бросить привычку

такие моменты бывали всегда. каждый день проскакивали, то быстро и мимолетно, то сжимая сердце крепкой хваткой. в такие моменты он мог думать только о новой дозе вещества или боли, а если случай совсем уж безнадёжный… тогда — только о смерти. тогда мягкая тишина обволакивала, становясь нестерпимой, как звук на слишком высокой ноте, как волны на неслышимой мучительной частоте. тогда можно было только лежать, свернувшись калачиком и ждать, пока это закончится, чтобы после поддаться искушению сломленного разума в попытке закончить все здесь и сейчас — если все совсем плохо, — либо, чтобы удержаться на тонкой грани боли, причинить себе вред — пачка лезвий всегда была наготове, готовая к обоим случаям. обычно в такие случаи он вспоминал. «если ты не прекращаешь это, значит тебе нравится. тебе удобно страдать, не так ли?». жалкий. тряпка. «ты бы хотел, чтобы на тебя обратили наконец внимание? потешить свое я». «гребаный эгоист.» «почему бы тебе просто не игнорировать это? как нормальные люди». «алкаш». «ты ведешь себя не как мужчина». «чертов нарик». «конченный». «тебе все равно никто не поверит. никто тебя не услышит. никто тебя не поймет. ты никогда не найдешь никого. это просто обман. фальшивка. пустое множество». guilty by association. «впрочем как и ты сам. ты ведь всегда был не таким, чеззи. всегда был поломанной игрушкой. безногим солдатиком, на который Создатель пожалел олова. почему ты не можешь просто сделать это? просто разобраться со всем. просто наконец поставить точку». крик. злобный голос. предательство. смерть всего, что было правильным. чужие руки по телу. грубые удары. заламывание рук до боли. удар в зубы, рассекающий губы при попытке укусить. ломка, выкручивающая тело. тошнота. давление. раскалывающая череп боль. чувство вины. чувство неправильности. чувство нереальности. чувство, что твое тело не существует. оно принадлежит кому-то другому. не тебе. он смотрел, как на невидимых какое-то мгновение назад полосках на коже бедра или предплечья появляются, собираясь в бордовые стручки, круглые мелкие капельки. в какой-то момент им там становилось тесно и они пачкали одежду и руки. правда, не настолько явно, чтобы у ребят появлялись вопросы. потом честер обычно выхлестывал банку пива. если пива не было, пил кофе или чай, такие крепкие, что на языке вязало. залитые кровью порезы жгло, а он смеялся, пока по щекам бежали слезы, капая в напиток и разбавляя его терпкость своей солью и горечью. затем честер выкуривал сигарету, чтобы забыть. он буквально заталкивал в глубину черепа тревожащие, страшные, сковывающие неоспоримым ультиматумом мысли и картинки. на какой-то момент это помогало. но даже из глубины его сознания, словно радиация, образы посылали разрушительные импульсы. кулак об стену. темный след. вспухщие кровью костяшки. содранная кожа. клочок волос. кудрявые, шоколадные, под цвет глаз. короткие. круглый шрам на бедре. ожог от сигареты. лезвие у сгиба локтя. у вены. это была своеобразная точка невозврата. честер ни разу не лежал в психиатрической больнице, а теперь его туда было не затащить и четверым. разве что облажается с попыткой самоубийства и загремит туда на скорой. честер твердо решил не совершать такой ошибки. поэтому он прятал порезы на сгибе локтя. до последнего.

***

майк был полной противоположностью честеру. спокойный, стабильный, удовлетворенный собой и своей жизнью, поборовший беспокойство и тяжесть в подростковом возрасте. без ненужных травм, без трещин и царапин. он сам был не изделием — он сам был творцом. честер много раз называл себя ничтожеством рядом с ним. честер всегда так думал. действительно, кем бы он был, не собери майк школьных друзей и не начни усиленно трудиться? только благодаря майку никому не известный голос из финикса зазвучал на всех радиостанциях, в колонках, наушниках, перед тысячными толпами. его голос и тату — единственные хорошие части тела и конкретно человеческого бытия честера. потому что они не его. тату навеки оставил на его теле мастер, а голос дан Богом. все остальное в честере результат поломки и полностью заслуживает гнить в земле. а что бы, интересно, сказал на это майк? — честер! — голос звучит заинтересованно и потому тело вокалиста шоком пронзает тревога. он засовывает лезвие между спинкой и сиденьем дивана. он опускает рукав. он выдыхает. — да, приятель? эй, чувак?.. — робко тянет честер, когда майк садится рядом и тянет к нему руки. честер знает, что это всего лишь дружеские объятия. всего лишь. и становится вдруг так больно. даже майк не должен знать. — у тебя синяки под глазами, — с беспокойством говорит эмси, почесывая козлиную бородку. — ты плохо спишь? честеи через силу улыбается. ему надоело врать, нет, ему осточертело врать. — все в порядке. немного бессонница. устал немного. голос позади затылка никогда не затыкается. он знает о тебе все. тыкает носом в каждый шаг. в каждое слово, давая понять — ты бесполезен. безнадежен. жалок. ты ошибка. — можем поехать ко мне. я тебя усыплю, — шутит шинода. но честер чувствует — он догадывается. честер не может отказать. майку. единственному другу.

***

в груди бьется всхлип. вокалист зажимает руками рот. честер сгибается пополам от нефизической боли. честер дергает маленькие пока тоннели. нелавние растяжки живо отзываются болью. дергает кольцо в губе. щипает кожу на недавних шрамов. боль — его наркотик, но только такая боль, которую ты контролируешь от и до. и сейчас все, что нужно — причинить себе как можно больше бесшумной боли. майк спит в соседней комнате. он не помнит как честер вышел, как он лежал рядом. долго. жалея, что не может сказать ни слова человеку, чью постель так нагло занимает. всхлипы становятся неконтролируемыми. сдерживая их, он чувствует ещё большую боль. очки в разводах. он привык. честер достает лезвие и делает с десяток порезов, прежде чем дверь в холл скрипит и отворяется. — все нормально, чувак? лезвие тонко звенит, подпрыгнув над полом. майк не включает свет. его привыкшие к темноте глаза засекают блеск на лице вокалиста. майк понимает все. и потому вначале он просто садится рядом, молча и крепко обхватывая друга руками. помогая ему забыться, почувствовать себя не здесь, не в кошмаре и боли, а где-то далеко, до той истории что получила начало больше двадцати лет назад. в обьятиях заботливого брата, которого у него никогда не было. затем он промывает раны тела честера… (щиплется — больно. но эта боль живая, здоровая. майк просит честера снять толстовку и майку. он видит все и от избытка чувств целует честера в плечо, поглаживая ватным диском с заживляющим кремом его царапины и ожоги). …и его души. всего одним предложением. — пожалуйста, расскажи мне, что творится в твоей голове?