрительнее. Ты прав. Извини, — неловко встряхнул головой. Том не дал чёлке закрыть видимость на шрам. Гарри замер повторно, забыв выдохнуть воздух из лёгких. Пальцы Реддла потянулись ко лбу, точно собираясь коснуться! — и Поттер зажмурился. Он помнил последний контакт. Жгучую боль, словно палец Волдеморта был объят огнём. А выкрикнуть, в попытке остановить Тома, юноша не смог — слова застряли в глотке. Тёплые, мягкие пальцы коснулись шрама, очерчивая контуры. И тело мгновенное расслабилось. Боли не было. Только приятные ощущения. Непонятное тепло разлились по внутренностям, как после холодной погоды, продрогнув до костей, накладывают согревающие чары. Сей контакт не хотелось прекращать, наоборот, Гарри желал, чтоб он продолжался. — Это так странно, — с непонятными чувствами пробормотал Том, очерчивая указательным пальцем руну Авады. — Почему оно…? Нет, не важно, — вдруг прервал сам себя, коротко мотнув головой, и отстранился. Исчезла близость. Исчезло тепло. Исчезли прикосновения. Реддл отпустил его, и Гарри почувствовал себя дезориентированным. С губ сорвался разочарованный выдох. Едва сдержавшись от того, чтоб не податься руке вновь, Гарри вовремя себя остановил. Странное наваждение нужно отогнать. Еще чего, наслаждаться прикосновениями Тома! Но отрицать, что ему было приятно, глупо. — Ты невероятный везунчик, Эванс, — вновь подал голос Том, вновь со своего места разглядывая. — Никому ещё до тебя не удавалось пережить убивающее заклятье. Как это возможно? Это противоречит закону жизни и смерти. — Я не знаю, — ответил Гарри, инстинктивно потирая шрам. Реакция на прикосновения была крайне странной. Вроде должно быть больно, так почему сейчас всё происходило в точности наоборот? Этому нет объяснения. И если уж прислушиваться к совету Тома — стоит попробовать это выяснить, как только они попадут в Хогвартс. — Так. Что случилось с твоими родителями? — продолжил допрос Реддл. — Погибли, — Гарри скорчил грустное лицо. По сути, он не врал. Спустя столько лет, пусть никогда не видел ни отца, ни мать, всё равно грустил и скучал по ним. В подробности вдаваться Гарри не хотел, да и сомневался, что Том настоит. — Их убили. А меня взяли к себе на воспитание родственники по маминой линии. Маглы. Одно упоминание маглов — и Реддл скривился. Его ненависть ко всем немагам была очевидна. В этом плане ничего не менялось. — Подожди, — пришло осознание, и Том удивлённо вскинул брови, — у твоей матери в жилах текла грязная кровь? Ты полукровка? Гарри уже хотел было открыть рот, чтоб возмутиться насчёт сказанного, но замолчал. Реддл никого не оскорбил, не кичился гордым «грязнокровка». Поттер выдохнул, проглотив недовольство. — Да. Это проблема? — Скорее, многое объясняет. Поттер решил не спрашивать: не хотел показаться еще глупее в глазах соседа, чем есть сейчас. Итак обозвали «дурачком». Правда, от этого совсем не было обидно. Даже не кольнуло в сердце. Реддл будто бы пытался смягчить. — Что ж, продолжу. Назрел новый вопрос, что не даёт покоя. По спине пробежал холодок. Чувствовал Гарри, не к добру сказано, и уже мысленно приготовился к удару. — Почему твоя фамилия Эванс? Я не слышал ни об одной чистокровной семье с такой фамилией. Иногда проницательность Тома крайне раздражала. А сейчас она была вообще не к месту. Гарри не придумал объяснений. На несколько секунд он невероятно растерялся. Быстро попытался взять себя в руки и прикусил губу, тяжело выдыхая. — Моих родителей убил Тёмный Лорд, — с легкой ненавистью сообщил, совсем не скрывая правды и истинных чувств к Волдеморту, — безопаснее было бы мне оставить девичью фамилию матери, чем кичиться чистокровной. Мало ли, где его приспешники сейчас. Лучше скрываться и залечь на дно. — Значит, твои родители выступали ярыми противниками Гриндевальда? — Ага, — ответил Гарри, грустно выдыхая. Опять-таки, лжи не было. Разве что в том, что выступали они против другого Тёмного Лорда. — Я правильно понимаю, — сощурился недовольно Том, — фамилию твоего отца мне не услышать? — Так будет безопаснее, — кивнул Гарри, благодаря Реддла за понимание. Теперь главное сделать так, чтобы сосед ничего не понял. Особенно о том, что Гарри — Поттер. Сложить дважды два слишком просто. А какие будут последствия… Ох, лучше не думать об этом. Теперь, когда Гарри признался, даже попытка поговорить с дедушкой будет слишком рискованной. — Сколько времени ты находишься в магловском мире? — Чуть больше полугода, — решил выпалить Гарри, устало прикрывая глаза. Том явно не отстанет, пока не узнает всё, что желает. — Но эти маглы были ужасны. Я сбежал. Даже знать не хочу, что с ними. Да и вряд ли они меня будут искать, тётушка только рада от меня избавиться. — Все маглы такие, — вновь скривился Реддл. В голосе звучала неприкрытая ненависть, — они презирают и бояться тех, кто от них отличается. Насчет Дурслей Гарри мог только согласиться. Они действительно его презирали и боялись, и Поттер не имел ни малейшего желания их как-то выгораживать и защищать, а потому только кивнул. Жизнь в магловском мире для него никогда не была радостной. — Рад, что ты это понимаешь. По пальцам можно было пересчитать, сколько раз Том показывал искреннюю улыбку, а не очередную маску. Они всегда отличались. Всегда. В первый раз Гарри увидел такую, когда впервые поинтересовался о задании, которые сосед выполнял для Хогвартса, и они сошлись на теме Защиты. В тот день сердце Гарри билось как никогда сильно, а по телу проходили приятные мурашки, скапливаясь где-то в затылке, от чего, казалось, волосы зашевелились. И вот снова. Едва заметная, но не фальшивая. Как же она ему шла, — словами не описать. Даже взгляд, зачастую холодный, в такие моменты становился теплее. Поттер не смог сдержаться: сам слегка приподнял уголки губ, в очередной раз подтверждая для себя, что всё ещё можно изменить и исправить. Сущее зло не могло искренне улыбаться, без капли лжи и притворства. Волдеморт на это способен не был. Если смеялся, то только безумно; если ухмылялся — всегда надменно. — Ты говорил о взрыве, — напомнил Том, перейдя на новые вопросы, — как ты под него попал? Где? Гарри выдохнул, слегка потупив взгляд. Он не хотел особо об этом говорить. Сглотнув, сжал руки в кулаки. — Это не особо приятная тема. Воспоминания о битве с Пожирателями, о безумной хватке Беллатрикс и Сириуса, зелёный луч и яркий свет Арки… Гарри передёрнул плечами, невольно обхватывая себя за плечи. — Я понял, — чуть тише ответил Том, поняв совершенно иначе, и прильнул спиной к стене, прикрывая глаза. — Мы не должны здесь быть. Не имея возможности себя защитить. Иметь такую силу и… — Это глупо. Особенно в военное время. Гарри вспомнил, как его за заклинание против дементоров хотели исключить. Никто не посмотрел, хотел ли он защитить себя, кузена или в каких целях была использована магия. Министерству было плевать. Стало не по себе: неужели власть всегда была такой прогнившей? Неужели её так легко подкупить и запугать? А какое Министерство здесь, в сороковые? Говорила Гермиона, что надо учить историю. Вот так окажется всё под контролем Гриндевальда, а я даже не буду знать, — мысленно себя отчитал Поттер в который раз. — Я надеялся, что Гриндевальд будет менять реформу, подгребая под себя Министерство. Но его не интересует возрождение былой магии и изменения законов, — Том с силой сжал пижамные штаны на своём колене. — Он погряз в своей Германии и только усиливает конфликт между странами. Эта война будет длиться ещё несколько лет. От услышанного Гарри передернуло. Война и в его времени наступила, как только Волдеморт возродился. Не слишком явная на первый взгляд, ведь Тёмному лорду приходилось скрываться от Министерства, но, кто знает, что происходило бы после его раскрытия, которое точно должно случиться. — Зато в будущем, когда закончишь Хогвартс, ты точно сможешь и сам на что-то повлиять. Как и я. — Обязательно, — Реддл кивнул, ослабляя хватку. — Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы, в первую очередь, отменить глупый закон запрета магии несовершеннолетних. В случаях своей защиты каждый волшебник имеет право использовать магию! Без страха быть исключенным! — Я с тобой согласен. Это глупый запрет. Гарри мельком бросил взгляд на Реддла: сейчас он выглядел крайне задумчивым и обеспокоенным. Его действительно волновало то, что волшебники не могут себя защитить. — А что бы ты сделал ещё? — искренне поинтересовался Поттер. Почему-то казалось, что Тому понравится этот вопрос. И действительно. Взгляд смягчился. Парень будто отпустил ненадолго свои переживания. — Много чего изменил бы. Ты никогда не задумывался, почему действительно сильных волшебников рождается всё меньше? — Задумывался. Сильных и выдающихся волшебников сейчас совсем мало, хотя когда-то такого не было. Даже если брать в расчет основателей Хогвартса и что они сделали… Сейчас о таком многие могут лишь мечтать. — Магия. Заметив недоумевающий взгляд, Том пояснил: — Она не просто данность, Эванс. Но сейчас все воспринимают способность колдовать, как данность. А это благословение самой Магии. Как маглы верят в своего Бога, так и волшебники должны почитать Магию. Соблюдать традиции, проводить обряды, преподносить дары. Тогда и Магия будет к тебе благосклонна, наделяя большей силой и уберегая тебя и твою семью от бед. Но что тебе скажет нынешнее поколение, сидящее за спинами чиновников? Пережитки прошлого. Никто не помнит Самайн, Йоль, Имболк, Остара и другие праздники колеса года. Их корни уходят в глубокую древность, когда Магию почитали и уважали. Времена Мерлина, Мордреда, Морганы, четырех основателей, и многих других великих волшебников, вошедших в историю. Все они соблюдали традиции и верили в Магию. Гарри изумленно посмотрел на Тома, моргая. Раньше о подобном он не задумывался и, как множество других волшебников, не относился к Магии, как к чему-то, что нужно так сильно почитать. В словах Реддла было много логики. — А ведь действительно… Сейчас все праздники заменяют простые, христианские, как Рождество, к примеру. А о тех праздниках я фактически никогда не слышал. О них даже не вспоминают. Но зачем это делается? Неужели кому-то не угодны сильные волшебники и способные? — Не совсем. Нас становится меньше, а маглов всё больше. В мире должен быть баланс, именно поэтому Магия начала пробуждать свой дар в немагических семьях. Так на свет и появляются маглорожденные, они же грязнокровки. Но представь, Эванс. Какого им, одиннадцать лет жить в одном мире, а потом внезапно окунуться в другой, совершенно чужой, со своими правилами и традициями. Бедных, несчастных грязнокровок стали жалеть. Что привело к новым реформам. Сначала исчезли древние праздники, удачно заменяемыми магловскими, такими как Рождество, Пасха, день Благодарения. Затем перестали проводить обряды, завязанные на крови. Последней каплей стало деление Магии на Тёмную и Светлую. Нет такого понятия, как свет и тьма. Как добро и зло. Есть только сила. И те, кто слишком слабы, чтобы взять её, направляя в правильное русло. В ушах словно прозвенел зловещий шёпот Волдеморта, который говорил похожие слова. Только смысл был совершенно другой. Он считал слабыми всех кроме себя. У Тома мысли были другими. И всё сказанное им шокировало и ошарашило. Раньше Поттер не думал о таких вещах, да об этом и не говорил никто, умалчивая правду. От этого стало… неприятно. — Никогда бы не подумал. Они просто отбирают у нас наше начало и традиции, то, что делает нас волшебниками! Это несправедливо. И обидно. — Именно, Эванс, — кивнул Том, выглядящий ещё лучше. Ему было очень приятно знать, что его видение полностью разделяют. Нет, здесь больше видения. Мир Гарри за каких-то несколько минут полностью перевернулся. Он словно прозрел, до этого смотря на магический мир через толстые, мутные стекла очков. — Нас ограничивают и заставляют подстраиваться под маглов. А сила в магических семьях редеет. Особенно у полукровок, забывающих свои истоки. Чистокровные ещё держатся. Они не забывают свои истоки, традиции, которые передавались им предками. Мне симпатизирует идея стать профессором, чтобы просвещать юные умы, — внезапно затронул давнюю обсуждаемую тему Том, и Гарри посмотрел ему в глаза. — Но куда сильнее желание пробиться в ряды Министерства. Занять главное кресло и полностью перекроить правила. Мы должны процветать. Набираться сил. Быть едиными с Магией, проживая долгую жизнь. Вот тебе ещё один невероятный факт, Эванс. В давнее времена волшебники доживали до двухсот лет. Всё, что сейчас говорил Том, кардинально отличалось от того, что несла за собой его старшая версия. За Волдемортом сеялся страх, гора трупов и безнадёжность. Это не то, чего хотел Реддл когда-то. Совершенно не то. Что же с тобой случилось? Должна же быть причина, почему ты так поменял свои идеалы… Начал стремиться просто к господству. А после стал безумным… — Невероятно, — шепнул Гарри, осознавая, насколько же узко мыслил до этого. Более того, никогда помыслить не мог, как они далеки от исток. Теперь даже становятся более понятны причины ненависти чистокровных магов к маглорождённым. Косвенно они стали причиной тому, что маги начали забывать, кто они такие. — Я уверен, у тебя всё выйдет. Это очень хорошее дело и я бы, возможно, даже поддержал. — Возможно? — зацепился за важное слово, портящее идеальную картину. — Что заставляет тебя чувствовать неуверенность? То, что в последствии я могу стать твоим приспешником, и ты перестанешь считать меня на равных, превратившись в сущее зло… — подумал Гарри, но вслух, кончено же, сказал другое: — Я просто в шоке. Но я бы хотел увидеть мир, где будет процветать Магия. — Тогда иди за мной, — перешёл к главной сути Том. Он пересел к Гарри на постель, от чего тот в шоке подобрал под себя ноги и прильнул спиной к холодной стенке. — Помоги мне достигнуть былое величие. Гарри почти не мешкался, и сказал одно-единственное: — Я помогу тебе, Том. На губах Реддла заиграла победная улыбка. Искренняя, яркая, открывающая ряд белых зубов. А как горели глаза... Гарри показалось, что красные крапинки стали ярче, делая карий цвет багровым. Том протянул руку, словно желая скрепить сделку рукопожатием, и вскоре в его теплой ладони оказалась рука парня. Скрепили. Точка поставлена. — Отлично, Гарри, — довольно проговорил, крепко пожимая руку, — теперь мы в одной лодке. Впервые в жизни. Гарри услышал из уст соседа своё имя! Было крайне необычно слышать не «Эванс». Но в груди нарастало тепло. А губы вновь растянулись в улыбке.