Пап, а ты «КиШа» слушал?

Доченька Танюшка своим простым вопросом вскрыла то, что казалось давно забытым, затертым. Юность у Александра Николаевича выпала на время безбашенное, дикое. Бардак- говорили взрослые, свобода - кричала молодежь. Они жадно впитывали любую инфу: о забугорном искусстве, музыке, моде. Главное, чтобы было ярко, необычно и вызывающе. Видел Сашка тех ярких и вызывающих. Тоже хотелось быть частью большого и невиданного. Вот так и попал он на свой первый концерт «КиШа», как называла сейчас их группу дочка. Было тогда Сашке лет этак 16, может 17. Пацан был у него знакомый, смелый парень, прям настоящий панк. Подраться любил и выпить тоже. Итог - отсутствие клыка и вечные синяки под глазами. Саша имени не вспомнит, вот кликуха- Рябой. Наверное, как раз из-за вечных синяков и поплывшей рожи. Приодел он его более или менее по-панковски, пивчанским заправил прилично и пошли они на лучший вечер в жизни. Шумно, жарко до десятого пота и тесно. Сашка помнит оглушающие вопли, новые порции жуткой бодяги и двоих солистов группы, что безостановочно прыгали как заведенные.  Они то и дело цеплялись друг за друга, пихались и падали, катаясь по полу на радость бешенным фанатам. Саша тоже прыгал, вскидывал козу и с удовольствием подпевал. Блеск потных тел притягивал, как светлячка на одинокий фонарик, если бы он не был так пьян и заведён, Саша бы себя тут же осудил за подмеченную деталь. Ну подумаешь потные мужики, он вот тоже весь мокрый, хоть выжимай. Но разошедшиеся мысли потянули дальше. Саша вроде смотрел на всю группу, но раз за разом возвращался к бешенному Горшку. Бьющий будто в конвульсиях свет отражался от потного лба солиста, с шеи текли крупные капли, чуть отросшие волосы превратились в поникшие иголочки, на внушительных размерах руках перекатывались мышцы, а татуировки будто жили отдельной жизнью. Черная футболка обтянула бока, сухая ткань осталась лишь у краев футболки, если присмотреться внимательнее, можно увидеть выпирающие соски. Так вообще возможно? Чтобы у мужика... Но Сашка не нашел ответа, приблизился к сцене совсем в плотную, как его там не затоптали, осталось загадкой, с его то 165 см. Он совсем был юн и хрупок. Недопанк тянулся к стоящему совсем на краю Горшку, он казался таким громадным, величественным и мощным. Девчонки и пацаны без разбору хватали его за ноги, футболку, руки, тянули на себя, желая поглотить любимого солиста. Саша не остался в стороне, так удачно ухватил Горшка за предплечье. Пацан навсегда запомнит ощущение распаленной, влажной кожи под пальцами. Контраст размеров вызвал восхищение, хотелось завизжать, как девчонка. Горшок, закончив свою партию, в образовавшийся перерыв, обратился к фанам. Недовольно закричал на совсем озверевших ребят. Посмотрел прямо на Сашку испепеляя взглядом, но руку не отдернул. Парня пронзило в самое сердце, живот приятно потянуло от внимания. У сцены народ все пребывал, охрана как-то не справлялась со своими обязанностями. Саша почувствовал, как его начали безбожно давить. Стало по-настоящему страшно, в панике завертел головой ища пути отхода. Но помощь пришла откуда не ждали. Руку поверх горячего предплечья сильно стиснули и потянули вверх, к себе на сцену. Соло Балунова разъебывало весь зал, громыхало так, что собственных мыслей неслышно. Он, дрожащий от боли мальчишка стоит в недообъятиях солиста «КиШа» кричащего что-то ему на ухо -Ну куда ты полез, а? Таракан совсем. Раздавят! Саша лишь открывал рот пытаясь вдохнуть побольше воздуха. Запах пива, пота и неумолимого возбуждения расходился от этой машины панк-рока. Саша вдыхал его, все также вцепившись в руку. К Горшку подлетел Князь, крикнул что-то и схватил мелкого, утягивая от своего спасителя. Сашка не помнит, как снова очутился в толпе, правда рядом с охранниками, которые не давали затоптать этого мелкого и залезть посмелевшим ребятам на сцену. Концерт прошёл, как самая лучшая минута в его жизни. Саша потерял Рябого, но была как-то не до него. Хотелось поскорее выйти на воздух, закурить. Лето, жарко. Будто и не вышел из той адской парилки. Пошатываясь, парень подцепил сигарету и начал шерудить по карманам. Пусто, наверное, в такой давке просрал. Над ухом щелкнула зажигалка, стремительно приблизилась подпаливая сигарету. Первый вдох счастья. Открыв глаза, Саша удивлённо глазами хлопает. Настоящий, живой Горшок стоит, закуривая сам, с каким-то до пугающего задумчивым лицом. Рыжий огонек тухнет, погружая лица в сизую дымку ночных улицы. Город невелик, вот и экономят на электричестве, тем более летом. -Ты что ли, мелкий? Как концерт? В первый раз? -Я-я. Первый, да- Саша торопливо отвечает -Тебе сколько? -Девятнадцать -Пиздишь пацан -Шестнадцать- быстро признается Сашка, немного розовая ушами. Как же глупо он выглядит, точнее звучит. -Один? -С Рябым, где он только? -Телок небось склеил и тю-тю -А вы почему, ну тут? Горшок вскинул бровь, кажется. Хрен разглядишь. -Курить хочу - Я думал вы после концерта в гримерке с девчонками зависаете Саша не видит, но чувствует поднявшееся недовольство. -Не хочу там, душно.  Сашка горбиться от повисшей паузы, так он совсем стал еще меньше, почти в пупок дышит. - Хоть и мелки, но хватка у тебя, что надо - убивая неловкость молчания, перебиваясь на смех говорит солист. Саша глупо улыбается с зажатой сигаретой в зубах. Что ему на это ответить? Горшок напомнил о том, как он, словно обезьянка повис на фронтмене. Фантомом вновь окутало тело силой и жаром. Вот бы повторить. Сашка пьяно пошатнулся, ударился носом в грудь. Довольное мычание слышится где-то на периферии поддатого сознания. С опозданием доходит что, это он Сашка издает такие странные звуки.  Вздрогнув, хотел поскорее отстраниться от подостывшего, но все также притягательно пахнущего тала. Широкая ладонь легонько вжалась в спину, а Саше этого вполне достаточно, чтобы забиться бабочкой. Кровь прилила к щекам, футболка неприятно натирает нежную кожу, разогревая стыд сильнее. -Тебя как звать? - слышится сверху -Саша – покорно пискнули снизу, прекращая глупую возню -Ну что ж, Сашка? Шарахаться ночью с обоссанными панками? – лениво шепчет Горшок, склонившись к застывшему парню. Ноги подкосились от угрозы? Что это вообще? Но Сашка не хочет, чтобы это прекращалось. Маленькие ладони неуверенно шарят по горячей спине, тянут за прилипшую футболку. Шумный сверху выдох сбивает с толку. Лежавшая на Сашке ладонь прошлась по выпирающей лопатке, ногтями пуская по коже мурашки. Парень слышит стук собственного сердца, а прижатым ухом к необъятной груди, удары панковского. Саша поднимает голову, пьяненько икнув. Стоя в полутьме, закрытым от всего мира этим огромным мужиком, прячась от реальности, Сашу пробивает на дрожь, нетерпеливую, будоражащую. Может его всё-таки там растоптали, а это кусочек счастья за все годы страданий? В завитушки Сашкиных волос вклинились длинные пальцы, перебрали пряди, а потом стиснули в кулак, натягивая до боли. Саша вскрикнул, шершавый язык тут же проник беспрепятственно в рот. Если бы не полюбившиеся так сильно руки, Саша бы окончательно рухнул. Закрыв глаза, трахаемый языком парень, ловит некстати появившиеся вертолёты. Сигареты пиво и хрен пойми что еще ощущается на двух влажных языках. Саша вжимается сильнее, неосознанно желая слиться с великим и ужасным. Что он делает вообще? Он теперь пидор? Получается не только он? Нет, Горшок не может быть таким, он же такой, такой ... Ну точно не пидор. Саше стало обидно от таких предположений, как он только мог подумать о чем-то таком. Горшок, невзирая на внутренние рефлексии пацана, почти поднял мальчика на руки продолжая целовать. Теперь их бедра были на одном уровне. Саша смешно брякнул от внушительного члена, упирающегося в его пах. Саша не помнит как и куда они пошли. Лишь помнит твердость неровного пола. Он, кажется, стоял на коленях, а может был слишком слаб и упирался пятками в свои ягодицы, не решаясь перенести вес на острые коленки. Помнит сухость во рту, звук бляшки и расстегивающейся ширинки, помнит широченные ладони на своём загривке, хриплый баритон, просящий открыть пошире рот, помнит что, он был не против. Помнит вкус и пугающие размеры, как сводило челюсть, как тяжело прятать зубы, как нежная кожа головки упиралась в щеку, как много раз пришлось сглатывать, чуть не подавившись спермой. Сашка помнит, как кончил, когда вдалбливался в тесно сжатый кулак, как хватался за предплечье с татуировками и что от этого и кончил, ярко и опустошающе. Помнит первый луч, пробившейся в маленькое окошко подсобной комнатки ДК и помнит, что был совсем один на сваленном в углу барахле.

***

  Почесав вспотевший висок, Александр Николаевич в возрасте 45 лет, жалеет о вопросе любимой доченьки Танюшки, что заинтересовалась группой «КиШ»